Граница надежд
Шрифт:
— Тоже мне философ нашелся, — пробормотал Драган и сжал ладонями голову. Ему показалось, что она вот-вот развалится от боли. Свет лампы бликами отражался на его бритой голове, и Ярослав подумал, что уж лучше бы Драган отрастил волосы. Тогда, возможно, он снова станет прежним Драганом и сократится расстояние, отдалившее его от старых товарищей. Ярослав знал, что головные боли у Драгана начались после того последнего боя, когда граната взорвалась неподалеку от него и он потерял сознание. И зрение у него ухудшилось. Но ничто не смогло загладить тягостное впечатление, оставшееся после их разговора. Впервые в жизни Ярослав не испытал к нему никакого сочувствия. Ему стало страшно при мысли,
Но Ярослав все-таки подошел к Драгану, снял с него очки и начал массировать его голову, как делал это, когда они были в партизанском отряде. Драган даже не шелохнулся. Он обмяк в его руках и притих совсем как ребенок.
В таком положении их и застал Павел. Он постучал в дверь, вошел и остановился на пороге.
— Наконец-то... Ну, рассказывай! — обратился к нему Драган, а Ярослав продолжал его массировать.
— Ни на нашей станции, ни на ближайших солдаты в поезд не садились. Они или нашли другие средства передвижения, или все еще скрываются где-то в окрестностях, — доложил Павел и только после этого вытер пот со лба.
— А подпоручик Велев? — спросил Драган.
— Он на территории казармы. Заперся в своем кабинете и никого к себе не пускает.
— Следить за ним и не выпускать из района казармы!
Драган встал и посмотрел на Павла. Да ведь это фельдфебель из комендатуры! Какое он имеет отношение к полку? В это время затрезвонил телефон, и Драган снял трубку. Отвечал лишь «да» и «нет». Его лицо то бледнело, то становилось малиново-красным. Драган забыл очки на письменном столе, и поэтому казалось, что это не он говорит по телефону, а какой-то незнакомый человек. По крайней мере, Павел так подумал, глядя на него со стороны.
— Я так и предполагал, — закончил свой разговор Драган и повесил трубку.
Ярослав и Павел молча ждали, что последует за этим. Оба они многое собирались высказать Драгану, но его состояние сдерживало их.
— Что ж, мы уже совсем разложились, — резко произнес Драган, остановившись перед Ярославом. — Пьяный Велико приехал на извозчике. По дороге стрелял из пистолета, чтобы показать, что он теперь у власти. Сейчас он спит у себя дома как мертвец. А мы изводим себя, работаем ночи напролет, чтобы как-то выбраться из того положения, в какое он нас поставил. Хулиганов в мире всегда было предостаточно, видно, не так уж скоро они переведутся. Этого я ему не прощу! — продолжал Драган. — И вам не позволю защищать его. Он позорит всех нас, позорит наше дело, наши идеи.
— Успокойся! — схватил его за руку Ярослав. — Мы тоже виноваты, что не нашли времени поговорить с ним по-человечески.
— А с нами кто-нибудь разговаривал? У нас нет времени даже на то, чтобы умереть, а он... Как только протрезвится, тотчас же ко мне! — Драган тут же вспомнил о жене, о вчерашнем разговоре. К нему пришли друзья, а он вел себя с ними как с чужими. Но мог ли он поступить иначе?.. Вздохнув, Драган опустился на диван.
— Ну, мы пошли! — сказал Ярослав, поняв, что Драган уже не в состоянии продолжать разговор. Он был уверен, что через час Драган сам позвонит ему по телефону и они обо всем договорятся, а в данный момент он не может ни слушать их, ни говорить.
Телефон звонил долго. Наконец Велико протянул руку и взял трубку. Голос у телефониста был хриплый и звучал как-то напряженно.
— Господин капитан, вам приказано немедленно прибыть в казарму к господину Пешеву.
