Грешная женщина
Шрифт:
— Может быть, отвернешься, Вин?
— Я не буду отворачиваться. Раздевайся! Сними рубашку и юбку.
Таня стянула блузку через голову, растрепав волосы. Расстегнула пуговки на поясе. Чтобы освободиться от юбки, ей пришлось встать. Морда чудовища расплылась в блаженной гримасе.
— Ну, пожалуйста, Вин!.. Не могу, мне стыдно! Выключи свет.
— Теперь трусики и лифчик, — сказал он. — Не спеши. Спешить некуда.
Его глаза выкатились на пол-лица, он тяжело засопел. Заведя руки за спину, она расцепила бретельки и швырнула лифчик в угол. Из трусиков выскользнула, как из петли. Наступила пяткой на комочек черного шелка и, словно невзначай, погладила пальчиками пушистые волосики на лобке.
— Ложись на спину, — приказал Винсент затрудненно, точно борясь со сном. Танин взгляд был полон наивного целомудрия.
— Милый, но, пожалуйста, выключи свет! Я сделаю, как ты хочешь, только выключи свет!
— Ложись! — рявкнул Винсент. — Стерва, неужто не чуешь? Близок миг свершения.
Коленки у Плаховой подогнулись, и она растянулась на полу, потянув сумочку за ремень. Винсент встал, опрокинув стул, но пошел почему-то не к ней, а к книжному шкафу у стены. Он шел боком, покачиваясь, и ни разу не повернулся спиной. Он был настороже. Из-за шкафа, порывшись на ощупь, извлек молоток и мешочек с гвоздями. Только тут она поняла его замысел, но, к своему удивлению, не почувствовала страха. Чудовище слишком увлеклось. Чудовище потеряло рассудок. Иначе оно связало бы жертву, прежде чем доставать молоток. Таня лежала неподвижно с полузакрытыми глазами, согнув колени и чуть расставив ноги — подходи и бери! Она была так хороша — белая птица на темно-пестром ковре, — что Винсент на мгновение очухался. Но он понимал, что, поддавшись мужицкой слабости, нарушит святость обряда. Подступившая истома кружила голову, но он пересилил себя. Дух в нем был сильнее плоти. Для верности он даже слегка пнул податливое, желанное тело носком ботинка.
— Ты готова? — спросил он.
— О, да! Ты самый изумительный мужчина из всех, кого я знала.
— Правда? — буркнул Винсент, погружаясь в священный экстаз.
— Они все щенки перед тобой, хотя их было довольно много.
Наконец-то она была такой, о которой он мечтал. И левую руку откинула так, чтобы ему поудобнее было вколотить гвоздь. Возможно, первый раз в жизни он утратил осторожность, заботливо послюнявя ее ладонь в том месте, где расцветет цветок истины, но этой заминки ей хватило, чтобы правой рукой нащупать в сумочке баллончик с газом и пустить ему в ноздри дурную струю. Баллончик был новенький, последняя модель из ФРГ, с радиусом поражения до десяти метров, но повалить чудовище ей не удалось. Винсент мужественно принял струю, схватился руками за морду и, пошатываясь, боком поплыл к окну, при этом тряся башкой так, будто намерился ее оторвать. Таня вскочила, похватала шмотки в горсть и метнулась к двери. Однако Винсент, видимо, произвел какую-то хитрость с замком, тщетно, ломая ногти, она щелкала «собачкой», дверь не отворялась.
— Хитрая какая! — обиженно протянул сзади Винсент. — Не захотела по-доброму, дурочка.
Таня обернулась. Чудовище глядело на нее с укоризной. Порция газа как бы пошла ему впрок: жабьи очи пылали вдохновением.
— Не рыпайся, Плахова, — он уже шел к ней с молотком. — Придется тебя немного оглушить, как хозяин велел. Да полюбовно-то было бы лучше. Обряд-то святой. Ну-ка лобик подставь, чтобы ненароком не переборщил. Испытуют живых, а не дохлых.
