Грани русского раскола
Шрифт:
По-настоящему же масштабное обследование раскола началось в 1842 году, когда на пост Министра внутренних дел был назначен граф Л.А. Перовский. Стремясь придать работе более научный характер, он сразу привлек в возглавленное им ведомство интеллектуальные силы: знатока народного языка и фольклора В.И. Даля (о нем уже шла речь выше) и ученого-этнографа Н.И. Надеждина – ему, вызванному из опалы и назначенному главным редактором журнала МВД, поручалась координация исследований, проводимых министерством [45] . Кстати, заметим, что всех их объединяло отсутствие веротерпимости: они выступали за жесткое отношение к расколу и стремились придать ему большое политическое значение [46] . План по изучению староверия, подготовленный Н.И. Надеждиным, включал четыре раздела: исторический, догматический, географо-статистический и юридический. Особое значение имела историческая часть, открывавшая данный проект. История раскола, как известно, находилась в тесной связи с его догматикой, поэтому сбор исторических материалов помогал прояснению всего идейно-религиозного старообрядческого багажа. Начался разбор документов, хранящихся в разных архивах. Эти изыскания вели пять чиновников, каждый из которых просмотрел по восемь-десять тысяч архивных дел. Обширные выписки из них передавались Н.И. Надеждину для непосредственной систематизации материала. Кроме того, ученый и сам выезжал в Австрию, Турцию, Молдаво-Валахию.
45
См.:
46
См.: Головин А.В. Записки для немногих. СПб., 2004. С. 48.
Н.И. Надеждин выступал за самые широкие контакты с раскольниками, установленные частным порядком, без прямого участия правительственных чиновников, поскольку официоз, по его убеждению, препятствует общению с такими скрытными людьми, каковыми являются староверы [47] . Любопытно, что собственную деятельность в этой сфере ученый держал в строжайшей тайне, проявляя большое недовольство при публичном упоминании об этом [48] . Надо добавить, что, к сожалению, Н.И. Надеждин не осуществил намеченного им главного дела: выпуска капитального труда по истории раскола (его отставка из МВД последовала в 1852 году, как только Л.А. Перовский покинул это ведомство). Более того, богатейший архивный материал, собранный и переданный Надеждину для написания этого труда, бесследно исчез после его смерти в 1856 году [49] . Довольно близкое выполнение исторической части надеждинского плана представляет собой вышедшая в 1855 году «История русского раскола, известного под именем старообрядчества». Автор книги – московский митрополит Макарий; именно он в 1853 году получил поручение подготовить издание, обличающее заблуждения сектантов в исторической ретроспективе [50] . И, таким образом, труду высокопоставленного архиерея суждено было стать первым в России публичным опытом изложения староверческой эпопеи.
47
См.: План полного собрания сведений... // Братское слово. 1871. Т. 2. С. 136.
48
Когда известный историк М.Н. Погодин в своем журнале «Московитянин» (1846. № 2. С. 257) написал, что Н.И. Надеждин давно занимается историей раскола, тот ответил ему в крайне раздражительном тоне, требуя, чтобы подобной огласки больше не было.
См.: Письмо Н.И. Надеждина к М.П. Погодину от 19 апреля 1846 года // В кн.: ГБЛ. Записки отдела рукописей. Вып. 39. М., 1978. С. 210.
49
Об огромной архивной работе по выявлению материалов о расколе в этот период см.: Варадинов Н. История Министерства внутренних дел. Т. 8 (дополнительный). СПб., 1863. С. 324-326.
50
См.: Сборник постановлений по части раскола, состоявшихся по ведомству Св. Синода. Т. 2. СПб., 1860. С. 527.
Однако наиболее обширная работа была связана с географо-статистической частью плана; она стала заметным направлением в деятельности российского МВД при министре Л.А. Перовском. «Привести в известность текущее положение раскола» – такую задачу поставил Николай I перед ведомством. Для этого специально запрашивались сведения из 35-ти губерний страны, откуда в Петербург направлялись подробнейшие отчеты. Однако, учитывая важность высочайшего поручения, было решено не ограничиваться местными силами и привлечь к работе сотрудников центрального аппарата. Поэтому основные мероприятия по обследованию раскола проводили не губернские администрации, а специальные комиссии, которые на продолжительное время (до двух лет) командировались в разные регионы страны [51] . О работе одной из таких комиссий под руководством графа Ю.И. Стенбока (Ярославская губ., 1849-1850) мы имеем достаточно хорошее представление благодаря участию в ее составе Ивана Сергеевича Аксакова. Будущий известный публицист, а тогда – молодой чиновник МВД оставил немало писем, где искренне делился с родными увиденным.
