Грехи ночного неба
Шрифт:
Старшие группы как сумасшедшие носились во дворе, радуясь вновь обретенной снежной чистоте мира, а Пашка проснулся и смотрел на них в окно.
После полдника к нему зашла нянечка, принесла молоко и булочку с изюмом. А когда она скрылась за дверью, в комнату прокрался Серега.
– Мне сказали, ты заболел. Я подумал, может, есть хочешь.
– Мне уже принесли, – ответил Пашка.
– Понятно. Все равно, на, съешь.
Пашка взял одно яблоко, второе вернул Сереге, и они вдвоем грызли их, усевшись на кровати.
– Тут все говорят, ты убежать
– Нет, я просто вышел... Погулять.
– Понятно. А все говорят, что ты убежал, но тебя поймали. Правильно. Я весной тоже убегу. Хочешь, давай вместе.
– Не знаю...
– А ты куда сегодня убежал? На вокзал, наверно? На вокзал нельзя – туда сразу звонят и первым делом ищут. Я знаю, где можно спрятаться. Есть места. Сказать?
– Скажи.
– Знаешь, туалет на рынке? Он как бы под землей, а сверху труба, чтобы воздух свежий шел. Можно по ней пролезть в комнату для уборщиц, а там и скамейки, и тряпки, и халаты. Можно переночевать. Ты только никому не говори.
– Ладно.
– Ты еще не знаешь, что Юрий Мартынович приехал?
– Кто?
– Директор. Он в отпуске был.
– И что?
– Ничего. Он тебя, наверно, вызовет.
– Зачем?
– Так... Познакомиться.
Пашка вдруг понял, что ему хорошо с Серегой. Можно сидеть просто так, болтать и ничего не опасаться. Может, на следующей операции поговорить с инструктором насчет того, чтобы забрать Серегу с собой? Похоже, он хороший и тоже достоин лучшей доли. Тем более что тут его Садык обижает...
– Ладно, мне бежать надо, – сказал Серега. – У нас музыкальный час начинается. К тебе вечером врачиха придет, будет спрашивать и смотреть. Ты улыбайся и говори, что выздоровел. А то в изолятор положат. Там со скуки умрешь. Может, тебе принести чего-нибудь?
– Нет, не надо, – ответил Пашка, чуть подумав. – Лучше сам заходи.
В комнате снова воцарилась тишина. Пашкины соседи возвращались только перед сном. Он подошел к тумбочке Олега и взял с нее книжку.
А.Беляев. «Человек-амфибия». Пашка открыл первую страницу и начал читать. Он уже увлекся книгой, как вдруг в комнату вошел высокий мужчина с красноватыми растерянными глазами. Мальчик сразу понял, что это и есть директор.
– Лежишь?
Пашка мог бы ответить, но решил, что это и так видно.
– Болеешь, значит? – Он прошелся по комнате. – О, да ты читать умеешь!
Директор сощурился, рассматривая заголовок. Потом закивал головой:
– А-а, знаю, знаю. А ты, говорят, только к нам поступил и сразу убежал, да?
– Ничего я не убегал, – сдержанно ответил Пашка. – Я просто гулять вышел.
Директор хмыкнул, походил еще немного, поправил покосившийся выключатель на стене. Потом, пробормотав «ну, ладно», вышел. Пашка так и не понял цели его визита.
Медсестре он сказал, что чувствует себя хорошо и хочет только спать. Она замерила температуру, пожала плечами и избавила его от необходимости ложиться в изолятор. Правда, велела еще денек провести в постели и ни в коем случае не выходить на улицу. Пашка был не против. Ему понравилась книга,
На следующее утро Серега залетел к нему и прямо с порога воскликнул:
– Собирайся! Пойдем скорее! – Он выглядел очень возбужденным и обрадованным.
– Куда? Что случилось?
В спортзал. Там тренер пришел. Будет набирать пацанов в секцию карате! Представляешь?!
– Вообще-то мне нельзя...
– Можно! Я у Нины тебя отпросил. Она сказала, можно!
Пашка оделся и спустился вслед за Серегой в спортзал, где уже гудели растревоженные удивительной новостью воспитанники.
Тренер оказался невысоким и довольно-таки щуплым человеком с узким лицом и острым подбородком. Вместе с ним пришли его ученики – совсем взрослые ребята в желтых кимоно.
Пока тренер переговаривался с Альбиной, воспитанники из старших групп стаскивали в центр зала потрепанные маты.
Потом тренер хлопнул в ладошки, его ученики расселись вокруг матов, шум в зале стих, и началось представление.
Ученики выворачивали друг другу руки, бросали партнеров на пол, били руками и ногами. И хотя удары были не настоящими, а схватки красивыми и отработанными, Пашке это зрелище не понравилось. От него веяло какой-то животной агрессией, бесчеловечными законами мира, где не прощаются ошибки. Пашка вздрагивал всякий раз, когда видел очередной замах руки или ноги и затем слышал сухой звук удара.
Нет, он никогда не будет этим заниматься. Не примет правила такого мира, в котором побои выделены в отдельное искусство.
Когда воспитанники насладились зрелищем, тренер скомандовал ученикам остановиться, и они снова сели вокруг, скрестив ноги.
– Скажу откровенно, – сказал тренер, – мы с вашими учителями немало сомневались и спорили, прежде чем решить основать у вас школу карате. Ведь боевое искусство может послужить плохому, и вы это знаете.
И все же мы приняли это решение, правда, с некоторыми условиями. Во-первых, не я, а ваши старшие будут решать, кому можно позволить заниматься у нас. Многим придется изменить себя, чтобы прийти в школу. Хочу также сказать, что карате – не только умение отвечать ударом на удар и ломать голой рукой кирпичи. Это прежде всего искусство владеть собой. Не столько телом, сколько духом. Запомните это.
И еще одно. Каждый успех в карате дается тяжким трудом. За каждым красивым ударом стоит изнурительная работа. Не надейтесь на легкие победы.
Мы собираем множество устных законов. Один из них: предотвращенный поединок – выигранный поединок. Кто не согласен с этим, кто идет к нам только, чтобы научиться красиво махать руками и получать превосходство над другими, может сразу отказаться от своей затеи. Такие люди не удержатся в школе карате и быстро уйдут. Я закончил.
Воспитанники притихли и выжидали, кто первый попросится в ученики. Каждый боялся оказаться выскочкой. Однако выскочка все же нашелся. Это был, конечно, Садык. Он вскочил и с горящими глазами подлетел к тренеру.