Греция и Рим. Эволюция военного искусства на протяжении 12 веков

Коннолли Питер

целиком железных, находили в северной Югославии, в Центральных Альпах, в Швейцарии, в центральной и юго-западной Франции. Места, где их обнаруживали, отличаются одной особенностью — они расположены вдоль границ римских владений начала I в. до н.э. Нащечники кельтского типа из Алезии в центральной Франции, датированные I в. до н.э. (20), являют собой странную смесь классического италийского типа с украшениями в виде «шишечек» и старого «трехдискового» типа. Подобными же характеристиками обладают нащечники более раннего времени, из северной Югославии (19). Известны находки и конических шлемов греко-италийского типа с кельтскими украшениями. Все они, похоже, происходят из Апулии — области в южной Италии. Декоративные элементы в виде колес, размещенные на верхушке шлема, практически идентичны тем, что изображены на арке в Оранже. Даже в северной Италии, где находят значительное количество шлемов, большая часть кельтов доспехов, должно быть, не имела. Диодор сообщает нам, что эти воины мазали голову известкой, а затем зачесывали волосы к затылку так, чтобы они стали похожи на гриву лошади. Этот тип прически изображен на нескольких монетах. Попытка заставить волосы встать, подобно шерсти разъяренного зверя, восходит к очень древним временам. Быть может, именно так возник гребень из конского волоса на шлемах. На некоторых статуях, обнаруженных к западу от Роны, можно разглядеть необычный головной убор, похожий на колпак с гребнем. Быть может, это докельтский тип; кроме того, он обнаруживает большое сходство с колпаком с Осунского рельефа в Испании. Вероятно, защитным доспехом кельты пользовались мало. От раннего периода (420—250 гг. до н.э.) до нас дошло лишь несколько бронзовых дисков, которые могли быть нагрудными пластинами, но являлись скорее всего декоративными украшениями конской сбруи. Статуя из Грезана на юге Франции, которую датируют IV—III вв. до н.э., изображает воина в чем-то, что может быть квадратными нагрудной и наспинной пластинами, закрепленными ремешками. Возможно также, что это полный панцирь с декоративными элементами в виде этих пластин. Статую нельзя назвать типично кельтской; вполне вероятно, что она вообще не имеет к ним отношения. Шлем-колпак, похожий на те, что нашли в Сент-Анастази, в этом же регионе, вполне мог возникнуть и у иберов, так что параллели в этом случае следует искать не во Франции, а в Испании. Застежка пояса статуи —общего для южной Франции и Корсики докельтского типа. Тот образец нашли в Алерии, на Корсике. Примерно около 300 г. до н.э. была изобретена кольчуга. Несмотря на то что у кельтов не было пристрастия к доспеху, все говорит о том, что именно они изобрели его самую удачную форму. Называет кольчуги кельтскими и Страбон. Самые ранние экземпляры кольчуг найдены в кельтских захоронениях, и именно кельты были лучшими кузнецами в античном мире. Доспех, изображенный на нескольких статуях воинов из южной Франции, считали ранее кожаным, однако скорее всего это кольчуга. Поскольку кольчуга была чрезвычайно дорогой вещью, пользовались ею практически исключительно представители аристократии. На различных статуях облаченных в кольчуги воинов, которые находят в южной Франции и северной Италии, изображены два типа этого доспеха: у одного из них имеются широкие наплечники в виде накидки, второй тип выполнен по форме греческого льняного панциря без такой «пелерины». Вероятно, исконно кельтским был все же первый тип.

