Гранитный линкор
Шрифт:
— Ух и сильнущий фриц! — скручивая назад руки Камушко, сказал кто-то.— Впервые такой попался!
— Очередью в него, гада!
— Капитану покажем!
— Леня Ерохин! Сеня! — вдруг, словно после кошмарного сна, радостно закричал Камушко.— Ды это же я, я! Не фриц, свой!
— Правда, свой! —выплюнув вместе с кровью выбитый зуб, крикнул Егоров.
Ерохин неодобрительно осматривал Камушко:
— Зачем же это ты, дорогой ученик, во фрицевскую робу обрядился?!
— Да потом, Леня, отвечу... Сейчас не до того... Лейтенанта
— Юрушкина? — помрачнел было Ерохин.— Выручим лейтенанта из беды!..— громко сказал он и подумал: «Расквитаюсь с ним после!»
Две группы морских пехотинцев: одна под командованием Сибиряка, другая — Ерохина, не задерживаясь, с двух сторон стали подкрадываться к егерям.
Все подступы к шести камням, за которыми укрылись матросы, были усеяны вражескими трупами.
Противник готовился к новой рукопашной, она могла быть последней для группы лейтенанта Юрушкина.
Глядя на подтянутого командира, оставшиеся в живых три матроса туже затянули ремни, застегнули полушубки на вое пуговицы.
— Умереть, так воинами! — сказал один из них, готовясь к последней схватке.
— Умирать не собираюсь! — закладывая в автомат последнюю обойму, сердито прогудел Гудков.— Опять идут!
Огонь врага вдруг оборвался. Лейтенант настороженно сжал в руках автомат, матросы вынули ножи, приготовили последние гранаты.
Рука Юрушкина, сжимавшая автомат, задрожала. Вот уже враг в пяти шагах.
— Огонь! — сдавленно бросил Юрушкин.
Четыре автомата выпустили по врагу последние заряды.
— За Родину! — закричал Юрушкин.
— Ура, ура!—сжимая в руках ножи, подхватили трое.
Егеря на какой-то момент растерялись, заметались из стороны в сторону. Неожиданно с двух сторон по ним ударили новые группы матросов.
— Рус!..
— «Черные дьяволы»!..— выкрикивали солдаты противника и, отстреливаясь, быстро карабкались вверх к пологой части скалы.
Первым к Юрушкину подбежал Ерохин.
— Товарищ лейтенант, живы? — вырвалось у него.— Пугнули мы их! — посмотрев на подтянутого лейтенанта, смутился.— Простите!— стал торопливо заправляться.— Виноват!
— С-спасибо вам, т-товарищ Ерохин! — с трудом сдерживая какое-то новое чувство, сказал Юрушкин.— В-выручили нас из беды!
Успешно выполнив приказ командира, штурмовые группы североморцев сосредоточились вокруг центральной скалы. На северо-западных пологих ее скатах укрепились остатки разгромленного батальона противника. Несколько попыток Углова выбить врага из этой созданной природой крепости не привели к нужным результатам. А время шло...
Полковник Шредер, оправившись от неожиданного удара, готовил план уничтожения североморцев. Он накапливал силы на правом фланге.
Углов предвидел это и спешил покончить с остатками противника на Центральной. Много неприятностей доставлял матросам одноамбразурный дот, расположенный на юго-восточной, отвесной части скалы. Он вел губительный огонь по тылам правофлангового заслона, выставленного Юрушкиным. Этому заслону с фронта угрожали свежие силы егерей, с тыла — одноамбразурный дот.
— Как нож в спину! — докладывал Углову лейтенант.— В п-первую очередь надо разделаться с ним!
Взяв с собой Юрушкина и десять матросов, Углов подошел к месту, где только что оборонялся лейтенант.
— А что если повернуть этот нож в спину врага, засевшего на противоположной, пологой стороне скалы?—осматривая место расположения дота, сказал капитан.— И покончить с остатками шредеровского батальона!
— Не п-понимаю как, т-товарищ капитан! — удивился Юрушкин.— Ведь дот не повернешь и вражеских п-пулеметчиков не заставишь с-стрелять по своим?!
Капитан строго посмотрел на лейтенанта.
— Отсюда группа матросов влезет наверх.
— На огонь дота?
— Нет, под его прикрытием,— улыбнулся Углов.— Здесь скала крутая, почти отвесная — для пулемета мертвое пространство... Да и противник едва ли догадается, что мы полезем на него именно отсюда, под огонь пулемета!
— Заглушим дот, п-потом ударим с-сверху в тыл егерям,— подсказал Юрушкин.
— Правильно!
— Задача ясна, но влезут ли м-матросы по т-такой крутизне?
— Враг предполагает, что не влезут! — Углов ловко ухватился за острый выступ в скале, подтянулся и быстро вскарабкался на значительную высоту.— Я-то влезу, а вот вы...
— Влезем! — нетерпеливо сказал Ерохин.— Разрешите мне.
— Вам, товарищ Ерохин, я поручаю эту задачу! — сказал капитан.
— Разрешите выполнять?
— Как только заглушите дот, дайте сигнал ракетой. Выполняйте!
Скала была крутой, обледенелой. Малейшее неосторожное движение грозило гибелью. Но Ерохин быстро лез вверх, от него не отставал Сибиряк, другие взбирались осторожнее.
Над головами матросов без умолку трещал пулемет. Ерохин прошел уже полпути. Взбираться стало еще труднее, подъем сделался круче. Мешал мелкий снег, бивший в глаза, мешал злой, колючий мороз, обжигавший лицо и руки, мешал автомат и особенно железный лом, который капитан посоветовал взять с собой.
Вот уже, кажется, не за что зацепиться — гладкий обледенелый камень, чуть в стороне — еле заметная трещинка. Ерохин просунул в нее пальцы, подтянулся... И опять то же самое: немного выше неглубокая ямка, пальцами не удержаться... Он все же дотянулся до нее: руки освободить нельзя — вдавился в гранит подбородком. Невыносимо больно... «Сейчас сорвусь!» — мелькнуло в голове. Он собрал последние силы и повис над пропастью. Выброшенные кверху руки ухватились за удобный выступ. Ерохин выбрался на узенькую площадку, находившуюся под разгоряченным стволом пулемета. Влез туда и Сибиряк. Остальные где-то застряли. Матросы вслушивались и вглядывались в заснеженную темноту, но ничего не слышали и не видели. «Может, сорвались?» — беспокоился Ерохин. Медлить, ждать остальных было опасно.