Граница надежд
Шрифт:
— Ты ничего не знаешь, и это, пожалуй, к лучшему. Но я решила бороться. Ты права!
Она взяла Павла под руку, и они исчезли в ночном мраке.
За моей спиной стоял Велико:
— Она настоящее чудо. Если бы Драган знал ей цену...
Я встрепенулась, обрадовавшись его появлению.
— Подожди, я укрою Сильву... — В тот вечер мне вовсе не хотелось заниматься серьезными проблемами, но он не позволил мне увильнуть.
— Если бы Драган проявлял такое отношение только к нам... Но ведь он так же относится к жене, к своей дочери, к самым близким друзьям... У него сохранился психологический настрой тех лет, когда мы боролись за свободу. Он постоянно напряжен, предельно насторожен, всегда
— Она сильная! — сказала я о Венете. — Если Павел выдержит рядом с нею...
— Он ее любит!
— Да, да, вполне возможно, что это и есть самое главное. — И мы пошли укрыть Сильву.
Теперь вот эта самая Венета стояла передо мной, несколько более бледная, чем обычно, и похудевшая. Я обняла ее и, рассматривая с искренним восторгом, думала, что сам бог послал мне Венету, чтобы я могла отвести душу... Только сейчас я поняла, что люблю эту девчонку, что она тоже часть меня самой и единственная моя подруга. Провела рукой по ее лицу — оно было ледяное. Зрачки ее глаз расширились и приобрели стеклянный блеск... Должно быть, от волнения. Она все еще дрожала, а потом поднялась и неуверенным шагом направилась к дивану. В комнате воцарилось тягостное молчание.
«Господи, что с ней делается? У нее же совсем посинели губы, а руки — настоящие ледышки».
— Венета, ты слышишь меня, Венета!..
Я уложила ее на диван. Ее всю трясло, как в лихорадке. Сильва носилась вокруг нее босиком, то и дело предлагая мне полушубок отца, чтобы я укрыла гостью. Да, причина ясна — она беременна. А тут этот чемодан...
Майор Велико Граменов. — Довольно играть в прятки! Ты зачем пришел? — спросил я майора из штаба дивизии. — Если для того, чтобы передать мне приказ об укомплектовании полка и приведении его в состояние боевой готовности к установленному сроку и даже раньше, то все это мне уже известно. А что-нибудь более свежее ты не сообщишь? Передай командиру дивизии, что, пока другие полки освобождаются от лиц, попавших под подозрение, и посылают их ко мне, одним словом, отделываются как от паршивых овец, приказ так и останется листком бумаги. Зачем ты пришел ко мне? Иди на плац, что рядом с лазаретом. Там проводятся занятия. Посмотри, в каком состоянии солдаты! Их направили сюда в сапогах с отвалившимися подметками, в протертой и штопаной одежде, с пробитыми жестяными котелками. Где же совесть и есть ли она вообще у тех командиров, которые отпустили солдат в таком виде?.. Иди, браток, иди и доложи моему начальству в точности все, что я тебе сказал! У меня нет времени лично ходить на доклады.
Майор тщательно записал все это в свой блокнот. Он только что вернулся из академии генерального штаба и являл собой образец аккуратности. Он прибыл для выяснения истинного положения дел в полку.
Он ушел. Но не туда, где были разбиты палатки третьего батальона. Его интересовало, что скажу я, а суровые будни полка не трогали его. И еще майору нужна была чья-нибудь подпись для прикрытия, чтобы ему не пришлось брать на себя всю ответственность. Ну и пусть!
— Капитан Генчев, пришло ли разрешение на раздачу одежды и другого вещевого имущества со склада? — спросил я.
Начальник штаба полка капитан Генчев, в общем-то честный парень, никак не мог уяснить себе некоторые вопросы. Он стоял передо мной и докладывал:
— Одежда, сапоги, одеяла — все есть, но интенданты... Нужен приказ сверху. Не сделана опись имущества.