В захоронении III в. до н.э. в Киумешти, в Румынии, вместе с «птичьим» шлемом были обнаружены и фрагменты кольчуги. Вероятно, они представляют собой остатки двух разных кольчуг, поскольку одна из них состоит из чередующихся рядов штампованных (А) и соединенных встык (В) колец, в то время как на второй кольчуге кольца второго типа — заклепанные. Такое плетение значительно более надежное. Диаметр колец составляет примерно 8 мм. Возможно, кольчуга с соединенными встык кольцами предназначалась исключительно для церемониальных случаев, что хорошо увязывается с присутствием необычного шлема. К первой кольчуге присоединялась бронзовая пряжка для наплечной части, украшенная розетками. На части D рисунка показано, что один конец пряжки прикреплен к одной половине накидки заклепкой, центральная розетка — чисто декоративная, а противоположный конец, должно быть, крепился крючком к другой части позади такой же розетки. Такая застежка могла быть у кольчуги с накидкой. Наплечники кольчуги в форме греческого льняного панциря пристегивались к груди; при длинных наплечниках такая застежка стесняла бы движения рук. Поэтому для того, чтобы обеспечить свободу движения рук, важно было не пристегивать пряжку к вороту кольчуги. Пряжки, изображенные на скульптурах с юга Франции, такую возможность дают. Перед тем как перейти к следующей теме, необходимо сделать несколько комментариев к замечанию Диодора о том, что некоторые галлы шли в битву обнаженными. В раннюю эпоху, несомненно, так и было, но большая часть описания Диодора относится ко временам более поздним. В битве при Теламоне в 225 г. до н.э. гезаты, которые перешли через Альпы с территории Швейцарии для того, чтобы сразиться на стороне кельтов, были примечательны для Полибия потому, что все еще придерживались этого обычая в отличие от остальных галлов. Последние были в штанах и легких плащах. Во времена Цезаря кельты сражались полностью одетыми. Рассказывая о событиях, предшествовавших битве при Теламоне, Полибий говорит, что в армии галлов было 20 000 конницы и колесниц. Это последнее упоминание об участии колесниц в боевых действиях в континентальной Европе. Вновь они появляются только в 55 г. до н.э., когда Цезарь вторгся в Британию. Диодор пишет, что колесницы эти влеклись двумя лошадьми и могли нести возницу и воина. В битве воин сначала метал дротики с колесницы, а затем сходил к нее и сражался пешим. Похоже выглядит и рассказ Цезаря о британских колесницах. Оба автора отмечают одну немаловажную вещь — использовались колесницы против конницы. Это позволяет разрешить множество вопросов, поскольку очевидно, что сражаться так против пешего строя можно только в качестве застрельщиков. Цезарь восхищается искусством колесничих. Он рассказывает о воинах, которые могли пробегать по дышлу и вставать на ярмо. Несколько захоронений с колесницами обнаружено во Франции. К сожалению, большую часть экипажей разобрали перед тем, как поместить в могилу, однако там сохранилось множество металлических деталей. Среди них есть соединительные элементы для постромок Их длина может свидетельствовать о том, что крепились они непосредственно к оси. В этом положении их и находили в могилах. Серии колец, которые располагались на уровне груди лошади, пристегивались, вероятно, к подпруге и служили для направления этих постромок. Захоронения богаты и другими фрагментами, среди которых есть колесные чеки (14, 17) и направляющие кольца для вожжей, которые крепились к ярму. Из озера у Ла-Тен извлекли очень хорошо сохранившееся ярмо (3) и колесо с железным ободом (4). Все фрагменты, которые показаны здесь, относятся к разным периодам и приведены лишь затем, чтобы показать конструкцию колесницы. Предметы на рис. 5 и 13 тоже относятся к разным периодам, однако назначение их, по всей видимости, было одинаковым. Вплоть до совсем недавнего времени облик кельтской колесницы можно было восстановить только по изображениям на монетах. Изображенные на них экипажи имеют боковины, составленные из двух полукругов. Несколько лет назад в Падуе, на севере Италии, обнаружили каменное надгробие с изображением колесницы такого же типа, двух людей в ней и щита, уложенного на бок. Оба полукруглых боковых фрагмента на этом рельефе изображены спереди щита, а это может означать только одно — оба они находились на одной стороне. Хотя такое расположение выглядит несколько странным, археологические находки его подтверждают. Расстояние между колесами в колесницах из французских захоронений составляет чуть больше метра, что значительно меньше, чем у кипрской колесницы (от 1,3 до 1,7 м), на которой возница и воин стояли бок о бок. Это означает, что кельтский воин размещался позади возницы, как то и показано на монете Гостилия, а это требует большей длины колесницы и удвоенной длины сторон. Большая длина требовалась и для того, чтобы разместить в колеснице лежащего воина — так, как было сделано это во французских могильниках. После завоевания Галлии кельтские всадники заняли важное место в римской армии. Однако существует мнение, что настоящей конницы у кельтов не было и перед боем они сходили с коня и сражались пешими. Именно так поступили кельты, испанцы и римляне в битве при Каннах (216 г. до н.э.). Однако причина этого могла заключаться в существенном недостатке места. Замечание Ганнибала, которое записано у Ливия, позволяет предположить, что обычной практикой такое не предусматривалось: когда карфагенский полководец услышал о том, что Павл приказал коннице спешиться, он сказал, что с тем же успехом их можно было бы вести в бой и в цепях. Такое высказывание подразумевает бесполезность применения в бою спешенной конницы. По правде сказать, довольно трудно представить большое количество спешившейся для сражения конницы. Поступи римляне так, замечание Полибия о взятом на вооружение греческом копье, которое не вихляло при атаке, было бы бессмысленным. О кельтской коннице времен ранней империи постоянно говорится, что она сражалась верхом. Поэтому следует сделать вывод, что настоящая конница у кельтов все-таки была. Найдено немало кельтских удил, большая часть которых имеет трензельные кольца. Скульптурное изображение показывает нам всадника, служившего у македонян в битве при Пидне (168 г. до н.э.). Круглый щит — не римский и не греческий, следовательно, это кельтский конный щит. Скульптурное изображение (23) на стр. 125 представляет кельта, направляющего коня на упавшего грека. На лишенной всадника лошади — седло греческого образца. Кельты пользовались таким же седлом, что и поздние римляне. Этот тип, характеризующийся наличием раздвоенной передней и задней луки, изображен на Гундеструпском котле и на монументе Юлия в Сен-Реми, который датируется концом I в. до н.э. На последнем показана битва между римлянами и кельтами. Одна из лошадей упала и сбросила своего всадника; это, должно быть, кельт, потому что на триумфальных римских памятниках никогда не изображали гибели римских солдат. Следовательно, седло с раздвоенными луками — кельтское, а не римское. На Гундеструпском котле видны также диски, которыми украшали лошадей кельты. Несколько таких экземпляров, изготовленных из серебра, нашли в северной Италии; римляне переняли и эти фалары.

