Грешник
Шрифт:
— Не-а, — растерянно протянул собеседник, — как-то не заметил. Да и откуда у недомерка может быть такой взгляд? Почудилось тебе все…
— Ну, как знать… — не стал спорить Чак, — вот только связываться с этим Данмаром мне все равно больше не хочется.
— Тогда как мы поступим? Свалим и забудем обо всем, что он нам сказал?
— Да, давай-ка так и сделаем. Наверное, это будет лучший выход. Подальше от беды…
— А как же обещанный нам золотой?
— Хм… — второй брат заколебался и на его лице отразилась напряженная борьба жадности и осторожности. — Ну ведь мы можем хотя бы попытаться, ведь правда?
Первая пробная партия самогона
Я видел уютный деревянный домик, выкрашенный голубой краской, решетчатую веранду, аккуратный огород. Мне чудился приятный запах зелени и цветов, в который вплеталась терпкая вонь компоста, а где-то на самой границе воспоминаний бродили две безликие фигуры. Я не мог вспомнить ни их имен, ни их лиц, но та теплота и забота, что исходили от них, приятно грели мою изуродованную демонами душу.
Дедушка и бабушка… это ведь их домик. А это каморка деда, в которой тот точно так же гнал самогон втайне от супружницы. Это с ним я сидел вечерами, слушая его истории, сопровождаемые бесконечным аккомпанементом падающих капель и приглушенного бурления. Это мои воспоминания, которые, как я считал, давно и навсегда покинули меня. Мое прошлое, моя настоящая жизнь…
От этих мыслей почему-то очень-очень сильно защемило где-то под грудью, и я, вернувшись в реальность, с удивлением ощутил, как по моим щекам струятся слезы. Утерев влажные дорожки, я с недоумением глянул на мокрые пальцы. Нет, ну это надо же… кто бы мог подумать, что так со мной будет…
Отмахнувшись от своих садняще-сладких и невероятно тоскливых теней былого, я сосредоточился на своем текущем занятии. Нет, не хочу. Не хочу я ничего вспоминать о себе. Не хочу снова становиться человеком. Хватит боли и горечи. Я до сих пор помню отголоски этих чувств и то, как медленно и жестоко они сжирали меня. Я понимал, что если начну все вспоминать, то после возвращения в ад, мне придется переживать их утрату заново…
Эта мысль породила осознание, что мне нельзя привязываться к своей новой жизни. Я и раньше о чем-то таком смутно догадывался, неосознанно осторожничая и дистанцируясь от всего, что может вызывать привязанность. Но сейчас эти туманные домыслы оформились в твердую и монументальную убежденность.
Воспринимать свое существование в этом мире как второй шанс — это большая ошибка, которая очень сильно аукнется мне после смерти. Человеческий век скоротечен, и даже если тело мальчика Данмара проживет сотню лет, этого слишком мало, по сравнению с вечностью в Преисподней. Значит, чтобы возвращение в вотчину демонов было относительно безболезненным, я должен прожить тут предельно серую жизнь, лишенную любви, привязанностей или даже симпатий. Только холодный расчет и осторожность. Слава Воргану, я еще не успел совершить никаких подобных ошибок и в кого-либо влюбиться. Теперь главное, чтобы юное тело в дальнейшем не одержало верх над разумом, однако я думаю, что у меня все получится. Что ж, время покажет.
В общем, пора вернуться к делам! Прогнать через свой чудо-агрегат я успел за целую ночь только лишь половину одной бочки. Навскидку это составляло литров, наверное, двадцать. Но на выходе у меня получилось напитка в пять раз меньше, то есть, едва ли четыре литра самогона. И это при том, что после первой перегонки в моем далеко не совершенном аппарате, продукт
Пришлось повторять весь процесс с самого начала, только уже с вдвое меньшим количеством жидкости. Вдвое, потому что полученный сырец я развел колодезной водой. Не знаю, нужно ли это было, но мне казалось, что дед так делал всегда. А он руку набил в этом деле побольше моего!
Вдобавок к этому, проведя небольшую работу над ошибками, на вторую перегонку я стал заливать в свой импровизированный куб значительно меньше жидкости, чтобы брызги от кипения не попадали в трубку змеевика, разбавляя собой ценный спиртовой конденсат. Так что неудивительно, что второй подход занял у меня значительно больше времени. Проковырялся я с этим делом до самого полудня, и едва ли можно было сказать, что я приблизился к финалу. А потом я и вовсе спохватился, что у меня там валяется некормленый и немытый Эпимос, поэтому мне пришлось сворачивать любую деятельность и бежать заниматься домашними делами.
Закончив хлопотать по хозяйству и проведав кузнеца, который за прошедшие дни стал выглядеть откровенно паршиво, я наконец-то смог вернуться к своему занятию. В конечном итоге с целого бочонка у меня получилось около двух литров чистого и прозрачного самогона, без учета ядовитых «голов» и «хвостов». Так называли первые и последние капли самогона, содержащие в себя всякие крайне вредные и опасные для человека примеси. И коли уж я решил делать из этого товар, то мне следовало внимательно относиться к здоровью своих будущих клиентов, а не травить их всякой бурдой.
Тем не менее, даже вторая перегонка не смогла убрать окончательно противный кислый запах. Самогон хоть и отдаленно, но все же ощутимо пованивал брожением. Это было не то чтоб критично, но могло нанести удар по моему намерению сделать из этого напитка премиальный продукт. Какая же тут премиальность, когда он воняет, как пойло из придорожной харчевни? Пока я не знал, что с этим можно поделать, ведь несовершенное устройство для перегонки, моя неопытность и жесткий цейтнот загоняли меня в такие рамки, что первая партия товара обречена стать несовершенной. Но кое-какие идеи на этот счет уже имел. Во-первых, перво-наперво следовало раздобыть более дорогое сырье для перегонки, а во-вторых, пересобрать конструкцию своего аппарата, сделав ее более продвинутой. Но это все будет когда-нибудь потом, если вообще будет. На тот случай, если самогон не оправдает ожиданий, у меня была еще пара бизнес-идей…
Решив попробовать, что же за выпивка у меня получилась, я сделал один маленький глоток. Горло тут же обожгло огнем, который раскаленным комом провалился куда-то в утробно заворчавший желудок. Своих глаз я не мог видеть, но мне кажется, что они повылезали из орбит, словно пытаясь выпрыгнуть и ускакать от меня прочь. На лбу выступила испарина, а дыхание куда-то трусливо сбежало, оставив меня бороться с полыхающем в пищеводе пламенем в одиночку.
Когда же воздух снова сумел пробиться сквозь схваченное спазмом горло, я наконец утер выступившие на глазах слезы, пытаясь унять внезапно возникший шум в ушах. Ух-х, вот это забористая хренотень получилась! Уж не знаю, это такая персональная реакция моего детского тела, или я сотворил настолько ядреную вещь. Можно было, конечно, предположить, что так сильно должно шибануть любого аборигена, который крепче вина никогда ничего не пил. Но эта гипотеза нуждалась в подтверждении.