Гражданская война в России: Оборона Крыма
Шрифт:
При таких условиях казалось бы естественным, хотя бы во имя сохранения остатка кооперации от полного поглощения ее большевиками, обращение лондонского «Иноцентра» к сотрудничеству с Русской армией. На деле вышло обратное, и Беркенгейм при приезде в июне 1920 года в Лондон советской делегации, возглавляемой Красиным, Ногиным и Разумовским, вошел с ними в соглашение и предложил оказать содействие к заключению торгового договора с советской Россией.
Этот последний факт выявил политическую физиономию «Центросоюза», крымские представители которого заверяли в преданности своей правительству Юга России. Им же объясняется скрыто недоброжелательный отпечаток, который лежал на так называемой «неторговой» деятельности «Центросоюза», на которую сей последний ассигновал 3% со всех своих торговых оборотов. Эта «неторговая» деятельность выражалась в организации библиотек, просветительных
По оставлении нами родины некоторые из лиц, игравших видную роль в учреждениях «Центросоюза», обосновавшихся на территории, принадлежащей В. С. Ю. Р. и Русской армии и пользовавшихся влиянием в общественных кругах, как то: Марк Ефимович Кузнецов (старый деятель «Центросоюза») по партийной принадлежности «меньшевик», Бронеслав Юльевич Кудиш (член «Днепросоюза» и представитель центрального союза кооперативов - «Центросоюза»), по партийной принадлежности большевик-коммунист, подвергавшийся аресту в 1919 году, Евгений Федорович Филиппович (член «Днепросоюза» и староста украинского «Центросоюза»), по партийной принадлежности эсер - украинец, оказались [419] в составе советского представительства в Константинополе, а коллеги их по тому же «Центросоюзу» заполнили собою места советских представителей, начиная от Трапезунда и Зунгулдака до Лондона включительно, 25 сентября было приступлено к расследованию деятельности этих лиц и произведен был ряд выемок, вызвавший среди упомянутых кругов сильный переполох…
Лидерами оппозиции из состава севастопольского городского самоуправления во главе с городским головой социалистом-революционером Перепелкиным была составлена и передана французскому верховному комиссару пасквильная записка, имевшая целью всячески опорочить в глазах представителей Франции правительство Юга России. Записка приводила ряд частью искаженных, частью измышленных фактов.
Несмотря на принятые предателями предосторожности, нам удалось получить копию этой записки. Я решил положить подлой игре с самого начала предел. Воспользовавшись тем, что в связи с назначенным на 30 октября в Севастополе съездом редакторов повременной печати группа представителей печати просила их принять, я в разговоре с ними коснулся того значения, которое в настоящих условиях, после заключения Польшей мира, должно иметь для нас признание Франции. Упомянув о том, что на помощь эту мы можем рассчитывать лишь при условии веры французского правительства в наше дело, я высказал возмущение по отношению тех русских людей, которые, ставя выше общего дела личные или партийные интересы, не останавливаются перед тем, чтобы на пользу врагам всячески подрывать доверие иностранцев к нашему делу. В подтверждение моих слов я показал записку Перепелкина и других, переданную французам. Я видел, что мои собеседники были искренне возмущены.
Конечно, через день вся эта некрасивая история стала достоянием города, вызвав общее негодование против некоторых из его представителей во главе с городским головой. Последний пытался представить мне какие-то «объяснения», однако я отказался его принять. Уступая общественному мнению, господин Перепелкин сложил с [420] себя звание городского головы и выехал из Севастополя. Весьма сконфужен был и граф де Мартель. Он приехал к А. В. Кривошеину, высказывал огорчение свое по поводу случившегося, пытаясь объяснить дело «какими-то недоразумениями». Я не сомневался, что урок послужил ему на пользу.
Рассчитывая, вероятно, найти поддержку у демократической Франции, оживились и казачьи самостийники. И. д. кубанского атамана, бывший председатель кубанского правительства инженер Иванис, последнее время сидевший в Грузии, прибыл в Крым и просил у меня разрешения созвать краевую Раду. Он ходатайствовал вместе с тем о разрешении прибыть для участия в заседании рады тем из членов ее, которые после сдачи армии генерала Букретова бежали в Грузию. По словам Иваниса, без участия находившихся в Грузии членов Рады кворума собрать было нельзя. Предательская работа этих лиц, во главе с одним из членов бывшего правительства Тимошенко, мне была хорошо известна, о чем, конечно, не мог не знать и Иванис, предусмотрительно просивший меня дать гарантию неприкосновенности его единомышленникам в случае приезда его в Крым. Я ответил, что старого поминать не буду, что против прибытия всех членов Рады для участия в ее заседаниях ничего не имею, о чем и прошу его их уведомить. Вместе с тем, предупреждаю, что ежели их предательская работа возобновится в Крыму, то поступлю с ними так же, как с прочими предателями. Как и следовало ожидать, Тимошенко и его единомышленники после этого отказались приехать.