Нелепые слова он наговаривал скороговоркой, ликуя, как священник читает молитву, и горькое отчаяние охватило Таню. Быстрой козочкой скакнула она вбок, к столу, но чудовище настигло ее в один прыжок, обхватило за плечи, ткнуло носом в столешницу. Его чугунная хватка была неодолима. Таня все же изогнулась и с последней отвагой впилась зубами в жесткую волосатую кисть, но Винсент даже не охнул. Точно приладясь, с короткого размаха он втемяшил молоток в ее пушистый затылок.
Очнулась Плахова на ковре, там, где и прежде лежала, но связанная, со спеленутыми ногами и с правой рукой, притороченной к туловищу. Левую ее руку, свободную, чудовище держало в своих лапах и баюкало. Оно сидело на корточках, его туловище сотрясалось в мерной конвульсии, взгляд затуманенный, как у совы. За всеми этими трудными приготовлениями Винсент уже во второй раз достиг пика желаний и ниже пояса был весь в липкой сперме.
— Просыпайся, Плахова, просыпайся, — бормотал он. — Пора! Еще столько делов, а ночь на исходе.
— Вонючая тварь! — сказала Плахова. — Подлая, мерзкая гадина!
Винсент перестал дергаться.
— Ругаться грех, огорчился он. — И газом пулять нехорошо. На великий подвиг сподобилась, тут уж не до баловства… Ну, да начнем, пожалуй!
Коленом он придавил ее локоть, как бревном, заботливо расправил пальчики. Потом достал аршинный каленый гвоздь, приладил ровно посередине и ахнул молотком. Мастер был отменный, гвоздь прошил ладонь, рванул руку, удесятеряя боль, тело ее вздыбилось над ковром и обмякло. Винсент взгромоздился ей на живот и начал расшнуровывать правую руку. Выпученные глаза налились багрянцем, он что-то сипло напевал вполголоса. Таня ворохнулась под ним, и новый мощный взрыв вожделения вынудил его к передышке. Распластавшись на мягком женском тельце, он обхватил ртом ее грудь и бережно прокусил самый кончик коричневого соска. В блаженном забытьи высосал и проглотил капельку горьковатой крови.
— Давай, пищи, ори, — прошамкал утомленно. Через страдание грядет любовь.
Приуготовясь к смертной муке, Таня молчала. Зато другой, неожиданный звук заставил Винсента по-рысьи вскинуться. От двух тяжелых, быстрых ударов поддалась дверь, сорвалась с петель, и из проема скользнул в комнату молодой мужчина в черном тренировочном костюме. Подобно привидению, он замер у стены — с отрешенным, сосредоточенным лицом вглядываясь в чудную сцену. С ревом вскочил на ноги Винсент, пена наслаждения и дикого гнева перемешалась на его губах.
— Надо же, — мягко вымолвил пришелец. — Жертвоприношение по средневековому ритуалу. Извините, если помешал.
Чудовище перло на него, рыча и размахивая молотком. Необычная пластика вдруг обнаружилась в его атакующей походке. Половицы под ковром эластично прогибались. Винсент уже сообразил, что Властелин по какой-то своей прихоти затягивал обряд, дабы еще раз испытать преданность своего посланца. Но помеха была невелика: всего лишь маленький человечек в черном трико. Но наглый. Таких он любил расковыривать шилом до пятого позвонка.
Человечек не пытался уклониться от нападения, видно, от страха утратя способность к обороне. На всякий случай Винсент произвел обманный финт плечом и по короткой дуге, сверху с чудовищной силой опустил молоток, но попал почему-то не в человечка, а в створку двери. Дверь хрустнула по всей длине, а боек молотка заклинил в дыре. Винсент еле успел разжать пальцы. Человечек тем временем, нырнув под локоть, оказался сзади и негромко окликнул:
— Не торопись, пупсик! Давай поговорим сперва.
На звук голоса, с разворота Винсент саданул локтем, и это был такой удар, который при удачном попадании, возможно, снес бы полстены, но локоть лишь рассек воздух, и чудовище едва удержалось на ногах. Пригвожденная к полу, Таня Плахова взмолилась:
— Кто бы ты ни был, мальчик, убей скорпиона!
Мужчина стоял у стола и задумчиво разглядывал Винсента.
— Чего ты хочешь от этой женщины? Тебе Серго приказал ее убить?
— Он маньяк, — сказала Таня с пола. — Он невменяемый. Убей его, или он убьет нас обоих. Застрели его!