— Взломать двери склада и обмундировать солдат по всей форме, — приказал я. — Удвоить пост перед складом. До нового распоряжения
Генчев, прихватив еще двух офицеров из штаба, уехал. Наверное, понял, что со мной шутки плохи. Он прекрасно знал, что я слов на ветер не бросаю, потому без промедления отправился выполнять приказ. Я знал, что уже на следующий день меня могут отдать под суд за взлом военного склада в мирное время, но, несмотря на это, отдал приказ. Никто не знает, что его ждет завтра. Когда солдаты, разутые и раздетые, пойдут по обледеневшим дорогам к границе, меня никто не спросит, что я собирался предпринять.
До каких же пор так будет продолжаться? Вот уже пять лет как власть в наших руках, а наши потребности должным образом не учитываются, во всем чувствуется нехватка. С прежними командирами было плохо, а без них — еще хуже, некому поручить самые элементарные вещи. А нам необходима армия боеспособная, сильная. Раньше я знал одно: вот тебе винтовка, гранаты, а там — враг. А теперь ни пуля, ни граната не помогут. Да и врага нет налицо, но ты ждешь его всегда, с любой стороны.
Меня никогда не мучили кошмары во сне, но в ту ночь я кричал.
На службе, в полку, мне все было ясно, но то и дело многие нити рвались.
Весь день я был в бегах, а когда на мгновение останавливался, чтобы посмотреть, много ли сделано, то выяснялось, что надо все начинать сначала. Даже у себя дома не всегда знаешь, чем накормить и как обуть двоих, а тут — более двух тысяч человек! Мне могут возразить: «Государство у нас богатое. Для армии нет отказа, всегда хватало и будет хватать, но для каждого отдельного солдата...»
А эти, из интендантства, твердят: «Нужен приказ сверху». Для них важны бумажки, а не люди.
Кто-то постучал в дверь и вошел без разрешения. Оказалось, дежурный офицер. Лента на рукаве его кителя соскользнула к локтю, но его нельзя было винить — он дежурил уже более суток. Другие уехали, а его сменщик заболел. Узнав об этом, он даже не спросил, как ему поступить. Просто остался на следующее дежурство, и я понял, что в случае необходимости он сможет выдержать и целую неделю.
— Товарищ майор, звонят из комендатуры. В течение нескольких часов они задержали десять солдат из третьего батальона. Комендант грозится пожаловаться в штаб дивизии, если вы лично ему не позвоните.
«Доклад, докладываю, докладывал... Некоторые слова так въедаются в мозг, что начинаешь их ненавидеть. Каждый выбирает самый легкий путь. И этот комендант вечером спокойно уснет с сознанием исполненного долга. Я попытался взять себя в руки, а дежурный офицер все ждал моего ответа.
— Десять? — спросил я, чтобы выиграть время.
— Так он сказал. Патруль снова пошел в город. Возможно, задержит еще кого-нибудь.
— Ну а ты как? У тебя здесь все в порядке?
— Так точно, товарищ майор. Кажется, мы все предусмотрели, но ведь если человек захочет уйти отсюда, путей много. Дело в сознательности самого человека.
Он прав. Без особого труда можно превратить наш район в тюрьму, но мне нужны не заключенные, а люди. Сознательность... Дежурный правильно сказал.
Он все еще чего-то ждал. Ответил на мои вопросы и ждал.
— Попроси коменданта передать задержанных солдат офицеру, которого я к нему пошлю. Я сам разберусь, в чем они виноваты, — проговорил я нарочито медленно, чтобы мои слова звучали убедительнее.
Дежурный вышел. Конечно, он размышлял о судьбе этих несчастных десяти солдат, пытаясь угадать, как я поступлю с ними, и не подозревал того, что в данный момент я и сам не представлял, что с ними сделаю, когда увижу их. Они теперь мои солдаты, пусть даже всего лишь несколько дней. Они — наши солдаты, а мы передаем их из рук в руки и по поводу каждого их проступка раздуваем целые истории.