Гражданская война в Испании. 1936-1939 гг.
Шрифт:
Как отмечалось выше, премьер Кирога ушел в отставку в ночь с 18 на 19 июля, не желая санкционировать выдачу оружия партиям и профсоюзам. Президент Асанья поручил формирование нового кабинета президенту кортесов Мартинесу Баррио, привлекшему в правительство представителя правых республиканцев Санчеса Романа, партия которого даже не присоединилась к Народному фронту. Такой состав правительства должен был сигнализировать мятежникам готовность Мадрида к компромиссу. Мартинес Баррио позвонил Моле и предложил ему и его сторонникам два места в будущем кабинете национального единства. Генерал ответил, что пути назад нет. «У вас свои массы, а у меня свои и мы оба не можем предать их».
В Мадриде рабочие партии поняли образование кабинета Мартинеса Баррио как открытую капитуляцию перед путчистами. Столицу захлестнули массовые демонстрации,
19 июля Асанья поручил формирование нового правительства Хосе Хиралю (1879–1962). Хираль родился на Кубе. За свою политическую деятельность (он был убежденным республиканцем) сидел в тюрьме в 1917 году, два раза при диктатуре Примо де Риверы и один раз при Беренгере в 1930 году. Хираль был близким другом Асаньи и вместе с ним основал партию Республиканское действие, позднее сменившую название на Левую республиканскую партию. В правительствах 1931–1933 годов Хираль был министром ВМС.
В кабинет Хираля вошли только представители республиканских партий Народного фронта. Коммунисты и социалисты заявили о его поддержке.
Первой мерой Хираля было санкционирование выдачи оружия партиям и профсоюзам, входившим в Народный фронт. По всей стране это уже происходило явочным и беспорядочным образом. Каждая партия стремилась получить в свое распоряжение как можно больше оружия на «всякий случай». Оно зачастую накапливалось на складах, в то время как его катастрофически не хватало на фронтах. Так в Каталонии анархисты захватили около 100 тысяч винтовок, а в первые месяцы войны НКТ направил в бой не более 20 тысяч человек. При штурме казармы Ла-Монтанья в Мадриде массу современных винтовок «Маузер» разобрали молодые девушки, красовавшиеся с оружием, как с только что купленным ожерельем. В результате неумелого обращения десятки тысяч ружей пришли в негодность, и коммунистам пришлось начать специальную пропагандистскую кампанию в пользу сдачи винтовок. Партийные агитаторы доказывали, что в современной армии нужны не только стрелки, но и саперы, санитары, разведчики, которые вполне могут обойтись и без винтовок. Но ружье стало символом нового статуса, и с ним расставались крайне неохотно.
Решив кое-как проблему с оружием, Хираль попытался упорядочить органы власти на местах. Вместо них или параллельно с ними создавались комитеты Народного фронта. Первоначально они хотели лишь следить за верностью местных властей республике, но в условиях паралича административного аппарата явочным порядком брали на себя функции органов местного самоуправления.
С самого начала мятежа в стане левых сил возникли разногласия. Анархисты и левые социалисты Ларго Кабальеро требовали немедленного уничтожения всей старой государственной машины, смутно представляя, что должно придти ей на смену. НКТ даже выдвинул лозунг: «Организуйте дезорганизацию!» Коммунисты, центристы ИСРП под руководством Прието и республиканцы убеждали воодушевленные первыми успехами народные массы, что победа еще не достигнута и основное сейчас — железная дисциплина и организация всех сил для ликвидации мятежа. Уже тогда анархисты стали упрекать компартию в предательстве революции и переходе в «лагерь буржуазии». ИСРП, по-прежнему запрещала своим членам входить в правительство, и Прието был вынужден явочным порядком налаживать дела в военно-морском флоте.
В тот начальный период войны именно КПИ все больше и больше стала рассматриваться населением республиканской зоны как наиболее «серьезная» партия, способная обеспечить нормальное функционирование госаппарата. Сразу же после мятежа в компартию вступило несколько десятков тысяч человек. Объединенная социалистическая молодежь (ОСМ), организация, созданная путем слияния молодежных организаций КПИ и ИСРП, фактически стояла на позициях коммунистов. То же самое можно сказать и об учрежденной 24 июля 1936 года Объединенной социалистической партии Каталонии (в нее вошли местные организации КПИ, ИСРП и две небольшие самостоятельные рабочие партии). Президент Асанья публично заявил иностранным корреспондентам, что если они хотят правильно понять положение в Испании, то должны читать газету «Мундо обреро» («Рабочий мир», центральный орган КПИ).
