Граната РГД-5
Шрифт:
— Так я могу сообщить «Куме»?
— Только аккуратно. Скажи, книга уже готова, остается ее написать. И можешь садиться за работу. Тебе трех тысяч долларов хватит?
— Леонид Викторович! Да я...
— Знаю, знаю. Однако неудобно эксплуатировать тебя без вознаграждения. Верно? И подумай, что в первую очередь надо закончить с телевидением. Ударь посильнее по преступности и разгильдяйству. Ты меня понял?
Харин вышел из кабинета как краб — бочком, бочком, загребая кривыми ногами, обуянными плоскостопием. Шел и думал: «Вот, скотина! От десяти штук
Что поделаешь, у холуев всегда имеется своя оценка начальства.
Полковник Григорий Алексеевич Иванов (по инициалам подчиненные за глаза звали его «полковником ГАИ») возглавлял госавтоинспекцию области, самую беспокойную и неблагодарную службу в составе управления внутренних дел.
Подумайте сами, кого позволено прессе критиковать вкривь и вкось, не боясь ни мести, ни кары? Губернатора? Давайте, попробуйте. Мэра? Ха-ха, давайте начните! Начальника УВД? Слабо, но попытайтесь. А вот службу ГАИ — пожалуйста.
При этом причин для выпадов — хоть отбавляй. По ночам в жилых кварталах, пугая сонного обывателя, как голодные хищные твари, начинают выть сирены автомобильных сторожей. И орут они на разные голоса: то монотонно, доставая до самых кишок унылым завыванием; то переливисто, по-кошачьи, щенячьи, а то и по козлиному. А кто виноват? Естественно, ГАИ — куда оно смотрит?
Озверевшие от бессонницы жители бьют стекла ревущим автомашинам, наносят ущерб личному транспорту. К кому бегут разбираться с жалобами? В милицию.
Особая статья — выпивон. Пьют теперь все — и пешеходящие и автоездящие. Пьют с одинаковой мерой свирепости.
Ежедневно, особенно еженощно, один-два косых лихача находят друг друга на улицах города и «целуются», ломая себя и машины. Если не встречаются лоб в лоб, то поймать столб стараются обязательно.
Кто должен первым быть на месте кровавой стычки? Кто мажет руки в крови и машинном масле, чтобы вытащить из обломков и отправить «ударников» в морг или больницу? Опять ГАИ. Но самое смешное — не всегда удается ухватить лихача за грязную задницу. Ты берешь нарушителя, а он из кармашка хитрую ксивочку, дающую ему право проезда на красный свет, разрешающую иметь спецсигнал и вообще делать то, что другим не положено. Элита, мать иху так!
Теперь вспомним, о ком анекдоты? О президенте? О том, как он поддает? Ради бога, забудьте. Неинтересно. Слишком избитая тема. О господине Жириновском в бане? Тоже не ново. Смех вызывает лишь то, что задевает ГАИ.
Едет по дороге «новый русский» на крутой иномарке «Таврия». Не летит, соблюдает правила: машина мощная, иностранная, такую беречь и беречь. Вдруг гаишник из-за кустов. «Платите штраф». За что, про что? У бедняги «нового русского» глаза лезут на лоб: «Так я ничего не нарушал, командир!» А тот шутить не собирается: «Платите. Моим детям некогда ждать, когда вы что-то нарушите. Они сейчас есть хочут».
Ха-ха! Вам весело? Конечно. А кто не смеется? Полковник ГАИ. Ему не до смеха — заботы мучают. Сегодня они особенные. Не зря на совещание в управлении собраны лучшие асы — оперативники.
Полковник ГАИ обводит взглядом подчиненных, сидящих в зале совещаний. Все хмурые. Это уже хорошо. Хмурые, значит строгие. У всех красные, подогретые солнцем и обдутые ветром лица. Это тоже хорошо. Люди все время на дорогах, на перекрестках. У дачников, коротающих жизнь на огуречной грядке, загорают задницы, которые возвышаются над головами при работе с землей. Красные лица — от других забот.
Есть, конечно, и спиртоводочный фактор. Но если питие не влечет за собой ЧП, полковник ГАИ в список причин, порождающих красноту лиц оперсостава, его не включает.
— Товарищи...
Великий Гоголь! Как он точно подметил, что за торжественным обращением следуют слова «К нам едет ревизор». И они прозвучали.
— Остановка у нас чрезвычайная. Объявляется операция «Перехват». Угнана машина «Гранд-чероки» черного цвета. Госномер «А 101 ГБ». Не мне вам объяснять, что это означает. Потому «по коням»! Работаем по плану. И никаких «не обнаружили», «не нашли». Все! Покатились!
Выходя из здания управления сержант Ермолаев ткнул капитана Костюрина локтем в бок.
— Ну что, Рудольф Никодимович? Бортанулись мы с тобой, а?
— Ты о чем?
Костюрин неожиданные уколы держать умеет. Первая реакция на любой вопрос, особенно если в нем угадывается упрек, бывает самой простой:
глубокое недоумение.
— «А 101 ГБ». Это тот самый черный сундук на колесах. Помнишь, ты мне объяснял?
—Что?
— В отношении букв «ГБ».
— Ты уверен, что это был он?
— Давай заглянем в записи. Мы же номер отметили...
— Ладно, ладно, потом.
Но Ермолаев тоже не лопушок. Он уже понял — капитан темнит, петли сбрасывает.
— Не, не. Давай сейчас.
Костюрин с тяжелым вздохом вынужден был признать: да, он прокололся.
— Ладно, что этот 101 ГБ — я помню. А дальше?
Ермолаев на лету по одному тону старшего угадывает, какую тактику надо избрать. Добровольно признаваться, что видели угоняемый самоход, а мер к задержанию не приняли — это обещало немедленный крупный втык. Загонят в задницу ершик для чистки пистолетов и провернут два раза, чтобы навек запомнили.
Если промолчать, потом энергично поработать — еще можно найти следы. Тогда обеспечена благодарность. Может и денежка капнет в ладошку в виде премии за старание и бдительность.
— Дальше? Дальше погоним по трассе. Мы примерно знаем, куда эта «джипа» катила. Там все дороги тупиковые. Пошукаем, может найдем.
— А что, разумно. — Костюрин не думал сопротивляться.
И они поехали в вольный поиск по своему законному участку. Проехав пост ГАИ, выбрались на гребень увала. Дорога оттуда вела вниз в живописную долину. Слева на горизонте синела линия дальнего леса, который тянулся на многие сотни километров к северу. Справа лежали сельскохозяйственные угодья — не паханная второй год земля и заливные луга.