Грех боярышни, или Выйду замуж за иностранца
Шрифт:
– Да потому, что всю жизнь я буду попрекать ее за то, что волосы у нее не золотые, походка другая и глаза не синие!
– уже в гневе загремел Джеймс, - Что она говорит по-английски без акцента и не швыряется кувшинами с вонючим квасом! Потому что я никогда не прощу ей, что она - не вы!
Варвара медленно подошла к нему.
– Но почему, ради Господа, почему?
Окончательно разозленный ее бесконечными "почему", он схватил ее за плечи и заорал ей прямо в лицо.
– Да потому, что я люблю тебя, дура московская трижды недоутопленная! Потому
Напуганная силой его слов, прижатая к его груди силой его рук, она яростно замотала головой, разбрызгивая со щек злые слезы.
– Нет, нет, вы не любите меня, я просто раздразнила вас, разбередила самолюбие и вы решили доказать и мне и всему миру...
Ласково отирая ей глаза, он прервал ее.
– Вы меня совсем сумасшедшим считаете, да кто же ради одного уязвленного самолюбия навязывает себе на голову такую бешеную кошку? Подобную глупость можно сделать только по очень большой любви, от которой просто деваться некуда. Я думал, что если увезу тебя, ты должна будешь забыть все глупости насчет браков с иноземцами и в конце концов будешь счастлива. Но, кажется, я ошибся, а за ошибки надо платить. Так что поехали!
Он решительно шагнул к выходу, но сделав несколько шагов, обнаружил, что идет один. Варвара стояла посреди каюту и казалось такой маленькой и растерянной, такой нуждающейся в защите, что он подошел и тихо обнял ее. Она не отстранилась, а уткнулась лбом ему в грудь, едва слышно шмыгнула носом и пробормотала:
– Я вовсе не бешеная кошка.
– Конечно, нет, ты тихая, кроткая и смиренная. Знаешь, - прошептал он ей на ухо, - В Библии, а она одна и для протестантов и для православных, в Библии сказано, что женщина должна оставить отца и мать и прилепиться к мужу. Может, ты попробуешь?
Она подняла заплаканные глаза.
– Ну, если муж не насмешничает над этой женщиной, если он не только назло...
Джеймс не дослушал. Крепко взяв ее за руку, он зашагал на палубу.
– Отца Эдварда, быстро!
– скомандовал он подскочившему Аллену.
– И русского святошу из трюма! Алтари, икону, все, что нужно - на палубу. Через десять минут я женюсь.
Варя сдавленно ахнула:
– Сейчас, здесь? Это безумие!
– Как и все, что мы делали в последнее время, - подтвердил Джеймс.
– Неужели вы надеетесь, моя леди, что я дам вам шанс передумать?
Матросы выволокли на палубу отца Пафнутия. Священник был измотан дорогой и бесцеремонным обращением, но отнюдь не укрощен. Его глаза пылали яростным огнем, он явно чувствовал себя мучеником в окружении слуг Сатаны.
Свистнули Ваньку и Джеймс приказал:
– Святой отец, боярышня согласилась выйти за меня замуж, готовьтесь к венчанию. Иконы, алтарь, все нужное для обряда на корабле имеется.
Выслушав перевод, отец Пафнутий не удостоил Джеймса даже взглядом, а повернулся к Варе.
– Мыслимое ли дело, боярышня, русская, православная, знатного роду, и на такое решилась!
– начав
– сорвавшись на визг, отец Пафнутий уткнул в небеса бороду и воздел над собой крест.
– Покайся и отрекись от греховного умысла, а не то анафема тебе!
Мысли Джеймса лихорадочно заметались. Не нужны были даже его слабые знания русского языка, чтобы понять, что проклятый монах сейчас все погубит своей проповедью. Барбара испугается Божьего гнева и уедет. А ведь все так хорошо складывалось! Надо срочно заткнуть его грязный рот, уговорить Барбару, надо действовать. Но прежде, чем Джеймс шагнул к расходившемуся священнику, он оглянулся на девушку, и остановился, пораженный выражением ее лица. На нем вовсе не было смятения или раскаяния уличенной грешницы. На нем был написан смешанный с легким удивлением гнев высокородной боярышни, в чьем присутствии смерд осмелился поднять голос.
– Запорю, холоп!
– коротко и спокойно проронили ее гордые уста и священник смолк, будто подавившись. Казалось, все поколения бояр Опорьевых глядели в этот момент на несчастного, посмевшего противиться воле одной из них. Дальнейших слов Джеймс уже не мог разобрать, но они хлестали бедного священника не хуже, чем обещанный кнут. Через пару минут отец Пафнутий уже корчился у ног боярышни и согласился бы по первому слову повенчать ее не то что с англичанином, но и с вовсе безбожным турком или диким сибирским язычником. Джеймс облегченно вздохнул, ему снова повезло, дурак священник сыграл ему на руку, там, где могли оказаться бессильными слова любви, сработала Варварина гордость.
Он обернулся, чтобы поторопить матросов, устанавливающих алтари, и столкнулся с Алленом. Забыв всякую почтительность, тот ухватил своего капитана за рукав и забормотал, блестя круглыми от ужаса и изумления глазами:
– Милорд, милорд, я ведь немного понимаю русский! Милорд, леди такое говорит бедному священнику, он скоро помрет от страха! Милорд, вы хотите жениться на очень волевой даме, может вам лучше сейчас взять шлюпку и бежать!
Не успел Джеймс ответить, как звонкий женский голос, говорящий на чудовищной английском, освободил его от этой необходимости.
– Ты что же, бесстыдник, про мою боярышню городишь! Или думаешь, я до сих пор твоего бесовского языка не ведаю?
Решительно уперев руки в бока, Палашка сверлила Аллена взглядом. Джеймс отцепил от себя пальцы матроса.
– Боюсь, мой бедный Аллен, шлюпка здесь нужна не столько мне, сколько тебе. А у меня дома остался от покойной матушки католический священник, он мне который год житья не дает, надеюсь, теперь моя жена с ним управится, - и Джеймс повернулся к Варе.
– Как бы она не управилась и с вами, мой капитан, - буркнул Аллен, одновременно опасливо косясь на Палашку.