Римско-латинская армия IV в. до н.э.

Мирный договор Кассия 490 г. до н.э. ввел Рим в состав Латинского Союза, и в течение следующих 160 лет развитие его военной системы шло параллельно с остальными латинскими государствами. Ливии уверяет, что военная организация латинян и римлян была одинаковой к моменту, когда Рим выдвинул требования о признании своего господства в Союзе (Латинская война 340—338 гг. до н.э.). Он был, несомненно, прав, хотя и немного увлекся, рассказывая, что в битве примипил (primus pilus, т.е. старший центурион легиона) находился напротив вражеского примипила — им следовало бы находиться на противоположных концах своих легионов. Однако здесь Ливии снова дает нам ценную возможность разобраться в организации легиона. Все легионеры были снабжены теперь овальными италийскими щитами, скутумами. Вместо фаланги легион строился новым боевым порядком, в три линии. Задняя линия состояла из 15 рядов (ordines), каждый из которых делился на три части, вексиллы (vexilla). Впереди стояли лучшие из ветеранов, триарии (triarii). За ними молодые, не столь отличившиеся воины, рорарии (rorarii), а за ними — наименее надежные солдаты, акцензы (accensi). На деле это означает резерв. Триарии были вооружены копьями, но о вооружении остальных Ливии ничего не говорит. Каждая из трех вексилл состояла из 60 человек, двух центурионов и знаменосца-вексиллария (vexillarius), который нес похожий на флаг штандарт, вероятно, похожий на те, что были у самнитов. Средняя линия состояла из 15 единиц, манипулов, тяжелой пехоты (принципы, principes). Это были сливки армии — бойцы в самом расцвете сил. Передняя линия также состояла из тяжелой пехоты (гастатов, hastati), однако ее составляли более молодые воины; они тоже делились на 15 манипулов. Манипулу гастатов придавалось по 20 легковооруженных воинов (левисы, leves), у которых были копье и дротик. Каждая единица задней линии состояла из 186 человек; в каждой единице принципов и гастатов должно было находиться чуть больше 60 воинов — все они, вероятно, состояли из сдвоенных центурий. При расчете в 30 человек на центурию плюс командиры и числящиеся вне ряда помощники командира, знаменосцы, горнисты и т.п. мы получаем общее количество в пять тысяч воинов — легион. Ливии ничего не говорит о вооружении принципов и гастатов. Во времена Полибия у них были метательные копья — пилумы — и мечи. Поскольку известно, что пилумами в это время действительно пользовались, приходится признать это утверждение правильным. Большинство ученых не согласно с данным Ливией описанием или же старается «подогнать» его под рамки легиона более позднего времени. Однако римская армия постоянно находилась в процессе развития и совершенствования, и было бы очень странно, если бы она не претерпела никаких изменений между 340 и 150 гг. до н.э. Армию Ливия можно представить находящейся на полпути от этрусской (ок. 550 г. до н.э.) к описанной у Полибия (ок. 150 г. до н.э.). Неправы те, кто говорит, что Ливии изменил общую картину; обычно он приближал описание событий к своему времени, модернизировал их, но не в этом случае. Здесь он изо всех сил пытался донести до читателя обнаруженную информацию в максимально неизмененном виде. Возможно, он слегка приукрасил ее местами, но во всех остальных аспектах перед нами находится реальное описание. Пытаться же подогнать его под рассказ Полибия, написанный двумя веками позже, означает на деле следовать обычной манере Ливия. Здесь же данная Ливией картина слишком туманна и сложна, чтобы быть неправдой. Историк сообщает, что от круглых щитов (клипеусов) отказались примерно в то время, как легионеры стали получать плату, т.е. во время осады Вейев в начале IV в. до н.