Грани Света. Хранитель
Шрифт:
К глазам подступили слезы. Я закусила губу.
— Ты, правда, убил их? — мне все еще не верилось.
— Да. — на этот раз его взгляд был стальным. В нем не было и капли жалости. — Эти ублюдки еще легко отделались. — сжав кулаки, Габриэль прикрыл глаза и выдохнул. Прислонился своим лбом к моему. — Больше я тебя не оставлю одну. Ни за что и никогда. Ты — моя. И всегда будешь. Я убью любого, кто посмеет причинить тебе вред. — Ангел не шутил. Я видела это в его глазах.
Желая убрать из его глаз ту боль и сожаление, я обхватила его за шею и притянула к себе. Поцеловала напряженные губы, которые с каждым моим движением
Мне захотелось вернуть ласку, сделать ему приятно. И хотя у меня никогда не было практики в подобном, мастер-класс от Ларцевой позволил мне в идеале запомнить теорию. Так что я знала, что делать. Но вышло у меня все равно неловко.
Дрожащими пальцами обхватила внушительное достоинство мужчины. Провела рукой вдоль ствола. Габриэль застонал и у него словно крышу сорвало.
Поцелуй стал неистовым. Его руки блуждали везде. Они сжимали грудь, вдавливали в его тело, скользили по вновь увлажнившемуся лону, дразня. Он целовал меня везде, где только мог дотянуться. Посасывал кожу, прихватывая ее порой зубами. Заставляя стонать от удовольствия вновь и вновь. Таять, словно шоколадка у огня. Плавиться в его ненасытных объятиях.
Я поддалась этому безумию. Сходила с ума наравне с ним. Страсть захватила меня, и я думала только об одном — как сильно хочу, чтобы он оказался во мне. Как сильно хочу стать с ним одним целым. Почувствовать, каково это, быть с любимым мужчиной. Я уже не сдерживала себя, впиваясь ногтями в его кожу.
Хорошо… как же мне было хорошо…
— Я люблю тебя, Лекси, так сильно тебя люблю, — внезапно исступленно прошептал мне на ухо Габриэль, лаская пальцами лоно. Вызывая новый прилив удовольствия, которое разливалось по всему телу. Сопровождая происходящее между нами любимым отрывком из поэмы Лермонтова — «Демон», который он продолжал хрипло, басовито шептать мне на ухо, лаская и вызывая очередное восстание мурашек:
Лишь только я тебя увидел,
И тайно вдруг возненавидел
Бессмертие и власть мою.
В бескровном сердце луч нежданный
Опять затеплился живей,
И грусть на дне старинной раны
Зашевелилась, словно змей.
Что без тебя мне эта вечность?
Моих владений бесконечность? –
Пустые звучные слова…
Обширный Храм без Божества…
Я была уже на грани, когда он вдруг остановился. Я тихонько заскулила.
— Пожалуйста, Габриэль… — вырвалось из моих припухших от поцелуев губ.
— Это может быть больно, любимая. — потершись носом о мой нос, произнес брюнет.
— Да плевать мне! — прошипела от нетерпения. — Мне кажется, что я умру, если ты сейчас же в меня не войдешь. — всхлипнула, чувствуя, что уже не в силах справиться с охватившими меня эмоциями и диким желанием.
Габриэль рыкнул, перевернул меня на живот и начал покрывать поцелуями чувствительную спину. Я вскрикивала, вздрагивая всем телом. Никогда бы не подумала, что спина может быть эрогенной зоной. Поясница оказалась еще чувствительнее. Так что я ерзала на атласных простынях, пока сильное мужское тело, пахнущее лимоном и мятой, не придавило меня к кровати.
Его пальцы неистово впились в мою талию. Я ощущала
— Моя! Вся… до сих пор не могу в это поверить. Словно видение… Как же боюсь очнуться в Райской Роще, осознав, что это было всего лишь видением. — его язык прошелся по чувствительному местечку на затылке, а после он прихватил зубами кожу в том же месте.
Я тут же задохнулась от прострелившего меня удовольствия. От его слов, которые были намного больше, чем обычное признание в любви. И от его действий.
То, что он вытворял со мной, моим телом и чувствами, было за гранью. За гранью моих возможностей и понимания. Я никогда бы не могла подумать, что близость с мужчиной может быть настолько всепоглощающей. Невероятно приятной. Сводящей с ума, что ты забываешь обо всем на свете.
Член мужчины упирался между ягодиц, вызывая внутри пульсирующую волну страха и удовольствия одновременно. Предвкушения. Брюнет потерся о них, обхватывая губами мою кожу на изгибе шеи. Его рука провела дорожку от живота к пылающему средоточию удовольствия. Раскрыла влажные складки и его палец осторожно скользнул внутрь. Я дернулась, но не от того, что мне было неприятно, а от неожиданности.
— Все хорошо? — участливо спросил на ушко Габриэль, прислонившись щекой к моим волосам. Я кивнула, потому что в горле пересохло.
И он продолжил свою ласку. Сначала одним пальцем, входя неглубоко, а потом присоединил второй палец, растягивая. Я откинулась спиной на мужчину, мечтая поцеловать его. И он будто услышал мои мысли. Его губы нашли мои, терзая их, в то время как рука брюнета покинула лоно и обхватила мое бедро, приподнимая, раздвигая.
Его естество уперлось в лоно, дразняще проведя по влажным складочкам. Стыдно признавать, но я до безумия хотела, чтобы он вошел в меня. На языке вертелись слова, но я упрямо кусала губы. А потом он в одно неуловимое глазу движение оказался сверху. Обхватил одной рукой мой затылок, вынуждая смотреть прямо на него, а второй приподнял поясницу.
И пророкотал еще одни любимые строки произведения:
Клянусь я первым днем Творенья,
Клянусь его последним днем,
Клянусь позором преступлений
И вечной правды торжеством.
Я опущусь на дно морское,
Я полечу за облака,
Я дам тебе всё-всё земное,
Люби меня!
Произнес он и вошел в меня. Медленно. Растягивая. Наполняя.
Я зашипела, понимая, что проникновение оказалось не таким уж и приятным, как я ожидала. А даже болезненным. Впилась ногтями в его плечи, инстинктивно отталкивая.
Большой. Он слишком большой для меня!
— Тише, маленькая, тише, лисенок. — не дал мне отвернуться, удерживая рукой мою голову на месте, равно как и вылезти из-под него. Его взгляд, направленный на меня заменил ласку — он был наполнен любовью, заботой и нежностью. — Сейчас все боль уйдет, любовь моя.
Габриэль мягко поцеловал меня, притупляя болезненные ощущения. Не двигался, давая мне время привыкнуть к его размеру. Он покрывал поцелуями мое лицо, шею, грудь. Гладил меня с неким благоговением. И постепенно боль отошла на второй план, а погасшее, казалось, пламя страсти возродилось вновь. Причем с еще большей силой.