Гранды. Американская сефардская элита
Шрифт:
Как же их звали, этих незваных и нежеланных первопроходцев? В судебных записях упоминаются лишь одно или два конкретных имени, причем их написание предлагается капризно. Суд предпочел рассматривать «двадцать три души, большие и маленькие» как группу, причем в выражениях, зловеще напоминающих эдикт о высылке. Многие записи о первой еврейской общине Америки утеряны или неполны, а также осложнены псевдонимами маррано. Но из того, что можно собрать о них, представляется вероятным, что двадцать три человека состояли из шести глав семей — четырех мужчин (с женами) и еще двух женщин, которые, по всей вероятности, были вдовами, поскольку их считали отдельно, и тринадцати молодых людей. Главами этих семей были Ассер Леви,
Суд явно двояко оценивал их положение. Колония нуждалась в трудоспособных мужчинах и проводила политику приема иммигрантов, как бедных, так и богатых. Но суд не мог оставить без внимания яростные прошения де ла Мотта, а де ла Мотту не терпелось отправиться в путь. Решение было компромиссным. Суд предложил евреям еще одну отсрочку, на этот раз на четыре дня, а затем постановил, что если долг не будет погашен, капитан может «продать с публичного торга в присутствии офицера имущество Авраама Израэля [де Пиза] и Джудика де Мереда, являющихся большими должниками, и если этого не будет достаточно, то он должен поступить так же, как и остальные, до полного погашения долга и не далее».
К этому времени о евреях и их затруднительном положении заговорили в Новом Амстердаме, по всей колонии обсуждались все «за» и «против». В итоге, когда прошло четыре дня, а спасения в виде корабля так и не появилось, и имущество евреев было доставлено на берег и выставлено на пирсе для продажи с аукциона, группа жителей Новых Нидерландов, защищавших евреев, прибыла раньше, начала скупать вещи по номинальным ценам, а затем передала их прежним владельцам. Это был один из самых ранних зафиксированных примеров того, что можно назвать христианской благотворительностью в Америке. Однако такое развитие событий не понравилось господину де ла Мотту, который, как только узнал о происходящем, приказал прекратить распродажу. Затем он передал дело молодому голландскому юристу по имени Ян Мартиа.
В соответствии с обычной процедурой просители, подающие прошения в Суд бургомистров, должны были обращаться в суд в дни, на которые было назначено его заседание, и каждое дело должно было ждать своей очереди. Однако существовало постановление, согласно которому в обмен «на каждого члена Совета — по пять гульденов, а на судебного посланника — по два гульдена» Благородный суд проводил специальное спешное заседание и забывал о других делах, которые могли находиться на рассмотрении. Это положение явно благоприятствовало богатым, и Мартиа, действуя от имени де ла Мотта, заплатил необходимые гульдены, после чего было объявлено о проведении «чрезвычайного заседания» в Государственном доме (Stadt Huys), который на самом деле представлял собой палату над водопроводным магазином, где «пиво продавалось по целой банке, но не в меньших количествах». Можно предположить, что пиво имело свое место и в обычном судопроизводстве.
Снова и снова пересказывалось дело против «Давида Израэля и других евреев», и Мартья добавлял суровыми тонами:
«Так как их товары, проданные до сих пор с торгов, не покрывают их обязательств, то просят, чтобы один или два из упомянутых евреев были взяты в качестве принципала, в чем, согласно вышеупомянутому договору или обязательству, нельзя отказать. Поэтому он взял Давида Израэля и Моисея Амвросия [5] в качестве основных должников по оставшемуся долгу с просьбой поместить их в тюрьму до тех пор, пока счет не будет оплачен».
5
Вероятно, Моше Лумброзо.
Здесь, как показывает не менее запутанный
«...взвесив ходатайство истца и убедившись в обязательстве, по которому каждый из них обязан IN SOLIDUM полностью выплатить долг, [мы] согласились с просьбой истца поместить вышеуказанных лиц под гражданский арест (а именно у промаршала) до тех пор, пока они не принесут удовлетворения».
Однако это не было полной победой де ла Мотта, поскольку постановление содержало оговорку, которая, возможно, стала для него неожиданностью. В постановлении о заключении этих двух людей в тюрьму для должников говорилось лишь о том, что «он, де ла Мотте, должен предварительно ответить за плату, которая установлена в размере 16 стиверов в день на каждого заключенного, и предписано, чтобы для этой цели 40-50 гульденов, полученных от проданных товаров, оставались в руках секретаря, вместе с расходами этого специального суда». Сбор денег становился для де ла Мотта все более затратным делом.
После того как два человека оказались в тюрьме, а продажа возобновилась, перспективы двадцати трех человек стали неутешительными. Прошел сентябрь, и октябрьские ночи становились все более прохладными. Несмотря на разрозненную помощь со стороны сочувствующих жителей маленькой колонии, лагерю у реки грозила медленная голодная смерть. Тогда Соломон Питерсен, ставший главным защитником «двадцати трех», снова вышел на авансцену.
В мелком шрифте договора, который евреи подписали при взятии на борт, Питерсен обнаружил полезный факт. Деньги за проезд причитались не только де ла Мотту. Остальные офицеры и даже команда судна «Сен-Шарль» имели право на свою долю. Вооружившись этим фактом, Питерсен обратился к каждому офицеру и матросу и в индивидуальной форме попросил каждого подождать с получением денег до следующего захода корабля в следующем году. Он обещал, что тогда каждому будет выплачено вознаграждение, причем с полными процентами. Де ла Мотту он указал, что выручка от продажи почти равна его личной доле, и он может оставить ее себе. 26 октября 1654 г. суд объявил:
Соломон Питерсен явился в суд и представил заявление поверенного моряков об остатке фрахта евреев, обещая дождаться прибытия корабля из Патрии. В связи с этим он просит выдать ему деньги, которые еще находятся в руках секретаря, за Рыкке Нунес, чьи товары были проданы, сверх долга за фрахт, чтобы получить с помощью этих денег поддержку для нее. После этого было подписано: петиционеру Соломону Питерсену как поверенному разрешалось взять под залог деньги, находящиеся в руках секретаря».
И вот, после почти двухмесячного испытания, поселенцы, ставшие по воле случая первым «меньшинством» Америки, получили свободу — или, по крайней мере, некоторую свободу — зарабатывать на жизнь.
И они могли исповедовать свою религию. Среди мальчиков старше тринадцати лет, вероятно, было достаточно мужчин, чтобы сформировать миньян для празднования первого Рош а-Шана в Америке 12 сентября 1654 г. (5415 г. по еврейскому календарю). Через год была основана община Шеарит Исраэль — «Остаток Израиля». Поселенцам не разрешалось иметь свой молельный дом, но они могли проводить богослужения в собственных домах, а через несколько лет им было разрешено арендовать помещения для проведения богослужений. Сначала им было отказано в земле под кладбище, но к 1656 г. они приобрели «небольшой крюк земли» под усыпальницу. Его точное местоположение неизвестно. В 1682 г. общине было разрешено приобрести кладбище Chatham Square Cemetery, которое существует и поныне. Только в 1730 г. общине удалось возвести первое в Америке здание синагоги — крошечную постройку на Милл-стрит в Манхэттене.