Грехи волка
Шрифт:
– Мы пока не так уж долго искали, – возразила Лэттерли.
Уильям бросил на нее испепеляющий взгляд, особенно выразительный в желтом луче фонаря, среди окружающего мрака.
– Вы можете предложить что-нибудь получше? – поинтересовалась девушка. – Или решили вернуться в Лондон, так и не узнав, кто убил Мэри?
Монк молча отвернулся и снова принялся обследовать помещение.
– Эта стена вплотную примыкает к соседнему дому, – подвел он итог полчаса спустя. – Здесь нет места для маленького тайника, не то что для целой комнаты.
– А что, если она расположена на чердаке? – без всякой надежды спросила Эстер.
– Тогда к ней вела бы лестница. А ее тут нет.
– Значит, комната должна быть здесь! Просто мы ее еще не
– Ваша логика неотразима, – огрызнулся сыщик. – Мы ее не нашли, значит, она должна быть здесь.
– Я сказала не так! Вы все вывернули наизнанку!
Мужчина вскинул брови:
– Она должна быть здесь, потому что мы ее не нашли? Таков ваш дедуктивный вывод?
Медсестра схватила фонарь, оставив Уильяма в темноте. Придется поискать еще. Это их последний шанс. Завтра они уедут, а Байярда Макайвора будут судить и либо отправят на виселицу, либо он тоже будет до конца дней жить под тяжестью вердикта «преступление не доказано». Она же в любом случае так никогда и не узнает, кто убил миссис Фэррелайн. А ей тоже необходимо знать это – не ради себя, а потому что мудрое лицо Мэри до сих пор стоит у нее перед глазами так же отчетливо, как в тот момент, когда она уснула в лондонском поезде с мыслью о том, насколько нравится ей эта женщина.
Открытие, сделанное Эстер, не было случайным: оно явилось результатом бесконечного методичного простукивания и прощупывания. Тяжелая стенная панель отъехала в сторону, открыв небольшую узкую дверцу. Сама комната первоначально была частью соседнего строения, а совсем не этого дома. Ее существование оказалось возможным благодаря тому, что по отдельности ни в одном плане этих зданий не было заметно несоответствий. Обнаружить тайник можно было, только взяв планы обоих домов и сравнив их.
– Нашла! – ликующе закричала девушка.
– Не орите! – прошипел оказавшийся прямо за ее спиной детектив, так что она вздрогнула и едва не уронила фонарь.
– Осторожнее! – огрызнулась мисс Лэттерли, направляясь к узкому отверстию.
Проникнуть внутрь они смогли при свете фонаря, который Эстер держала в вытянутой руке, подняв его как можно выше, чтобы рассмотреть комнату. Она была без окон, размером примерно двенадцать на десять футов, с низким потолком и единственным ведущим наружу отверстием в дальнем углу, служащим для доступа воздуха. По крайней мере половину ее занимали печатные станки, банки с краской, пачки бумаги и резаки. На остальном пространстве размещались стол, похожий на мольберт, и этажерка с прекрасным набором гравировальных инструментов и бутылками кислоты. Над столом висела большая бестеневая газовая лампа, позволявшая, судя по всему, очень ярко освещать его.
– Что это? – в недоумении спросила сиделка. – Здесь нет никаких книг…
– Похоже, мы нашли источник богатства Фэррелайнов, – прошептал ошеломленный Монк.
– Но здесь же нет книг! Или их все вывезли?
– Не книги, любовь моя, а деньги! Здесь они печатают деньги!
Лэттерли почувствовала, как дрожь пробежала по ее телу – не столько от услышанного, сколько от того, каким тоном это было сказано.
– Вы х-хотите сказать: ф-фальшивые деньги? – пробормотала она.
– О да, фальшивые… совершенно фальшивые! Но они, должно быть, делают их чертовски здорово, если сумели так долго продержаться! – Сыщик шагнул вперед и, взяв у девушки фонарь, склонился над станком, чтобы получше разглядеть его. – Да здесь есть все что угодно! – продолжал он. – Разные банкноты в один фунт, пять фунтов, десять, двадцать… Смотрите, билеты всех шотландских банков – Королевского, Клайдсдейлского, Лайнен-банка… А вот банкноты Английского банка! А это, похоже, немецкие, а здесь – французские. Набор достаточно пестрый, но, клянусь небом, сделаны они превосходно!