э. говорит он и об отказе от фаланги. Причиной этому мог быть тот факт, что в битве при Аллии ее буквально втоптали в землю; возможно, с этим связан и переход армии на более крупные щиты — скутумы, усиленные железной кромкой. Армия времен Сервия состояла из двух частей, в каждой из которых было 40 центурий гоплитов и 45 центурий легковооруженных воинов. И видимо, не случайно в легионе Ливия, где гоплитов уже не было, насчитывается 45 боевых единиц (15 рядов в задней линии и по 15 манипулов в средней и передней линии). В это время все еще существуют следы старой системы цензового деления, однако похоже, что воины первого, второго и третьего разрядов образуют одну группу, в рамках которой делятся не по имущественному цензу, а по возрасту. Самые молодые становятся гастатами, находящиеся в расцвете сил — принципами, а старшие — триариями. Рорарии, похоже, набирались из представителей четвертого разряда, а акцензы и левисы, которых было сравнительно много, относились к пятому разряду. Не следует удивляться размеру центурии — на раннем этапе развития армии он мог меняться вместе с изменением размеров самой армии. Во времена Полибия центурия триариев состояла всего из 30 человек. Основным поражающим оружием легионера новой армии теперь, должно быть, сделалось метательное копье (пилум). Триарии, рорарии и акцензы все еще оставались обычными копейщиками, однако около трети всей армии продвинулось теперь вперед, вооружившись пилумами для того, чтобы поражать приближающегося противника. Три линии войска теперь располагались в шахматном порядке. Впереди стояло 15 центурий гастатов, между которыми были равные промежутки. За ними следовали принципы, построенные так, чтобы эти промежутки закрыть. Таким же образом были выстроены и воины задней линии — они прикрывали промежутки в линии принципов. Начинали сражение застрельщики-левисы, которые стремились нарушить боевой порядок противника при помощи легких дротиков. Когда противоположная сторона начинала наступление, легковооруженные воины отступали в промежутки в строе, и в бой шли гастаты. Вначале они метали пилумы, а затем шли на сближение с противником для того, чтобы сойтись врукопашную. Если гастаты оказывались не в силах разбить врага, они тоже отступали в промежутки строя между отрядами принципов. Если разбитыми оказывались обе линии, гастаты и принципы отступали за триариев, которые смыкали ряды; затем вся армия отступала. Ливии предполагал, что триарии также участвовали в наступлении, но это можно счесть попыткой замаскировать тот факт, что и римская армия иногда проигрывала сражения. Старая римская поговорка «дело дошло до триариев» означала, что все обернулось как нельзя хуже. Покуда гастаты и принципы сражались, триарии опускались на одно колено, выдвинув вперед левую ногу. Они прислоняли свои большие овальные щиты к левому плечу так, чтобы те прикрывали их от вражеских метательных снарядов. Подток копья был воткнут в землю, а наконечник наклонно выставлен вперед «подобно частоколу» — как говорил Ливии. Триарии не вступали в бой, покуда все остальные части армии не оказывались разбиты. Следует отметить, что знамена располагались за задней линией, так что отступавшим отрядам было видно, к которому из рядов им следует отходить. Ливии не говорит, сколько центурионов приходилось на каждый манипул принципов и гастатов — один, два или вовсе ни одного. Римляне, должно быть, не раз терпели поражения в первые 200 лет существования республики. Патриотически настроенный Ливии обычно говорит в таких случаях, что сражению «помешала плохая погода». Самое крупное поражение выпало на долю римлян в битве при Аллии (390 г. до н.э.). Возможно, именно из-за этого (особенно из-за последнего сражения) легион IV в. до н.э. имеет ярко выраженный оборонительный характер. Достаточно подвижный строй гастатов—принципов появился, очевидно, в ответ на легкие и подвижные армии кельтов и самнитов. Отряды метателей копий на переднем фланге были специально рассчитаны на то, чтобы противостоять атаке кельтов.

Рим в 275—140 гг. до н.э. Римская армия в 160 г. до н.э.

Двадцать второго июня 168 г. до н.э. римляне разбили македонян в битве при Пидне. Родина Филиппа и Александра Македонского превратилась отныне в римскую провинцию. Несколько греков из числа тех, что находились среди македонцев на поле битвы, после сражения были отправлены в Рим. Был среди них и историк Полибий. Его поместили под охрану Сципионов, а затем он сделался близким другом Сципиона Эмилиана, сопровождая его в походах. Для того чтобы его греческие читатели могли понять, как функционировала римская армия, Полибий взял на себя труд описать самые мелкие детали. Эта скрупулезность описания отсутствует в другом труде, который стал для нас важным источником информации, — Цезарь рассчитывал на то, что его читателям многое знакомо и понятно. Данное ниже описание строится практически исключительно на рассказе Полибия.

