Гравилет «Цесаревич» (сборник)
Шрифт:
Пауза. Вечеровский перевел дух. Поразмыслил.
– И вот я хочу спросить тебя, Димка… Нет ли у тебя каких-то соображений относительно того, кто именно это может быть?
– Сознательное и осмысленное противодействие тебе? – спросил Малянов и против воли улыбнулся. – Нет. Нет у меня таких соображений.
– По тону твоему я чувствую, что у тебя есть какие-то иные соображения. Потом расскажешь, если время останется…
– Фил, если бы ты поподробнее рассказал, что уж ты такое там понял и чего добился,
Вечеровский опять долго всматривался в лицо Малянова, покусывая губы. Так человек мог бы смотреть на жука, на бабочку, оценивая: подойдет для коллекции или нет; накалывать на булавку – или просто придавить… Потом сказал:
– Обойдешься. Это ни к чему.
Малянов пожал плечами. Вечеровский не оттаивал. Это было ужасно. И очень неприятно.
– Что ты знаешь о наших? – спросил Вечеровский.
Малянов опять пожал плечами.
– О Захаре ничего. С Глуховым все в порядке, мы встречаемся довольно часто…
– Я так и знал. Достойная компания.
– Да, вполне. То в шахматишки поиграем, то водочки попьем…
Вечеровский трескуче рассмеялся.
– Валька звонил сегодня из Америки. Как раз сегодня, представляешь? Но он никому не противодействует, можешь быть спокоен. Он вполне упоен собой. Добил, представь, свою ревертазу. И никаких препон ему, по его словам, не чинили.
– Вайнгартен? – омерзительно насторожился Вечеровский. – Ревертазу?
– Говорит, да. Говорит, на Нобелевку его выдвигать собираются. Может, и прихвастнул слегка – что ты, Вальку, что ли, не знаешь…
– Да уж знаю! – с непонятной интонацией сказал Вечеровский. – И ему не мешали?
– Говорит, нет.
– Это невозможно.
– Ну, Фил… за что купил, за то продаю.
– Не ты купил! – резко сказал Вечеровский. – Тебя купили! Как дурачка!
Малянов смолчал.
– Если Вайнгартен сумел закончить работу, которая была остановлена давлением Мироздания, значит, он сумел как-то освободиться от давления Мироздания. Значит, он как-то научился управлять этим давлением! Ах, Валька, Валька… Такой, понимаешь, анфан террибль… себе на уме!
– Фил, научиться освобождаться от давления и научиться управлять давлением – это совсем не одно и то же.
– Что такое?
Малянов смотрел в его рыжие глаза и вспоминал, как Вечеровский – изящный, умный, чистый – мягко и уверенно говорит, не сомневаясь в правоте своей ни секунды: может быть, со временем мы научимся отводить это давление в безопасные области, а может быть, даже использовать в своих целях… Вспоминал, как, восхищаясь другом, он записывал потом: вполне возможно, Вечеровский обнаружит ключик к пониманию этой зловещей механики, а может быть, и ключик к управлению ею…
– Мы слишком привыкли, – сказал Малянов, – что всякий очередной уровень понимания мира – это очередной уровень его использования в наших целях. А если в данном случае это не так, Фил? Тебе не приходило в голову? Понять можно – а использовать нельзя? Только определиться относительно этого нового понимания. Только выбрать позицию. Больше – ничего.
– Ты повторяешь мне мои собственные слова, которыми я пытался вас образумить тогда, – сказал Вечеровский. – Надо идти дальше. На нынешнем уровне то, о чем ты разглагольствуешь, – чуть подслащенная капитуляция, не более того.
Малянов помолчал, собираясь с мыслями. И вдруг вспомнил, что хотел только убедиться – и молчать, не произносить ни слова. Но я же, в сущности, молчу, успокоил он себя.
– Можно ли назвать капитуляцией то, что человек смиряется с необходимостью дышать? – спросил он. – Вызвал бы у тебя уважение безумец… гордец… который восстал бы против этой необходимости с криком: хватит! надо идти дальше!
– Софистика, – дернул щекой Вечеровский. – Все зависит от ситуации. Когда человеку захотелось проникнуть в миры, где дышать невозможно, человек, чтобы избавиться от необходимости дышать, придумал скафандр, акваланг…
– Как раз наоборот, – мягко ответил Малянов. – Он придумал все это, чтобы взять с собою в эти миры необходимость дышать.
– Прости, но это чушь. Очевидно, что если бы был найден способ ликвидировать потребность в дыхании, это существеннейшим образом увеличило бы возможности человека.
– Этак и от человека ничего не останется, а, Фил?
– Мне все это не интересно. Мне гораздо интереснее, что еще ты знаешь о Вайнгартене.
Малянов пожал плечами.
– Ничего. Он обещал мне позвонить через пару дней… хотя, может, и не позвонит. Он хочет меня перетащить туда, в Штаты… работать.
Вечеровский опять покусал черную корку на губе.
– Собирает всех вовлеченных в процесс под свое крыло… Что ж, логично… Ты поедешь?
– Рано говорить… вряд ли что-то из этого выйдет… – Малянов сам почувствовал, что отвратительно мямлит, и тряхнул головой. – Ах, да Фил! Да никуда я не поеду, что ты, в самом деле!
– Смотри, – строго сказал Вечеровский. – Я тебе пока верю. Но в то же время мне было бы крайне, крайне интересно и важно узнать… Неужели это действительно Вайнгартен? А Глухов? – вдруг вспомнил он.
– Что – Глухов? – устало спросил Малянов.
– У тебя не создавалось впечатления, что он знает больше, чем говорит?
– Фил, ты не в КГБ теперь работаешь?
– Дурак ты, Митька…
На секунду прозвучал голос прежнего Фила. И Малянов тут же размяк.
– Ну прости. Просто очень странные… нелепые вопросы ты задаешь… О чем знает? О чем говорит?
– Ну неужели непонятно? – повысил голос Вечеровский. – Обо всех наших заморочках.