51
Во второй половине 40-х годов XIX века под эгидой МВД в ряд центральной России губерний прибывают специальные комиссии с самыми широкими полномочиями для изучения раскола. Такие комиссии в течение двух-трех лет находились в Нижегородской, Ярославской и Костромской губернии.
По его свидетельству, чиновники имели слабое представление как о догматике раскола, так и о его практике. Это относится и к главе комиссии Ю.И. Стенбоку, и к самому И.С. Аксакову, настольной книгой которого в командировке, кстати, была книга А. Гакстгаузена [52] . Познакомившись с городами губернии, И.С. Аксаков поразился тому обстоятельству, что везде «почти все старообрядцы, да еще, пожалуй, беспоповцы» [53] . Хотя по документам местной администрации все кругом значились православными, да и само население с готовностью подтверждало принадлежность к синодальной церкви [54] . Не самое приятное впечатление на Аксакова произвело местное купечество, хотя он и почувствовал общинный дух, созданный единством торговых интересов, верховенством прав общества в ведении дел. Глубже проникнуть во внутренний смысл староверческой жизни оказалось нелегко: слишком мы разделены и образованием, и интересами, и сферой деятельности – замечал И.С. Аксаков [55] .
52
И.С. Аксаков пишет:
«Читаю я теперь в досужее время барона Гакстгаузена. Его путешествие чрезвычайно для нас важно: в России нет книги с более достоверными, интересными данными».
См.: Аксаков И. С. в его письмах. Т. 2. М., 1888. С. 285 // Собрание писем в 3-х томах. М., 1888-1889.
53
См.: Там же. Т. 2. С. 181.
54
См.: Там же. С. 185.
Интересны такие строки:
«В Московском расколе есть еще что-то почтенное, Рижский раскол бесстыдно откровенен, а здешний (ярославский – А.П.) подл в высшей степени; ни один не признается, что он раскольник, все притворяются до такой степени, что иной может и ошибиться и почесть их самыми усердными православными»
// Там же.
55
См.: Там же. С. 199-200,171.
Вообще, поначалу в отношении к расколу у Аксакова преобладало сожаление о том, что такая значительная часть населения находится в разрыве с остальной Россией и, предоставленная себе, сохраняет привычку и вкус к протесту. Двадцатисемилетний чиновник стремился переломить ситуацию, разрабатывая план по присоединению местных староверов к РПЦ. Его суть – убедить раскольников подать в адрес правительства прошение о воссоединении с господствующей церковью. В этой «инициативе снизу» он видел новые путы, которыми «подлый здешний раскол» удавит сам себя. Надо лишь дипломатично, духовным воздействием и искренним увещеванием связать его этими нравственными узами [56] . О своем проекте И.С. Аксаков информировал министра внутренних дел Л.А. Перовского, прося санкционировать его действия. Однако прямого ответа на это начинание так и не последовало [57] .
56
См.: Там же. С. 212.
57
Как замечал И.С. Аксаков:
«Министр очень доволен, замолчал совершенно, и все письма мои остаются без ответа»
// Там же. С. 259.
Но помимо оптимистических планов по нейтрализации раскола И.С. Аксакову пришлось заняться его реалиями. Именно той комиссии, где он трудился, довелось сделать прорыв в изучении русского старообрядчества. Речь идет об открытии ранее неизвестного властям согласия, получившего название бегунов или странников [58] . Еще А. Гакстгаузен обратил внимание на не совсем понятное ему передвижение жителей из одной местности в другую, из-за чего:
«каждый русский чувствует себя совершенно дома в своем отечестве, в Архангельске, как в Орле, в Казани, как в Киеве» [59] .
58
Эта информация, поступившая от комиссии графа Стенбока, рассматривалась в Петербурге на секретном Комитете по делам о раскольниках и отступниках от православия. 29 ноября 1850 года.
См.: «Об открытии в Ярославской губернии новой раскольничьей секты» // РГИА. Ф. 1473. Оп. 1. Д. 31. Л. 171-173.
59
См.: Гакстгаузен А. Указ. соч. С. 124.
Приведем его любопытное наблюдение:
«Русский народ любит передвижение: в нем очень развита любовь к отечеству, но нет привязанности к месту своего рождения; он обрабатывает землю из нужды, а не с любовью, как немец; он боится тяжелой и особенно продолжительной работы»
// Там же. С. 69.
