Граница
Шрифт:
С тяжело набрякшими веками Этан наблюдал, как вода заполняет бассейн. Он очень устал, страшно хотелось спать. «Может, и вправду так действует состояние шока?» – думал он. Вокруг суетились люди, каждый торопился наполнить бутыли и ведра водой, и тут вдруг мальчик заметил стоящего неподалеку и не сводящего с него пристальных глаз Дейва Маккейна. Тот смотрел с таким видом, будто впервые видит Этана.
– В чем дело? – спросил мальчик.
– Ни в чем, просто смотрю, – ответил Дейв.
– На что?
– Сам еще не понял, – ответил Дейв, и это была сущая правда.
Он отвернулся и поплелся в свое разбитое жилище за бутылями. Ему еще предстояло организовать похороны Митча и остальных погибших.
Джон Дуглас решил, что пора наконец отвести явно потрясенного последними событиями мальчика в больницу,
Оливия вышла из бассейна и попросила двоих мужчин устроить над ним навес от дождя. Но при этом она не могла не думать и о тающих запасах продовольствия и боеприпасов, и о поврежденных стенах крепости, и об увеличивающихся ордах серых людей. Даже с неограниченными запасами воды защитникам Пантер-Риджа долго не продержаться. Она подняла голову и посмотрела на мутно-желтые тучи в утреннем небе. Где-то там, по всей необъятной, разоренной земле идет страшная война между сайферами и горгонцами. И скорее всего, война эта никогда не кончится, думала она. Во всяком случае, ни она сама, ни кто-либо из защитников Пантер-Риджа конца этой войны не увидят.
– Ну хорошо, – сказала она себе.
Ее ждет много дел, призывают обязанности. В это туманное желтое утро она сумела выстоять, не сломалась. В бассейне появилось обилие свежей воды. Просто чудо какое-то, разве не так? Маленькое море надежды, которое с каждой минутой становится все глубже.
– Ну хорошо, – повторила она, потому что эти слова правильные, они придают сил.
И сама пошла за бутылями, которые можно наполнить этой поистине чудесной жидкостью.
Наряд во главе с Дейвом Маккейном похоронил мертвых; Дейв думал, что все давно привыкли к такой работе, но разве можно привыкнуть к похоронам тех, которых хорошо знаешь? Дейв усердно махал лопатой, ни с кем из своей команды не заговаривал и, только когда свежие могилы были засыпаны землей, закурил и направился к бассейну, чтобы выкурить сигарету в тишине и понаблюдать, как бьет из-под земли ключ. Слушать звук журчащей воды было приятно – так журчит бегущий в тиши леса ручей. У него осталось всего шесть сигарет, да и зажигалка была почти пуста. «Плевать, зато избавлюсь от вредной привычки, – думал он, – давно пора». В тучах над головой эхом отозвался глухой раскат грома. А может быть, это одна из воюющих сторон нанесла по противнику новый удар.
Этан спал крепким сном в темной палате больницы, приняв две капсулы залеплона. В соседнем помещении трудились Джон Дуглас и две его помощницы, оказывая помощь раненым. Утро было в самом разгаре. Разрушенную сторожевую башню быстро восстановили, восточную стену отремонтировали, и работники переместились на другие поврежденные участки стены, закрывая проломы камнями с раствором цемента. Размазанным по небу тусклым пятном над ними висело солнце. Около полудня стал брызгать мелкий дождичек, но к тому времени успели сколотить деревянную раму и натянуть над поверхностью пруда, продолжавшего наполняться свежей водой, брезентовый полог.
Вернувшись домой, Дейв Маккейн окинул взглядом искореженные трубы и свисающие с покрытого трещинами потолка над кроватью в спальне мертвые провода. Ступая по искривленному полу, он подошел к шкафу и достал спальный мешок. Скинул обувь, снял бейсболку, раскатал мешок по дивану и забрался внутрь. Но не заснул, а еще целый час ворочался и думал.
Родился он в бедной крестьянской семье, его родители – трезвые, богобоязненные фермеры, хотя и дьявола не чурались, и гордились тем, что они настоящие труженики. Много лет он тоже трудился на родных пшеничных и соевых полях. Когда третьего апреля в одиннадцатом часу утра впервые появились горгонцы, он позвонил отцу с матерью в штат Айова, на ферму, расположенную под Сидар-Рапидсом, и сообщил, что они с женой Шерил и мальчиками приедут на пару дней переждать, пока все утрясется, добавив, что все будет хорошо, что это не конец света, – конечно, все это дико и чертовски страшно, но военные не зря едят свой хлеб и быстро наведут порядок.
