Греши и страдай
Шрифт:
Мо сложил руки вместе, как будто готовился к проповеди.
— Учитывая, что сегодня у нас последняя ночь, пока все не будет сделано — война ведется как с байкерами, так и с политиками, — мы подумали, что это хорошая возможность.
— Хоппер? — Мо отошел в сторону, давая Грассхопперу достаточно места, чтобы вытащить из-за спины спрятанное сокровище и подать его. Сверток тяжело покоился в его поднятых руках.
Мои глаза расширились, когда я посмотрела на Мелани.
Она подмигнула.
«Думаю, я знаю, что это...»
Грассхоппер
— Это все, что тебе нужно, чтобы сделать из нее честную женщину.
Я прикрыла рот руками.
В «Кинжале с розой» я была слишком молода, чтобы ценить узы любви и узы семейной жизни, хотя я любила Артура всем сердцем. Но это… это было больше, чем просто любовь к одному человеку. Это был прием, посвящение — принятие в мир, который я знала и забыла надолго.
Я была здесь.
Я больше не была чужой.
— Блять, — Артур взглянул на меня, понимая, медленно моргая глазами. Он посмотрел на Мо и Грассхоппера, затем на остальную часть «Чистой порочности». Его руки слегка дрожали, когда он разорвал пакет.
Забыв о толпе глазеющих людей, я придвинулась ближе к Артуру, не сводя глаз с его сильных пальцев, пока он срывал ленту и сминал бумагу. Бросив обертку в сторону огня, он показал коричневую кожаную куртку.
Мое сердце перестало биться.
Грассхоппер засмеялся.
— Не мог «Кинжал» тусоваться с нами. Без обид.
Артур откашлялся, стряхивая куртку и вертя в руках. Эмблема была расположена ко мне, и я ахнула от совершенства.
Протянув руку, я проследила эмблему «Чистой порочности» с ее черепом и абаками. Присмотревшись поближе, я заметила филигранный круг, охватывающий логотип, пронизанный знаками зодиака Стрельца и Весы.
А над всем этим стояли слова «Собственность Килла».
Я дрожала. Я никогда не ожидала, что меня примут такой, какой я была раньше. Никогда не ожидала найти такое место после столь долгого забытья.
Положив руки на его, я почувствовала давление его головной боли, радость его возбуждения и резкий привкус его похоти.
Если бы мы были одни, я бы схватила Артура и поцеловала бы, уничтожая тревогу в его взгляде. Я бы показала ему, насколько уже принадлежу ему, независимо от того, есть ли у меня кольцо, куртка или свидетельство о браке. Ничего из этого не имело значения, пока я могла спать рядом с ним по ночам и вставать вместе с ним утром. Мы были равны. Мы были друг у друга.
— Клео… — Артур прочистил горло, его голос был хриплым и грубым.
Группа, окружавшая нас, собралась плотнее.
Я напряженно стояла перед Артуром. Мое сердце было сбежавшим кроликом, а тело — вибрирующим двигателем. Я хотела покончить с этим, чтобы погрузиться в новую кожу и найти свой дом.
Тепло тела Артура боролось с моим. Быстро поцеловав меня в губы, он пробормотал:
— Повернись.
Упиваясь его зелеными глазами, я изо всех сил старалась подчиниться. Повернувшись,
Шорох, шаги, потом на мои плечи легла тяжелая приветливая тяжесть.
— Ты больше не «Кинжал с розой», а «Чистая порочность». С этого дня ты принадлежишь к этой семье, ты будешь соблюдать наши правила, ты будешь защищать наших членов, и ты всегда будешь желанным гостем в наших стенах.
Артур обнял меня, целуя линию волос. Его большая рука обхватила мою грудь, привлекая мое внимание к блеску серебра.
— Смотри… это реально, Лютик. Написано на века. Ты моя навсегда.
Я глубоко вздохнула и посмотрела на передний карман.
— Теперь это официально, — прошептал Артур. — Клуб принял решение.
Слезы навернулись на глаза, когда я прочитала слова:
«Клео. Старуха Президента»
Глава двадцать вторая
Килл
У меня всегда отбирали все ценное.
Если я проявлял хоть малейшую привязанность к чему-либо, мой брат крал это, или мой отец разрушал это.
Именно это они и пытались сделать, когда увидели ластик Весы от Клео.
Я мог кричать и требовать, чтобы они вернули его, но я научился игнорировать их. Я перенял эту привычку от Клео. Всякий раз, когда моя семья была слишком близка, я делал вид, что мне все равно. Я скрывал тот факт, что любил ее и вместо этого причинил ей боль. Я сделал это, чтобы обезопасить ее.
— Килл, шестнадцать лет
Становилось хуже.
Боль.
Чертовски мучительная боль.
Лекарства, которые прописал доктор, ни хрена не помогали, и потребовался каждый дюйм сил и энергии, чтобы скрыть степень агонии, в которой я находился. Я обманул большинство людей, но не Клео. Мне никогда не удавалось одурачить ее.
Я сделал огромный глоток воздуха, когда мы вошли в мой дом. Поездка на мотоциклах была благословением и проклятием. Ветер помог мне немного ослабить горячее давление в моем черепе, но концентрация, чтобы наклоняться в поворотах, тормозить на светофоре и следить за спидометром, утомляла меня.
Сегодня должна быть самая счастливая ночь в моей жизни. Вместо этого я боролся с печалью. И, если честно, жалостью к себе. Я перестал чувствовать силу. Я чувствую себя чертовски слабым.
Завтра я снова пойду к врачу. Я не мог продолжать в том же духе — несмотря на предстоящую войну и встречу с Самсоном, я должен был признать факты, что мне нужна помощь.