Набор армии и ее организация

В начале каждого года избирались два главных магистрата (консулы). В обычных условиях в распоряжении каждого консула было два легиона, т.е. 16—20 тысяч пеших воинов и 1500—2000 всадников. Около половины всех пеших и четверти конных воинов были римскими гражданами. Остальные набирались из числа союзников Рима. В случае крайней опасности армии обоих консулов отдавались под контроль диктатору, полномочия которого обычно длились шесть месяцев. Диктатор обычно назначал и своего заместителя (magister equitum), который был начальником конницы. Избранные консулы назначали 24 военных трибуна. Десять из них были старшими, их срок службы должен был составлять не менее десяти лет; остальные 14 должны были прослужить не менее пяти лет. Первые два из избранных старших трибунов назначались в первый легион, следующие три — во второй, следующие два —

в третий и следующие три — в четвертый. По такому же принципу назначали и младших трибунов: первые четыре — в первый легион, следующие три — во второй и т.д. В результате в каждом легионе было по шесть трибунов. Как и у греков, служба в армии считалась почетной и была недоступна людям малоимущим. Каждый год в назначенный день все граждане, могущие нести службу, собирались на Капитолии. Там их разделяли согласно имущественному цензу. Наиболее бедных отправляли служить во флот. Следующую группу (с имущественным цензом в 400 драхм) приписывали к пехоте, самые же богатые отправлялись в конницу. Необходимые туда тысячу двести человек цензоры выбирали еще до начала основной призывной кампании. К каждому легиону приписывалось по 300 всадников. Срок их службы составлял десять лет, у пехотинцев он равнялся 16 годам — покуда они не достигали возраста в 46 лет. В случае большой опасности этот срок могли увеличить до 20 лет. Тех, кого отобрали для службы в пешем войске, делили по трибам. Из каждой трибы отбирали четырех человек примерно одного возраста и телосложения, которые представали перед трибунами. Первым выбирал трибун первого легиона, затем второго и третьего; четвертому легиону доставался оставшийся. В следующей группе из четырех новобранцев первым выбирал солдата трибун второго легиона, а первый легион забирал себе последнего. Процедура продолжалась, покуда не набиралось 4200 человек для каждого легиона. В случае опасного положения число воинов могло быть увеличено до пяти тысяч. Следует указать, что в другом месте Полибий говорит, что легион состоял из четырех тысяч пеших воинов и двухсот всадников, а возрасти это количество могло до пяти тысяч пеших и трех сотен конных легионеров. Было бы несправедливо сказать, что он сам себе противоречит — скорее всего это приблизительные данные. Набор завершался, и новички приносили клятву. Трибуны выбирали одного человека, который должен был выступить вперед и поклясться повиноваться своим командирам и в меру всех своих сил исполнять их приказы. Затем все остальные также делали шаг вперед и клялись поступать так же, как он («Idem in me»). Затем трибуны указывали место и дату сбора для каждого легиона так, чтобы все оказались распределены по своим отрядам. Покуда проходил набор рекрутов, консулы отправляли приказы союзникам, указывая требовавшееся от них количество войска, а также день и место встречи. Местные магистраты набирали рекрутов и приводили их к присяге — так же, как и в Риме. Затем они назначали командира и казначея и давали приказ выступать. По прибытии в назначенное место новобранцев вновь делили на группы в соответствии с их богатством и возрастом. В каждом легионе, состоявшем из четырех тысяч двухсот человек, наиболее молодые и бедные становились легковооруженными воинами — велитами. Их было тысяча двести. Из оставшихся трех тысяч те, что помоложе, формировали первую линию тяжелой пехоты — 1200 гастатов; находившиеся в полном расцвете сил становились принципами, их также было 1200. Старшие по возрасту формировали третью линию боевого порядка — триариев (их еще называли пилами). Их насчитывалось 600 человек, причем независимо от того, какого размера был легион, триариев всегда оставалось шесть сотен. Число людей в других подразделениях могло пропорционально увеличиваться. Из каждого вида войска (за исключением велитов) трибуны выбирали десятерых центурионов, которые, в свою очередь, избирали еще десять человек, которые также именовались центурионами. Избранный трибунами центурион являлся старшим. Самый первый центурион легиона (primus pilus) имел право участвовать в военном совете вместе с трибунами. Выбирали центурионов, исходя из их стойкости и отваги. Каждый центурион назначал себе помощника (optio). Полибий именует их «урагами», приравнивая к «замыкающим строй» греческой армии. Трибуны и центурионы делили каждый вид войска (гастатов, принципов и триариев) на десять отрядов-манипулов, которые нумеровались числами от одного до десяти. Велиты распределялись поровну среди всех манипулов. Первым манипулом триариев командовал примипил, старший центурион.