Потом по телевизору показали, как разлетаются на куски, горят и падают, как осенние листочки, обломки самолетов, как взрываются ракеты, врезаясь в невидимое
До города Сидар-Рапидс Дейв с женой и сыновьями так и не добрались. Как, впрочем, и до дома родителей Шерил, живущих к югу от Колорадо-Спрингс, и не узнали, что с ними, а также с ее сестрой, живущей в Сан-Франциско. Все произошло очень быстро, как во сне. Был вечер, они укладывали вещи перед отъездом при свечах и в лучах фонариков на батарейках; Дейв нес через гостиную пару чемоданов, чтобы погрузить их в домик на колесах, прицепленный к грузовичку. И вдруг увидел, что весь его дом полон – да что там полон, если они, как мерцающие призраки, проходили даже сквозь стены, – безликих, одетых во все черное солдат, оружие которых росло прямо из их же собственных тел. Шерил с Майком и Стивеном были где-то в глубине дома, и Дейв заорал, чтобы они немедленно бежали к машине, а сам бросил чемоданы и кинулся к стоящему рядом с раскрытой дверью ружью, как вдруг по окнам пробежали синие вспышки. Он до сих пор помнит этот оглушительный взрыв, потом на спину обрушился чей-то тяжелый сапог, и он словно провалился в черную пропасть… все падал, падал и падал в этот бездонный провал, и ему казалось, что он переходит в какой-то иной мир. А когда очнулся, то увидел, что лежит на земле рядом со своим сожженным дотла домиком на колесах, одежда на нем дымится, дом пылает, от грузовичка осталась одна воронка, а деревья вокруг превратились в жуткие, горящие синим пламенем факелы.
Он попытался встать, но его всего трясло, нервы разгулялись, он совершенно не владел собой. Из носа шла кровь, она сочилась и из глазных впадин. Цепляясь пальцами за землю, он пополз, выкрикивая имена жены и сыновей. А высоко над головой, над его корчившимся от боли телом летели какие-то непонятные объекты, оставляя за собой горящие синие и красные хвосты, которые можно было бы назвать красивыми, глядя, какие петли они выписывают на фоне черного неба.
Как долго Дейв валялся возле своего дома, пока не стих пожар, он и сам не знал. Потом дополз до воронки и нашел там дочерна обгоревшие тела. В сумеречном свете он сидел рядом с трупами среди дымящихся остатков разбитой машины, пытаясь вспомнить, куда дел ключи от домика на колесах, и сообразить, как поменять расплавленные шины, когда снова пришли вояки-сайферы, призрачные и бессловесные, непонятно зачем и с какой целью. Двое из них, проходя мимо воронки, бросили на него взгляд, хотя трудно тут говорить о взгляде, просто на долю секунды повернули к нему, а потом к воронке безликие головы в шлемах. Но задерживаться не стали, он был для них ничто, ноль без палочки в своих обгоревших лохмотьях, с покрытым коркой крови носом, окровавленными, полубезумными глазами и отвисшей челюстью, с которой капала слюна.
На чаше весов этой войны он был пустое место.
Дейв помнил, о чем подумал тогда: пора двигаться. Пора вставать и идти, если он еще может ходить. Он посмотрел на красивые часы на руке, которые ему подарила Шерил на десятилетие свадьбы, увидел, что стекла на циферблате нет, а стрелки застыли на двадцати семи минутах десятого, и это чуть не лишило его остатков разума. Но какое-то внутреннее чувство, видимо, продолжало подгонять его, потому что следующее, что он помнил, – как в темноте он ковыляет куда-то по дороге; наверное, это была уже не первая такая ночь, наполненная стелющимся над землей дымом горящих деревьев, домов и полей. Сквозь дым иногда пробивались лучи светящихся автомобильных фар, все машины были битком набиты до смерти напуганными людьми и проносились мимо него в нескольких дюймах, едва не задевая. Он продолжал идти, шагал неизвестно куда, просто куда глаза глядят, возможно, даже кричал, бессвязно выкрикивал фразы о наступившем конце света, потому что помраченным умом он искренне в это верил.