22 июля 1936 года Хираль издал декрет об увольнении всех государственных служащих, замешанных в мятеже или являвшихся «открытыми врагами» республики. На госслужбу приглашались лица, рекомендованные партиями Народного фронта, у которых, подчас, к сожалению, не было никакого административного опыта. 21 августа была распущена старая и создана новая дипломатическая служба.
23 августа был образован специальный суд для рассмотрения дел о государственных преступлениях (через три дня такие же суды были учреждены и во всех провинциях). Наряду с тремя профессиональными судьями в состав новых судов входили четырнадцать народных заседателей (по два от КПИ, ИСРП, Левой республиканской партии, Республиканского союза, НКТ-ФАИ и ОСМ). В случае вынесения смертного приговора суд большинством голосов при тайном голосовании определял, может ли подсудимый ходатайствовать о помиловании.
Но, конечно, вопросом жизни или смерти для республики было, прежде всего, ускоренное формирование собственных вооруженных сил. 10 августа было объявлено о роспуске гражданской гвардии и вместо нее 30 августа была создана Национальная республиканская гвардия. 3 августа был издан декрет об образовании так называемой «добровольческой армии», которая была призвана заменить сражавшуюся в первые дни мятежа с врагом народную милицию.
Народная милиция — это собирательное название созданных партиями Народного фронта вооруженных формирований. Они образовались без всякого плана и воевали, где хотели. Какая бы то ни было координация между отдельными отрядами зачастую отсутствовала. Не было униформы, тыловых и санитарных служб. В составе милиции были, конечно, бывшие офицеры и солдаты армии и сил безопасности. Но им явно не доверяли. Специальные комиссии проверяли их политическую благонадежность. Офицеры классифицировались либо как республиканцы, либо как так называемые «индифферентные», либо как «фашисты». Каких-то четких критериев для этих оценок не было. В первые дни мятежа в милицию разных партий записалось около 300 тысяч человек (для сравнения можно отметить, что Мола располагал к концу июля не более 25 тысячами бойцов), но только 60 тысяч в той или иной степени участвовали в боевых действиях.
Позднее генеральный секретарь ЦК КПИ Хосе Диас назвал лето 1936 года периодом «романтической войны» (хотя для него самого это определение вряд ли подходило, так как в первые дни мятежа он потерял в родной Севилье убитую мятежниками дочь-комсомолку). Молодежь, в основном члены ОСМ и НКТ, одетые в синие комбинезоны (что-то вроде революционной формы, как кожаные куртки в России времен гражданской войны) и вооруженные чем попало, загружались в реквизированные автобусы и грузовики и ехали биться с мятежниками. Потери были огромными, так как боевой опыт и элементарные тактические приемы ведения боя отсутствовали напрочь. Но тем больше было ликование в случае успеха. Освободив какой-нибудь населенный пункт, милиция часто разъезжалась по домам, и молодежь допоздна обсуждала в кафе свои успехи. А кто же оставался на фронте? Часто никто. Считалось, что каждый город или деревня должны были держаться самостоятельно.
Народная милиция была единственно возможным средством не допустить победы мятежа в его первые дни, но она, конечно, не могла противостоять регулярным вооруженным силам в настоящей войне.
Декрет Хираля о создании добровольческой армии был сразу поддержан коммунистами и теми членами соцпартии и ВСТ, которые шли за Прието. Однако, анархисты и фракция Ларго Кабальеро повели массированную кампанию против этого шага. «С казармами и дисциплиной покончено», — воскликнула одна из ведущих представительниц испанского анархизма Федерика Монтсени. «Армия — это рабство», — вторила ей газета НКТ «Френте либертарио». Соратник Ларго Кабальеро Аракистайн писал, что Испания — колыбель партизан, а не солдат. Анархисты и левые социалисты были против единоначалия в частях милиции и против центрального военного командования вообще.
В организационном плане милиция, как правило, состояла из сотен («центурий»), каждая из которых выбирала одного делегата в батальонный комитет. Делегаты от батальонов составляли командование «колонны» (численный состав колонны был совершенно произвольным). Все решения военного характера принимались на общих собраниях. Нечего и говорить, что такие воинские формирования просто по определению были неспособны вести даже какое-то подобие войны.
Влияние компартии, группы Прието и собственно правительства Хираля в первые месяцы войны было недостаточным, чтобы декрет о создании добровольческой армии был претворен в жизнь. Он попросту игнорировался основной массой частей милиции.