Велико даже не успел спросить, почему его вызывают так рано. Трубку положили. Он знал, что солдаты еще не вставали, что Ярослав страдает бессонницей. Вероятно, что-то взбрело ему в голову. Но почему же в такую рань?
Когда Велико вошел в кабинет Ярослава, утренняя прохлада уже освежила его. Бросив короткое: «Здорово!» — он внимательно посмотрел на усталое лицо Ярослава. А тот даже не ответил на его приветствие. Велико пожал плечами и, выдвинув ящик письменного стола, начал искать там сигареты. В отсутствие Ярослава Велико замещал его и большую часть времени проводил в этом кабинете. Он выдвинул и второй ящик, но нашел одни лишь спички.
— У тебя нет сигарет? — спросил Велико.
Ярослав снова ему не ответил. Все в отряде, да и здесь, в полку, знали, что он не курит.
Велико заметил, что у Ярослава опухли от бессонницы глаза, и нахмурил брови.
«И зачем только вызывает меня, если у него все не так, как у людей, даже сигареты не найдешь. Аскет, он и есть аскет! — Ему так понравилась эта мысль, что он еще раз пристально взглянул на Ярослава. — Или, точнее, святой! Остается только перекреститься — и готово!»
«Неужели все потеряно? — спрашивал себя в это время Ярослав. — Как это возможно, чтобы он за год дошел до такого состояния?»
«Ну до чего же хочется курить! Просто в горле все пересохло. Нестерпимо жжет. Да и какое у меня может быть самочувствие, если я выпил столько вина?! И что понимает во всем этом наш святой?»
Ярослав молчал. Велико сел у окна, и взгляд его остановился на струйке воды, что вытекала из крана колонки на улице.
«В партизанском отряде он сражался как настоящий дьявол, а теперь?.. Иногда так и хочется пустить в него пулю. От него несет плесенью!» — Теряя самообладание, Ярослав отвернулся, чтобы успокоиться.
Велико тоже потерял терпение. Его жизненное кредо воплотилось в неписаном, но твердо установившемся правиле: «Если ты не нанесешь удар, то тебя ударят. Поэтому всегда бей первым». И Велико встал.
— Зачем ты меня вызвал? Чтобы вместе посидеть и помолчать?
— Вчера ты ударил унтер-офицера, — начал издалека Ярослав.
— А-а, так вот в чем дело! — В голосе Велико прозвучала ирония. — Значит, если я буду бить каждого гада, пролезшего в наш полк, ты, чего доброго, предложишь меня расстрелять?
— Ты потребовал от офицеров, чтобы они беспрекословно подчинялись тебе и ставили тебя в известность о каждом отданном ими приказе, — продолжил Ярослав.
— Это казарма, господин майор, а не клуб бильярдистов. Всем должно быть известно, кто здесь командует — мы или они, — выпалил одним духом Велико. Он понял: если позволит Ярославу задавать ему вопросы, то получится, что он виноват, и ему придется или соглашаться с обвинениями, или опровергать их. Он понял, что Ярослав чем-то смущен. — И если ты хочешь, чтобы мы остались друзьями, то лучше не вмешивайтесь в те дела, которые тебе не ясны. Правда, ты считаешься заместителем командира полка. Но ведь правда и то, что ты появляешься здесь раз-другой в месяц. Обстановку знаем мы, потому что всегда находимся среди солдат. А там, где жизнь, там и возникают противоречия. Там мелькают улыбки, но может прозвучать и пощечина. Там объявляются приказы и происходят столкновения с классовым врагом. Не успел я ступить на порог, как ты начал меня отчитывать. Раз мы встретились впервые за две недели, ты расспроси меня, как человек, помоги, если можешь. Как ты думаешь, до чего мы докатимся, если начнем вставлять друг другу палки в колеса? — Велико говорил не умолкая, ровным голосом, размеренно, и его бас звучал весьма убедительно. Он остановился на мгновение, чтобы перевести дух и понять, какой эффект произвели его слова, и только приготовился продолжать, но тут Ярослав, подав ему лист бумаги, произнес: