Греховный соблазн
Шрифт:
Теперь все было по-другому. В Сан-Франциско она была женой его лучшего друга. Если в ее жизни кто-то и появился за эти два года, то, по крайней мере, в отчете Крэндалла об этом не сказано ни слова. Цель оправдывает средства, и затащить ее в постель станет долгожданным удовольствием. Непринужденная беседа в постели вполне могла стать первым шагом к раскрытию ее секретов.
Мэган почти не проводила время вне больницы, поэтому отреставрированный отель девятнадцатого века произвел на нее впечатление. Дизайн был очень сдержанным и изысканным: кремовые и шоколадные тона, диваны из темной кожи, вольтеровские кресла, стеклянные двери.
Кэл взял ее под локоть и провел в ресторан. Мэган была среднего
Она не была удивлена этой встрече. Кэл Джеффордс всегда все доводил до конца. И он проделал слишком долгий путь, чтобы вернуться домой ни с чем. Она сказала ему правду насчет денег, но он даже не сделал вид, что поверил ей. Интуиция подсказывала Мэган, что у Кэла есть план, с помощью которого он сумеет загнать ее в угол и заставить за все ответить. Бороться с ним было бесполезно – Кэл обладал неукротимостью и силой разбушевавшегося шторма. Все, что ей оставалось, – это ждать, когда он утихнет.
Когда они заняли свой столик, Мэган позволила ему сделать заказ за нее.
– Тебе не помешает немного поправиться, – сказал он, когда официант в белых перчатках разливал по бокалам вино.
– Я знаю, что сильно похудела, но сложно наполнять свою тарелку, когда люди вокруг тебя голодают, – ответила она, разломив ломоть свежеиспеченного хлеба.
– Так вот к чему это все, эта жизненная перемена… Чувство вины? – спросил Кэл, прищурив глаза стального оттенка.
– Когда я была замужем за Ником, мне казалось, что у меня было все… – Мэган пожала плечами, отпив вина. – Когда этому пришел конец, мне стало дурно оттого, что мой образ жизни в прямом смысле слова лишал последнего куска хлеба нуждающихся. Так что да, это можно назвать чувством вины. Хотя какая разница? Это не важно. Я не жалею о своем выборе.
– Но почему ты решила исчезнуть, так никому ничего не сказав? – поинтересовался он, пытаясь сдержать бурю просыпающейся злости.
– Если бы я осталась, то до сих пор бы разгребала последствия того, что натворил Ник. – Мэган посмотрела ему прямо в глаза.
– Да, мне пришлось разгребать все в одиночку.
– От меня было бы мало толку. Дом оказался заложен, о чем я и не подозревала, пока мне не позвонили из банка. Я отдала его за долги. Машины были записаны на имя Ника. Я предполагаю, что они перешли во владение твоей компании вместе с мебелью и произведениями искусства. Всю свою одежду я отдала на благотворительность в церковь. Оставались только драгоценные украшения, которые я отнесла в ломбард, чтобы получить деньги для поездок сюда. Я знала, что меня можно легко выследить, если я воспользуюсь кредитными карточками.
– Ты думала, что я стану тебя выслеживать?
– Да. Но не только ты. Репортеры, как и полиция, не давали мне проходу. Поэтому легче было исчезнуть.
– Если бы ты осталась, все было бы намного проще для нас двоих, Мэган.
– Вряд ли. Я знала, что вопросы от полиции и прессы не прекратятся. Но я не знала на них ответов. Было проще испариться. Я надеялась, что ты подумаешь, будто я умерла. Отчасти так оно и есть.
Когда принесли их заказ, по настойчивому и длительному взгляду Кэла Мэган поняла, что он словно приказывал ей съесть все, что было в тарелке. Она принялась за ужин. При этом она была похожа на мышку, поедающую сыр из мышеловки, которая вот-вот сработает.