Собрали в Евпатории свой круг и донцы. По приглашению круга я с графом де Мартелем 14 октября прибыл в Евпаторию и присутствовал на заседании круга…
13 октября противник начал переправу в район Никополя. Бои разгорались и на других участках нашего фронта, 15 октября красные по всему фронту перешли в решительное наступление. По получении об этом известия я выехал для руководства операцией в Джанкой. [421]
Глава Х.
Последняя ставка
После перегруппировки наши части в десятых числах октября располагались в следующем порядке.
2- я армия генерала Абрамова -от Азовского моря до Днепровских плавней; штаб армии в Мелитополе; 3-я Донская казачья дивизия - на участке от Азовского моря до Б. Токмака (включительно); от Б. Токмака до плавней - 6-я и 7-я пехотные дивизии 3-го армейского корпуса; в резерве Главнокомандующего, в районе Михайловка - Тимашевка - 1-я и 2-я Донские казачьи дивизии.
1- я армия генерала Кутепова -от Днепровских плавней по нижнему течению Днепра до Черного моря; штаб армии на станции Рыково; 42-й Донской стрелковый полк - на участке Балки - Знаменка, в Днепровке - ядро Марковской дивизии, в Верхнем Рогачике - ядро Корниловской дивизии, перед каховским тэт-де-поном - 13-я и 34-я пехотные дивизии 2-го армейского корпуса; в Б. Маячках - ядро гвардейского отряда; в Нижних Серагозах - Торгаевке - ударная группа 1-й армии; Дроздовская [422] пехотная дивизия, 1-я конная дивизия, Кубанская казачья дивизия, Терско-Астраханская конная бригада; 2-я конная дивизия подходила к Нижним Серагозам со стороны Рыкова.
Части противника располагались:
– на участке от Азовского моря до плавней - 4-я и 13-я советские армии: запасная кавалерийская бригада Федотова, морская экспедиционная дивизия, 2-я донская и 3-я, 9-я, 23-я, 30-я, 40-я и 46-я стрелковые дивизии, бригада 29-й стрелковой дивизии, бригада курсантов, 5-я кубанская кавалерийская дивизия, 7-я и 9-я кавалерийские дивизии и повстанческие отряды, именующие себя «махновцами»;
– на участке по правому берегу Днепра: в никопольском районе - 2-я Конная армия Миронова, в составе 2-й, 16-й и 21-й кавалерийских дивизий и отдельной кавалерийской бригады с приданными конной армии 3-й и 46-й стрелковыми дивизиями, бригадой курсантов и 85-й бригадой 29-й стрелковой дивизии,
– далее от Ново-Воронцовки до Алешек и в каховском тэт-де-поне - части 6-й армии в составе Латышской, 1-й, 13-й, 15-й, 51-й и 52-й стрелковых дивизий, огневой ударной бригады, отдельной стрелковой бригады в районе Херсона и кавалерийской бригады Гофа.
К 14 октября в районе Бериславля сконцентрировалась 1-я конная армия Буденного, в составе 4-й, 6-й, 11-й и 14-й кавалерийских дивизий и отдельной кавалерийской бригады. (Таким образом, против Русской армии во второй половине октября 1920 года развернулись 4-я, 6-я и 13-я советские армии, 1-я и 2-я Конные армии и повстанческие отряды, именовавшиеся повстанческой армией Махно; в составе армии южного фронта действовало не менее четырнадцати пехотных и двенадцати кавалерийских дивизий: 1-я, 2-я донская, 3-я, 9-я, 13-я, 15-я, 23-я, 30-я, 40-я, 42-я, 46-я, 51-я, 52-я, Латышские стрелковые дивизии, отдельные бригады и отряды и 2-я, 4-я, 5-я кубанская, 6-я, 7-я, 9-я, 11-я, 16-я, 21-я кавалерийские дивизии, сводная кавалерийская дивизия Гофа и несколько отдельных кавалерийских бригад). [423]
Общая численность красных войск на Южном фронте должна была быть исчислена в 55-60 тысяч штыков и 22-25 тысяч сабель, имея в виду только бойцов на фронте. Численность всех войск красного Южного фронта вместе с тыловыми частями была, конечно, значительно больше.
Соотношение сил было не в пользу Русской армии не менее как в три - три с половиной раза.
План красного командования сводился к захвату в клещи на полях Северной Таврии живой силы Русской армии и к стремительному прорыву через перешейки в Крым. С этой целью по красному Южному фронту была дана следующая директива: 2-я конная армия должна 13 октября старого стиля форсировать течение Днепра в никопольском районе. Части 6-й советской армии получили задачу расширить каховский плацдарм и обеспечить за собой все нижнее течение Днепра от Ново-Воронцовки до устья. Одновременно 4-я и 13-я советские армии с севера и с востока должны были выдвинуться на линию Ногайск - Большой Токмак - Васильевка, для занятия более выгодного для маневра положения. После этих подготовительных операций 4-я, 6-я, 13-й, 1-я и 2-я конные армии должны были нанести решительный удар для разгрома Русской армии и прорыва в Крым.