Когорта легиона состоявшего из 4200 человек — по описанию Полибия. Его рассказ, включающий малейшие подробности об организации римской армии, представляет большую ценность для реконструкции легиона того времени. Эта единица состояла из трех манипулов, в каждый из которых входило по две центурии. Манипул был самой мелкой независимой единицей легиона. Каждый манипул триариев состоял из 60 ветеранов и 40 приданных им застрельщиков-велитов. Каждый манипул принципов и гастатов состоял из 120 тяжелых пехотинцев и 40 велитов. Ц — центурион, 3 — знаменосец П — помощник центуриона.

Итак, перед нами предстает легион, состоящий из 4200 пеших воинов, разделенный на 30 манипулов — по 10 у гастатов, принципов и триариев соответственно. У первых двух групп строение было одинаковым — 120 человек тяжелой пехоты и 40 велитов. У триариев было 60 тяжелых пехотинцев и 40 велитов. Каждый манипул состоял из двух центурий, однако они не имели самостоятельного статуса, поскольку самой малой тактической единицей считался манипул. Центурионы назначали двух самых лучших воинов знаменосцами (signiferi). В этрусско-римской армии было две центурии горнистов и трубачей, из расчета по одному на центурию. В описании Полибия о таком соединении ничего не говорится, однако горнистов и трубачей он упоминает постоянно. Похоже, что теперь в каждом манипуле был и горнист, и трубач. В случае необходимости один манипул гастатов, один манипул принципов и один манипул триариев могли действовать вместе; тогда их именовали когортой. Как Полибий, так и Ливии начинают пользоваться этим термином на последних этапах второй Пунической войны, называя этим словом тактическую единицу легионеров. Во II в. до н.э. термин стал часто применяться для названия соединений союзников — например, когорта из Кремоны, когорта марсов и т.д. Как соотносился этот легион II в. с легионом времен Латинской войны (340— 338 гг. до н.э.)? Армия Полибия разделена на 30 мани-пулов: 10 гастатов, 10 принципов и 10 триариев. Прежние рорарии полностью исчезли, вследствие чего легион уменьшился с 5000 человек до 4200. Тысяча двести легковооруженных акцензов и левисов, которых называли теперь велитами, оказались распределены между 30 манипулами. В манипуле триариев все еще насчитывалось 60 человек. Манипулы принципов и гастатов были удвоены, что хорошо отражает новый агрессивный характер легиона — отныне он не боролся за свое существование, а завоевывал мир.

Доспехи и вооружение

Легионеры были вооружены колюще-рубящим мечом (gladius hispaniensis, испанским гладием). Два наиболее ранних экземпляра такого меча было найдено в Смихеле, в Словении, и датируются они примерно 175 г. до н.э. Они имеют слегка сужающиеся клинки длиной 62 и 66 см. Как должно следовать из названия, впервые такие мечи появились в Испании и были, возможно, вариантом кельтского меча с заостренным и удлиненным кончиком. Должно быть, их приняли на вооружение в ходе второй Пунической войны, поскольку мечи из Смихеля точно не являются колющим оружием, которым, по описанию Полибия, пользовались в Галльской войне 225—220 гг. до н.э. Однако мечи эти вполне подходят под описание оружия, способного снести человеку голову или выпустить наружу внутренности — о нем писал Ливии, рассказывая о второй Македонской войне 200—197 гг. до н.э. Полибий ничего не говорит о кинжалах, однако в процессе раскопок на месте римских лагерей конца II в. до н.э. близ Нуманции, в Испании, было обнаружено несколько экземпляров, явно восходящих к испанским прототипам. У гастатов и принципов было также по два метательных копья. В то время существовало два основных типа пилума, которые различались способом крепления железного наконечника к деревянному древку. Они могли просто насаживаться на него с помощью расположенной на конце трубки либо имели плоский язычок, который закреплялся на древке одной-двумя заклепками. Первый тип имел долгую историю и был широко распространен, его находили в кельтских захоронениях северной Италии и в Испании. Собственно, римские экземпляры варьируются в размерах от 0,15 до 1,2 м. Самый короткий был, возможно, дротиком велитов, «гаста велитарис». Полибий пишет, что он сгибался от удара, поэтому его нельзя было подобрать и бросить обратно. Наиболее ранние экземпляры с плоским язычком нашли у Теламона, в северной Этрурии. Возможно, что они лежали там со времен битвы в 225 г. до н.э. Они были очень короткими, всего 25— 30 см длиной; похожие на них короткие дротики находили также у Смихеля в Словении (ок. 175 г. до н.э.) и у Эфира в Греции (ок. 167 г. до н.э.). Более длинные экземпляры — до 57 см — также были обнаружены в Смихеле, а дротик 74 см нашли у Нуманции в Испании (153— 133 гг. до н.э.). У многих дротиков этого типа есть загибающаяся кромка по краям плоской части. Она охватывала древко для того, чтобы обеспечить лучшее прилегание к нему наконечника. У самых ранних экземпляров наконечник пилума был таким же, как у дротика, однако затем он постепенно принял ставшую традиционной пирамидальную форму — она хорошо известна со времен ранней империи. Острие часто было зазубренным. Назначение длинных пилумов совершенно очевидно — они должны были пронзить щит и ранить державшего его вражеского воина. Короткие пилумы с плоскими язычками имели другое назначение — возможно, что именно их называли «pilum muralis»: это было оборонительное оружие, которое метали с вала в случае осады. У всех тяжелых пехотинцев был скутум — большой изогнутый щит в два с половиной фута (ок. 75 см) шириной и четыре фуга (ок. 1,2 м) высотой. Согласно Полибию, его изготовляли из двух склеенных вместе деревянных пластин, которые обтягивали вначале грубой тканью, а затем телячьей кожей. На нескольких монументах времен республики показан именно такой щит. Как и в более ранние времена, он имеет овальную форму с овальным умбоном и длинным вертикальным ребром. Щит такого типа обнаружили в Каср-Эль-Харит в Фаюмском оазисе, в Египте. Вначале его посчитали кельтским, однако он, без сомнения, является римским.