За два года Кэл немного постарел. Под его глубоко посаженными глазами были тени, а в русых волосах мелькала седина. Предательство и самоубийство Ника отложили на него, как и на нее, свой отпечаток.
– Слушай, когда ты впервые стала участником волонтерской программы и поехала в Зимбабве, ее руководитель знал, кто ты? – спросил Кэл.
– Нет. Он из Африки, а в паспорте у меня все еще значилась девичья фамилия. Я просто пришла туда и предложила свою помощь в качестве медсестры в клинике для лечения больных ВИЧ.
– А другие поездки?
– Как только мое имя попало в постоянный список волонтеров, я смогла сама выбирать маршруты своих передвижений. Поначалу я часто переезжала, а затем обосновалась в Дарфуре.
– Что произошло в Дарфуре?
От этого вопроса по ее коже пробежал мороз. Ее охватило сильное беспокойство, но Мэган заставила себя подавить нахлынувшие воспоминания.
– Ты пробыла там одиннадцать месяцев, – продолжал Кэл. – Теперь тебя прислали сюда для восстановления сил. Что-то все-таки произошло там.
– Ничего, просто мне нужен отдых, – нервно пожала она плечами, опустив глаза. – Через несколько недель я смогу возвратиться обратно.
– Доктор Муса сказал мне, что у тебя бывают приступы паники, но ты отказываешься говорить об их причине.
– Он не имел права говорить тебе это, а ты не имел права спрашивать, – выпалила Мэган.
– Мой фонд платит ему зарплату. Это дает мне такое право, – резко ответил он, прожигая ее взглядом своих холодных глаз. – Он думает, что у тебя посттравматический стресс. Что бы там ни случилось, прежде чем возвращаться, тебе придется разобраться с этим. Поэтому просто расскажи мне.
Он слишком давил на нее, загонял в угол. В запале она со звоном кинула вилку на тарелку.
– Я не помню, понятно? – послышался ее слабый голос. – Это не имеет значения. Мне просто нужно немного времени, и я приду в себя. А теперь, если ты не возражаешь, я хочу вернуться в больницу.
Голос Мэган оборвался на последних словах, самообладание покидало ее. Она схватила сумку и быстро выбежала в поисках дамской комнаты. Ей хотелось спрятаться ото всех, пока ее сердце не перестанет бешено колотиться. Она уже хорошо знала признаки надвигающегося приступа паники. Но без транквилизаторов ей было трудно справляться с безотчетным страхом, который овладевал всем ее естеством. Лихорадочным взглядом Мэган искала табличку, указывающую на уборную, но никак не находила ее. «Где же она?» – стучал в ее висках вопрос.
Поведение Мэган выбило Кэла из колеи, он не мигая смотрел, как она уходила. Затем решил последовать за ней. Он отыскал Мэган в вестибюле. В ее расширенных зрачках сквозило отчаяние загнанного в угол зверя. Не говоря ни слова, он положил ей руку на плечо, развернув к себе.
– Оставь меня, – промямлила женщина. – Я в порядке.
– Ты не в порядке. Пойдем, – сказал он, подталкивая ее к выходу из вестибюля во внутренний двор.
Они стояли под нависающей крышей, их обдавало легкими брызгами дождя. Мэган была сильно напряжена, словно натянутая струна. Ее дыхание было прерывистым, а тело пробирала дрожь. Что же с ней произошло? Кэл был в суданском лагере для беженцев, который показался ему настоящим адом. Десятки тысяч людей, битком набитых в тентах и палатках, нехватка воды, еды, болезни, страдания. Различные благотворительные и волонтерские организации делали все, что могли, но этого было недостаточно. Конечно, Мэган, проведя там столько времени, не могла не чувствовать себя удрученной. Но Кэлу казалось, что дело не только в этом. С ней произошла какая-то внутренняя перемена. Что-то настолько ужасное, что при одном упоминании об этом она тряслась от страха.