Эстер заглянула ему через плечо, чтобы тоже рассмотреть металлические пластины:
– Откуда вы знаете, что их сделали давно? Может быть, они совсем новые?
– Богатство этой семьи восходит
– Но если они делают и новые деньги, кто же рисует их теперь? Для такого занятия человека со стороны не наймешь!
– Нет, конечно. У меня есть мысль, которая должна вам понравиться: думаю, это Квинлен. Неудивительно, что он так чертовски надменен! Знает, что родственники не смогут обойтись без него. И они это знают. Он держит их на крючке. Бедняжка Айлиш! Видимо, она была той ценой, которую он назначил.
– Но это же чудовищно! – в ужасе проговорила девушка. – Никто… – Она замолчала. То, что она собиралась сказать, звучало глупо, и Эстер сама это понимала. С незапамятных времен женщин отдавали замуж во имя семейного честолюбия или корысти, а то и ради чего-нибудь похуже. Айлиш, по крайней мере, осталась дома и тоже пользуется богатством семьи. К тому же Квинлен – примерно ее возраста, не урод и не пьяница, здоров и не имеет физических недостатков. Возможно, он даже поначалу был к ней внимателен, пока она не предала его, нечаянно влюбившись в Байярда. Или это Уна в целях самозащиты выдала свою необыкновенную младшую сестру за человека, который способен совладать с ней и не потерпит своеволия?
Бедная Уна – она просчиталась. Быть может, Айлиш и Байярд не запятнали честь семьи, но над своими чувствами не властен никто.
Монк аккуратно положил пластины на прежнее мест-о.
– Думаете, Мэри знала? – прошептала мисс Лэттерли. – Надеюсь, что нет. Стоит только подумать, что она причастна ко всему этому… Я понимаю, это не так отвратительно, как мучить людей, это всего лишь жадность, и все же…
Лицо Уильяма сделалось жестким. Глаза его сверкнули, а лоб и щеки прорезали глубокие морщины.
– Это гнусное преступление! – сквозь зубы процедил он. – Вы считаете, что оно обходится без жертв, потому что ничего не понимаете. Что бы вы стали делать, если бы вдруг оказалось, что половина имеющихся у вас денег ничего не стоит, причем неизвестно, какая именно половина? Как бы вы жили? Кому могли бы доверять?
– Но я… – Медсестра не нашлась что ответить и умолкла.
– Люди станут бояться что бы то ни было продавать, – горячо продолжал детектив. – Торговать вы сможете, но как? Кто решится купить то, что вы предлагаете, и продать вам то, в чем нуждаетесь вы? С тех пор, как люди стали приобретать разные товары и услуги, с тех пор, как каждый занимается своим делом и все вместе мы сотрудничаем друг с другом для общей пользы, мы пользуемся единым средством обмена – деньгами. По сути, с того времени, как появилось то, что можно назвать цивилизацией, и мы осознали, что являемся не просто толпой отдельных людей, каждый из которых существует сам по себе, с тех пор, как мы создали общество, его стержнем стали деньги. Оскверните их, и вы подрубите самые его корни!
Эстер не сводила с детектива глаз, все больше проникаясь сознанием величия того, о чем он говорил, и размерами возможной катастрофы.
– То же самое и со словом! – продолжал Монк с лицом, пылающим от возбуждения. – Слова – это средство нашего общения. То, что возвысило человека над животными. Мы обладаем способностью думать, формулировать свои идеи, с помощью письма передавать их из одного края земли на другой, от поколения к поколению. Оскверните наши взаимоотношения лестью и фальшью, а наши слова – ложью, пропагандой, самовольной подменой их значения, попробуйте спекулировать их смыслом, и мы утратим связь друг с другом! Каждый из нас окажется в одиночестве. Все рухнет. Мы неизбежно погрязнем в трясине лицемерия. Подлог, продажность и предательство – вот настоящие грехи волка. – Он умолк, глядя на девушку так, словно только что осознал ее присутствие.