Этот щит, высота которого составляет 1,28 м, а ширина 63,5 см, сделан из березовых пластинок. Девять-десять таких тонких пластинок шириной в 6—10 см раскладывали продольно и прокладывали с обеих сторон слоем более уз- ких пластинок, уложенных перпендикулярно первым. Затем все три слоя склеивали. Так формировалась деревянная основа щита. У кромки его толщина составляла чуть меньше сантиметра, увеличиваясь к центру до 1,2 см. Покрывали такие щиты войлоком, который у кромки складывали вдвое и прошивали через дерево. Ручка щита была горизонтальной и держалась полным хватом. Этот тип ручки отчетливо виден на многих римских памятниках. Полибий добавляет, что у такого щита был железный умбон и железная обивка вдоль верхней и нижней кромок.

Несколько лет назад я изготовил точную копию фаюмского щита, которая весила чуть больше 10 кг. Вес этот признали совершенно невероятным на том основании, что никому не по силам было бы управляться с таким тяжелым щитом. Однако в Донкастере недавно обнаружили остатки щита, реконструкция которого оказалась примерно такого же веса. Римский щит того времени предназначался для того, чтобы защитить тело легионера, маневрировать им не требовалось. При наступлении легионер держал его на выпрямленной руке, опирая на левое плечо. Добравшись до противника, он обрушивал на него вместе со щитом вес всего тела и пытался опрокинуть его. Затем он ставил щит на землю и, пригнувшись, сражался из-за него. Четырехфутовая высота щита была скорее всего регламентированной, поскольку при осаде Нуманции Сципион Эмилиан сурово наказал солдата, у которого щит оказался большего размера. Доспехи принципов и гастатов состояли из небольшой квадратной нагрудной пластины примерно 20x20 см, которую называли нагрудником, и поножей на одну ногу. Эту последнюю особенность подтверждает и Арриан в своем «Искусстве тактики». Он пишет: «...в римском стиле поножи на одну ногу, дабы защитить ту из них, которую в битве выставляют вперед». Имеется в виду, разумеется, левая нога. Нагрудник восходит к квадратной нагрудной пластине IV в. до н.э. До наших дней ни одна пластина не сохранилась, хотя в Нуманции нашли остатки круглой пластины такого же типа. У более состоятельных легионеров была кольчуга. Внешний вид такой кольчуги, которые делались по образцу льняных панцирей, можно разглядеть на победном монументе Эмилия Павла, установленном в Дельфах. Он был воздвигнут после победы римлян над, Македонией в 168 г. до н.э. Такие кольчуги были очень тяжелыми и весили около 15 кг. Свидетельство этой тяжести можно найти в рассказе о битве при Тразименском озере — солдаты, которые пытались спастись тогда вплавь, шли ко дну, влекомые весом своего доспеха. У гастатов и принципов был бронзовый шлем, украшенный тремя вертикальными перьями черного или темно-красного цвета, высота которых была около 45 см. Полибий говорит, что они предназначались для того, чтобы заставить воина казаться в два раза выше своего настоящего роста. Наиболее распространенным в это время был шлем монтефортинского типа, ведущий происхождение от кельтских шлемов IV и III вв. Замечательный экземпляр такого шлема есть в 1ерма-нии, в музее Карлсруэ. Его пятили в Каноза ди Пулья, городе, к которому бежали множество легионеров после разгрома при Каннах в 216 г. Шлем действительно относится к этому периоду, и очень заманчиво считать, что он принадлежал одному из каннских легионеров. У шлема этого типа было отверстие в навершии. Навершие заливалось свинцом, и в него вставлялся шплинт, удерживающий гребень из конского волоса. Под назатыльником находилось двойное кольцо, к которому прикреплялись два ремешка. Они перекрещивались под подбородком и пристегивались к крючкам на нащечниках, удерживая шлем в одном положении. Памятники подтверждают, что в это время продолжали пользоваться шлемом итало-коринфского типа, а находка в Геркулануме самнитско-аттического шлема I в. до н.э. свидетельствует о том, что и этот тип все еще был широко распространенным. Шлемы обычно носили с подшлемником. На кельтском экземпляре монтефортинского типа, который хранится в Любляне, все еще видны остатки такого подшлемника, сделанного из войлока — самого распространенного для этой цели материала. Вооружение триариев было таким же, как у гастатов и принципов, за одним исключением: вместо пилумов они использовали длинные копья — гасты (hastae). У велитов был меч, дротики и круглый щит (парма, parma) около 90 см диаметром. Дротики, «гаста велитарис», представляли собой уменьшенную копию пилума; их железная часть составляла 25—30 см, а деревянное древко было в два локтя (ок. 90 см) длиной и примерно в палец толщиной. Из доспехов велиты носили лишь простой шлем, иногда с какой-нибудь отличительной чертой, например, покрытый волчьей шкурой. Делалось это для того, чтобы центурионы могли узнать велитов на расстоянии и видеть, насколько хорошо они сражаются.