Двухлетнее пребывание экспедиции в Ярославской губернии позволило зафиксировать активную циркуляцию раскольничьих масс [60] . В селе Сопелки (12 верст от Ярославля), ставшем впоследствии знаменитым, комиссия выявила около ста бродяг, размещавшихся в домах с тайниками: фальшивыми крышами, двойными стенами и т.д. Все эти дома заведомо были построены с целью пристанодержательства, что свидетельствовало о постоянной организации этого дела [61] . Обитающий там контингент очень не понравился комиссии. Как писал И.С. Аксаков:
60
Конечно, местным властям всегда было известно, что через леса губернии следуют толпы людей. Разные пойманные бродяги и дезертиры показывали, что на территории губернии находятся раскольники какой-то секты, отвергающей власть и не признающей государя. Но в 30-40-е годы XIX века учение секты и ее догматы еще не были достаточно установлены // См.: ГАРФ. Ф. 109.4 экспедиция. 1840. Д. 211. Л. 15-16.
61
Из 56-ти обследованных домов только в 12-ти не было тайных помещений // РГИА. Ф. 1473. Оп. 1. Д. 31. Л. 410.
«изо всех виденных мною только один чистый фанатик, святой жизни человек... который обрадовался своей поимке, думая, что его будут истязать за имя Христово; остальные почти все воры, разбойники, пьяницы и развратные люди» [62] .
Вероятно, здесь нет преувеличения: подлинное лицо страны имело и такие черты. В страннических сетях концентрировались беглые солдаты, различные преступники и просто ведущие вольный образ жизни люди. Причем существовала целая философия бродяжничества: якобы звание беглого освящает человека, а укрывательство беглого вменяется в святую обязанность. Конечно, эта среда была насквозь пропитана духом неприятия всех структур и атрибутов власти – как светских, так и церковных. В ходе поездок это хорошо почувствовал И.С. Аксаков. Как откровенно признался Константин Сергеевич Аксаков, известный славянофил, навестивший младшего брата в губернии, все же:
62
См.: Аксаков И.С. Указ. соч. С. 339.
«бритые лучше и благонадежнее небритых» [63] .
В конце ярославской командировки взгляды молодого чиновника на раскол претерпели серьезную эволюцию, став заметно реалистичнее. Ему пришлось участвовать в восьмичасовом допросе одного раскольника, который странствовал по России более пятнадцати лет. Этот бродяга поведал столько нового о народной жизни, что потрясенный И.С. Аксаков окончательно понял, с чем имеет дело, осознав истинную силу и подлинные истоки раскола. Причем собственная деятельность вызывала в нем глубокий пессимизм:
63
См.: Там же. С. 354.
«Право, Россия скоро разделится на две половины: православие будет на стороне Казны, Правительства, неверующего дворянства и отвращающегося от веры духовенства, а все прочие обратятся к расколу... Все соки испорчены, и едва ли есть исцеление. Кажется, нам суждено только понять болезнь и созерцать, как она пожирает постепенно еще не вполне зараженные члены. Когда кончится наша Комиссия – Бог весть» [64] .
Мы остановились на работе правительственной комиссии в Ярославской губернии потому, что этот пример ясно показывает, как изучение раскола все больше сосредотачивалось на политической стороне дела. Раскол представал в качестве враждебной государству корпорации, у которой не только история, но и сегодняшняя реальность пропитаны неприятием империи. Сформировалось мнение, что старообрядческий мир хоть и располагается на территории России, но живет по своим обособленным правилам, мало ориентируясь на действующие законы. И если лицемерие раскола по отношению к русской православной церкви ни для кого не явилось откровением, то открытие, например, страннического согласия и его идеологии подкрепляло вполне определенные политические выводы. Кроме того, все большее внимание правительства привлекали такие черты раскольничьих хозяйств, как совместное владение собственностью, солидарность и взаимопомощь. Ярославская комиссия предупреждала:
64
См.: Аксаков И.С. Указ. соч. С. 357. Информацию о контактах в ярославской губернии со странниками И.С. Аксаков изложил в «Краткой записке о странниках или бегунах» (1851) // Опубликовано в журнале Русский архив. 1866. № 4. С. 627-644.
Странническое согласие является самым радикальным в староверии, сформировавшись в конце XVIII века. В течение XIX века согласие бегунов сильно разрослось, огромные массы присоединялись к ним, в этом виделся удобный способ ухода от давления правительства и связанных с ним различного рода обязанностей (военных, налоговых, правовых и т. д.). Для вступления не требовалось никакого отчета о прежней жизни. Странничество осуществлялось по определенным маршрутам, пролегающим по всей стране. Вдоль этих путей располагалось множество пристанодержателей, обслуживающих передвижения бегунов. Подробно о бегунах см, например, Пятницкий И.К. Секта странников и ее значение в расколе. СПб., 1912; Дудчак Е.Е. Старообрядческое согласие странников (втор. половина XIX – XX в. в. ). Автореферат диссертации на соискание науч. степ. канд. истор. наук. Томск, 1994.