Грешная одержимость
Шрифт:
Я рыдаю, когда он ударяет меня из ниоткуда, моя киска пульсирует, и клитор пульсирует от проникновения в задницу. Ефрем еще раз обнимает меня за бедро и вводит два пальца в мою киску. Не стимулируя, просто проникая, как будто он хочет почувствовать, как я приближаюсь. Он продолжает толкаться, моя киска доит его пальцы, и когда я распутываюсь под ним, он безжалостно вбивается в меня.
Я видела бурю в его глазах, предупреждение. Это почти напугало меня. Но даже когда он жестоко требует меня, я настолько поглощена желанием, настолько возбуждена
Его член набухает и напрягается, предупреждая меня, что он здесь, со мной. И с глубоким ворчанием он находит свое освобождение. Глубоко вонзая яйца в мою задницу, он с силой прижимает меня к стойке, прижимая к ней, пока накачивает меня своим семенем. Тепло его спермы кажется чужеродным в моей заднице, и я дрожу.
Тяжело дыша, я падаю на стойку, позволяя ей удерживать мой вес, пока он отпускает мои волосы. Он вырывается из меня без предупреждения, и я задыхаюсь от пульсирующей пустоты, которую он оставляет после себя.
Следя за ним глазами в отражении зеркала, меня беспокоит напряжение, которое все еще напрягает его лицо. Это возвращает меня к реальности, к грязному туалету стриптиз-клуба, и я думаю об уровне агрессии, с которой он меня трахал. Внезапно это кажется грязным и бессмысленным, как будто он сделал то же самое, чтобы использовать мое тело, совсем не то интенсивное соединение, которое обычно приносит нам секс. И хотя это все еще возбуждало меня, оно принесло тот терапевтический эффект, которого я ожидала. Теперь я не знаю, как поступить. Это выглядит иначе, чем в прошлый раз, когда мы ссорились.
Хотя мои ноги дрожат, я встаю, поправляю трусики и поворачиваясь к Ефрему.
— Тебе следует уйти, — категорически заявляет он, собирая себя снова.
Слезы жгут мои глаза от холодной отстраненности в его голосе, как будто он покончил со мной теперь, когда израсходовал свой груз. Его голубые глаза таят в себе незнакомый лед, который глубоко врезается мне в душу. И я не могу дышать, чувствуя, как давление сжимается со всех сторон.
С глубокой обидой я поворачиваюсь к двери туалета и убегаю.
Слезы текут по моим щекам, когда я выбегаю из парадных дверей стриптиз-клуба и выхожу на яркий дневной свет. Мое тело болит, как будто меня заставили выполнять изнурительные упражнения, и задница болит от столь жесткого секса. Но это меркнет по сравнению с огромной пустотой в моей груди.
Как будто Ефрем пробил мне ребра и вырвал сердце.
Пытаясь взять себя в руки, я вытираю слезы со щек и направляюсь к метро и домой. Я была в городе, гуляла по улицам в поисках хороших откровенных фотосессий, когда первая заметила Ефрема. И вид его, входящего в стриптиз-клуб, когда я предполагала, что он работает, задел меня за живое.
Теперь я знаю, что «занят» означает, что он не хочет меня видеть. Он действительно верит, что я встречаюсь с Адамом. Или, может быть, его гнев лежит глубже. Потому что мы продолжаем возвращаться к одному и тому же препятствию —
Я чувствую себя зажатой между молотом и наковальней, желая поддержать отца, облегчить часть стресса, который, как я знаю, тяжело давит на него. И в то же время я глубоко переживаю за Ефрема. Я не хочу его расстраивать, намеренно или нет.
Хотя именно по этой причине я приехала на Манхэттен, я не могу заставить себя думать о том, чтобы фотографировать прямо сейчас. Чего я действительно хочу, так это поговорить с Сильвией. Она всегда дает хороший совет по личным проблемам. Мне очень хочется пойти прямо к ней домой, как только я выйду из метро.
Но я не могу. Моя проблема слишком близка к дому. Я не хочу случайно навлечь на Ефрема неприятности, и я не уверена, что Сильвия и Петр вообще знают о наших отношениях, не говоря уже о том, что они об этом подумают… если это вообще то, что мы с Ефремом делаем в данный момент. Прямо сейчас это похоже на вопрос, висящий в воздухе.
Кроме того, имя Велес так взволновало мою семью, и я могу задеть чувства Сильвии, если скажу что-нибудь о том, почему Ефрем расстроен.
Нет, на этот раз я одна.
Когда я прихожу домой, в доме тихо, и я иду в свою комнату. Зайдя в ванную, я оцениваю свое лицо и растекшуюся тушь, затем включаю раковину. Смывая слезы и вытирая лицо. Затем я возвращаюсь в свою комнату, чтобы решить, что делать. Чего я действительно хочу, так это решить проблемы с Ефремом. Но я не думаю, что это будет так просто.
Слишком измученная, чтобы заставить себя сделать домашнее задание, я захожу в темную фото-комнату, в которую родители помогли мне переоборудовать дополнительную спальню.
Она находится прямо рядом с моей спальней и кажется моим личным убежищем. Я провела здесь бесчисленное количество часов.
Когда я включаю красный свет, на столе обработки лежит несколько рулонов пленки. Несмотря на всю мою учебную работу и дополнительное время, которое я проводила с Ефремом в последнее время, я отстала от фотографий, которые делала для собственного удовольствия. Их развитие сейчас даст моим рукам что-то продуктивное, пока я буду обрабатывать то, что только что произошло. Открывая полоску, я подношу ее к свету, чтобы проверить негативы.
Фотографии природы.
Затем я настраиваю свою станцию и приступаю к работе. Мои руки готовят пленку с отточенной легкостью, выполняя все движения без особого внимания с моей стороны. Это дает мне возможность подумать о Ефреме.
Мне кажется, я еще никогда не видела его таким злым.
В тех редких случаях, когда он терял хладнокровие, это было вспышкой на сковороде. Мгновенный взрыв ярости, обычно направленный на кого-то кроме меня. А в другой раз он действительно разозлился на меня, но за этим так быстро последовало нежное раскаяние, что у меня не было возможности подумать о основной проблеме, происходящей между нами.