Конница и союзники

Триста всадников были разделены на десять турм, по 30 человек в каждой. В каждой турме было три декуриона, которых выбирали трибуны, и трое замыкающих (optiones). Можно предположить, что эти единицы по 10 человек были рядами, а значит, конница строилась шеренгой в пять или десять человек глубиной — в зависимости от обстоятельств.

Командовал турмой первый из избранных декурионов. Вооружены всадники были по греческому образцу, они имели доспех, круглый щит (парма эквестрис) и прочное копье с заостренным подтоком, которым можно было продолжать сражаться, если копье ломалось. Римские всадники на памятнике в честь победы Эмилия Павла, установленном в Дельфах (168 г. до н.э.), носят кольчуги, практически аналогичные тем, что были у пеших воинов. Единственное исключение — разрез на бедрах, который позволял сидеть на лошади. Характерные щиты италийской конницы можно разглядеть на многих монументах. Трибуны распускали легионеров по домам, приказав им вооружиться в соответствии с той частью, в какой они должны были служить. Союзники также формировали отряды в четыре-пять тысяч человек, к которым присоединялись 900 всадников. К каждому из легионов приписывался один такой отряд, так что под словом «легион» следует понимать боевую единицу примерно в 10 000 пеших воинов и около 1200 всадников. Организацию войска союзников Полибий не описывает, но она скорее всего была схожа с римской, особенно у латинских союзников. В обычной армии, состоящей из двух легионов, римляне сражались в центре, а два отряда союзников (их называли алами, т.е. крыльями — alae sociorum) — на флангах. Один отряд назывался правым крылом, а другой — левым. Каждым крылом командовали три префекта, которых назначал консул. Треть лучшей конницы союзников и пятая часть их лучших пехотинцев отбирались для того, чтобы образовать особую боевую единицу — экстраординариев (extraordinarii). Они были ударной силой для особых поручений и должны были прикрывать легион на марше. Вначале солдаты не получали платы, но со времен длительной осады Вейев в начале IV в. легионерам начали платить. Во времена Полибия римский пехотинец получал два обола в день, центурион—в два раза больше, а на долю всадника приходилось шесть оболов. Римский пехотинец получал довольствие в виде 35 л зерна в месяц, всадник — 100 л пшеницы и 350 л ячменя. Разумеется, большая часть этого продовольствия шла на прокорм его лошади и конюха. Фиксированная плата за эти продукты вычиталась квестором из жалованья как пешего, так и конного воина. Вычеты делались также за одежду и требующие замены предметы экипировки. Пехота союзников также получала 35 л зерна на человека, а всадникам доставалось только 70 л пшеницы и 250 л ячменя. Однако эти продукты были для них бесплатными.