Граница льдов
Шрифт:
— Я Эли Ишмаил, ведущий горный инженер.
— Ну, мистер горный инженер, если бы я не был в курсе, то не усомнился бы, что вы действительно наслаждаетесь.
Глинн вынул сигарету изо рта, посмотрел на нее и бросил в сторону замерзшего берега.
— Удовольствие не так уж несовместимо с успехом.
Макферлейн указал на его поношенную одежду.
— Где вам, кстати, удалось раздобыть все это?
— Пара художников по костюмам прилетали из Голливуда, пока обрабатывался корабль, — ответил Глинн. — У нас два полных рундука. Достаточно для маскировки при любом неожиданном
— Будем надеяться, что этого не потребуется. Какой у нас в точности порядок действий?
— Элементарный. Наше дело представиться на таможне, урегулировать любые вопросы, связанные с разрешением на разработку месторождения, представить наши гарантии и разыскать Джона Паппапа. Мы — группа разведочного бурения, прибыли добывать железную руду. Компания на грани банкротства, и это наш последний шанс. Если кто-нибудь говорит по-английски и будет вас расспрашивать, агрессивно настаивайте, что мы — первоклассная фирма. Но насколько возможно, вообще старайтесь не разговаривать. И если на таможне произойдет что-то неподобающее, реагируйте так, как для вас естественно.
— Естественно? — Макферлейн покачал головой. — Для меня естественно было бы бежать сломя голову.
Он помолчал.
— Как насчет капитана? Вы думаете, у нее получится?
— Как вы могли заметить, она не типичный морской капитан.
Катер врезался в волны с осторожностью, намеренно разрегулированный дизель сильно стучал снизу. Открылась дверь каюты, и к ним присоединилась Бриттон, одетая в старые джинсы, бушлат и старую фуражку с золотыми капитанскими нашивками. На шее у нее висел бинокль. Впервые Макферлейн видел ее не в безукоризненной морской форме — перемена добавила ей живости и привлекательности.
— Могу я похвалить ваш наряд? — сказал Глинн.
Макферлейн взглянул на него с удивлением: ему не доводилось слышать, чтобы Глинн хвалил кого-нибудь раньше.
Капитан одарила его в ответ улыбкой.
— Не можете. Я его ненавижу.
Катер обогнул с севера остров Наварино, вдалеке возникли темные очертания. Макферлейн разглядел, что это был огромный корабль.
— Боже, — сказал Макферлейн. — Посмотрите на его размеры, нам нужно обойти его далеко стороной, а то нас потопит кильватерная струя.
Бриттон подняла бинокль. Довольно долго смотрела в него, потом опустила.
— Не думаю, — сказала она. — Он никуда не спешит.
Несмотря на то что нос корабля был направлен к ним, казалось, потребовалась вечность, чтобы к нему приблизиться. Сдвоенные мачты слегка покосились на одну сторону. Вскоре Макферлейн понял, что корабль потерпел аварию, сел на риф в самой середине пролива.
Глинн взял бинокль, предложенный ему Бриттон.
— Это «Капитан Праксос», — сообщил он. — Судя по виду, грузовое судно. Должно быть, отнесло на мелководье.
— Трудно поверить, что судно таких размеров может потерпеть кораблекрушение в этих защищенных водах, — удивился Макферлейн.
— Этот пролив спокоен только при северо-восточных ветрах, таких как сегодня, — сказала холодно Бриттон. — Если они смещаются к западу, канал превращается в аэродинамическую трубу. Возможно, у этого судна были проблемы с двигателем, когда
Они замолчали. Корпус судна приближался. Несмотря на яркий свет утреннего солнца, корабль оставался странным образом не в фокусе, словно его окружало облако тумана. От форштевня до кормы оно словно мхом было покрыто ржавчиной и гнилью. Железные трубы обвалились, одна свисала с борта, опутанная тяжелыми цепями, другая лежала среди каких-то обломков на палубе. Ни единой птицы не сидело на гниющей надстройке, и даже волны, казалось, избегали касаться его обросших гнилью бортов. Была в нем призрачность, сюрреалистичность: мертвый часовой, молчаливо предостерегающий всех, кто проходит мимо.
— Кто-то должен сообщить об этом в торговую палату в Пуэрто-Уильямсе, — сострил Макферлейн.
Шутка не вызвала смеха. Все чувствовали себя подавленно. Рулевой прибавил обороты, словно пытался скорей оставить позади останки кораблекрушения, и они вошли в пролив Бигля. Здесь темные и неприступные гребни гор вырастали из воды, в их складках мерцали снежники и ледники. Налетел порыв ветра, и Макферлейн еще плотней завернулся в парку.
— Направо Аргентина, налево Чили, — сообщил Глинн.
— Держу курс посредине, — сказала Бриттон, поворачиваясь к рулевой рубке.
Часом позже слева по носу в сумеречном свете вырос Пуэрто-Уильямс: совокупность старых деревянных домов, желтых с красными крышами, примостившихся во впадине между холмами. Позади вздымалась цепь суровых гор, белых и острых как зубы. У подножия города примостился ряд ветхих причалов. В гавани стояли на якоре деревянные землечерпалки и одномачтовые рыболовные шлюпы с осмоленными корпусами. Неподалеку Макферлейн увидел Баррио-де-лос-Индос — сборище покосившихся дощатых домишек и глиняных мазанок, столбики дыма, поднимающиеся из труб. За ними находилась сама военно-морская база: ряд безобразных сооружений из гофрированного металла. Поблизости стояли на якоре два подобия плавучих баз и старый эсминец.
Казалось, в считанные минуты ясное утреннее небо потемнело. Когда они подошли к одному из причалов, их встретила волна запаха тухлой рыбы, сквозь который пробивалась вонь канализации и водорослей. Из ближайших домишек вышли несколько мужчин и, поскальзываясь, спустились по сходням на берег. Крича и жестикулируя, они приглашали катер пристать, размахивая поднятыми вверх тросами или показывая на крепильные утки. Катер проскользнул к причалу, и между двумя ближайшими к нему мужчинами завязался яростный спор, который прекратился, только когда Глинн угостил их сигаретами.
Прибывшие выбрались на скользкий причал и посмотрели наверх, на унылый город. Редкие хлопья снега оседали на плечах Макферлейна.
— Где здесь таможенная контора? — спросил Глинн одного из мужчин по-испански.
— Я отведу вас туда, — сказали трое одновременно.
Появились и женщины. Они столпились вокруг с пластиковыми корзинами, наполненными морскими ежами и мидиями, и, отталкивая друг друга, совали им моллюсков в лицо.
— Морской еж, — сказала одна из женщин на ломаном английском. — Очень хорошо для мужчины. Делать твердый. Ми фуэрте.