Грешники
Шрифт:
Главными героями Выборга были фарцовщики. Их бешеные доходы, их легендарные драки на дискотеках. На этих мифологических персонажей равнялись все выборгские тинейджеры.
Две основные точки фарцовщиков находились в баре «Север» и гостинице «Дружба». Финны приезжали туда купить русских девок. Первую проститутку я увидел, еще когда учился в пятом классе. Тогда проституция была очень престижным занятием. Нас, начинающих фарцовщиков, эти дамочки обливали ледяным презрением. Сосать у русских они начали только года с 1995-го, когда появился героин. А до этого валютная проституция
В советские времена в Выборге было приблизительно пять проституток. Все знали, что они являются именно проститутками. Среди них существовали даже рабочие династии. Пионером выборгской проституции была дама, которую все называли Селедка. Начинала она еще в 1970-х. Со временем ее дочка тоже стала проституткой, а сейчас тем же, наверное, занимается и Селедкина внучка.
Когда я понял, что слова ничего не значат, то первое, что пришло мне на ум, это деньги. Вполне тянет на смысл жизни. Тем более что делать деньги тогда было очень просто.
Начиналось все, естественно, с финских туристов. Мы еще маленькими бегали, продавали финнам шампанское и икру. У этого бизнеса были свои секреты. Например, под видом шампанского мы продавали безалкогольное ситро. Бутылки были одинаковые, а этикетки мы соскабливали под горячей водой и клеили новые. Вместо икры мы вдували туристам паштет: в магазинах он стоил 9 копеек, а финны брали его по 20 марок. Продал два ящика — и получил денег больше, чем мама зарабатывает за год.
Однако к началу 1990-х финнов на всех уже не хватало. Конкуренция возросла в разы. Раньше на этом рынке было от силы сто человек, причем по-настоящему крутых — всего несколько. Раз в месяц эти люди на нескольких машинах подъезжали к месту, где их уже ждал целый автобус финнов, и не спеша делали свой бизнес. Сделки по тем временам могли быть фантастическими. Выгоду получали обе стороны. Но теперь играть по правилам стало некогда. На каждый финский автобус приходилось по тысяче фарцовщиков. Куда проще стало не торговать, а проломить финну голову и забрать товар, а заодно и все деньги из карманов.
Мне исполнилось восемнадцать. Буквально за полгода я вдруг вытянулся, похудел, отрастил бакенбарды. В Петербурге я по объявлению купил себе косуху. Она, правда, оказалась синей — перед тем как продать, прежний хозяин просто закрасил ее гуталином. Но это было неважно. В остальном это была самая настоящая косуха.
Я стал значительно богаче своих родителей. Я даже одалживал какие-то деньги маме. Она никогда не спрашивала, откуда эти деньги взялись. Самое обидное, что, как только у меня появились деньги, я понял, что абсолютно не представляю, куда их девать. Ну купил ботинки… и куртку… съездил с девками на море… это что — все?
Девок появилось очень много. Фарцовщики хвастались друг другу:
— Сегодня я отымел сразу двух девочек!
— А я троих!
— А я за последнюю неделю — пять!
На самом деле групповой секс ведь почти не имеет отношения к сексу. Начиналось каждый раз как веселая игра: пьяные, смеющиеся, мы раздевались, заваливались в постель, доставали пенисы, пихали их девочкам в смеющиеся рты… а заканчивалось это каждый раз темным, липким ужасом.
Мы брали две бутылки водки, катались по городу, и любая девочка была счастлива прыгнуть к нам в машину. Как-то мы взяли одну телку на всех и поехали за город. Ехали долго, а потом парень, который был за рулем, резко затормозил, выволок ее из машины, стащил трусы, положил на капот и начал долбить. Вокруг был дремучий лес.
Я сидел на переднем сиденье и курил. Сквозь лобовое стекло она смотрела мне в лицо громадными глазами. Потом парень застегнул брюки, прыгнул обратно за руль, и мы укатили. А девка со спущенными трусами осталась стоять на пустой лесной дороге, где в любую сторону — 50 километров непролазного леса. Вот умора.
Секс и насилие — тогда это было одно и то же. Мы не просто спали с девочками, мы самоутверждались. Мне с самого начала виделась в этом какая-то подстава. Но так поступали все вокруг. Другой модели поведения я не знал.
Денег было очень много, и они убили всех быстрее, чем героин. У каждого есть свой потолок. В каждый отдельный момент каждый отдельно взятый человек готов только к определенному количеству денег. Если дать больше — он просто погибнет. Если бы пятнадцать лет назад я зарабатывал не тысячи долларов, а сотни тысяч, то сегодня с тобой бы уже не разговаривал.
В Выборге каждое поколение проходит через одно и то же: сперва деньги, а потом тюрьма. Увели вагон алюминия, продали и дико разбогатели. А увели второй — и все сели. Последняя перед нами группа села за то, что прямо на квартире кому-то ножовкой отпилили голову. Менты не стали особенно разбираться. В тюрьму тогда определили даже тех, кто оказался в квартире случайно и не имел к отпиленной голове никакого отношения.
Лично у меня бизнес был нервный. Берешь у пацанов денег на два килограмма травы и в Петербурге на эти деньги покупаешь пять килограммов. Несколько часов страха, пока трясешься в электричке, а потом продаешь оптом три килограмма марихуаны и можешь на все лето уезжать с телками в Крым.
Я очень боялся и не мог думать ни о чем другом. Я барыжил без крыши, а тут ошибиться нельзя. Если тебя кинут раз, то потом будут кидать всегда. Пришел момент, когда я понял, что мне никогда не стать нормальным барыгой. Либо меня скоро убьют, либо еще что-то случится.
Деньги — это ведь на самом деле очень омерзительное занятие. Выше, чем тогда, мне было не прыгнуть. Половина людей, с которыми я начинал, уже убиты, а остальные сидят. Выжил только я да еще один парень, который тоже вовремя соскочил и теперь работает охранником.
Я помню даже день, когда понял, что всё, хватит, барыжной жизнью я сыт, больше не хочу. Мы снимали номер в гостинице. По стенам там ползали тараканы размером с мышь. Все вместе мы долго и очень жестко трахали одну девочку, а кончилось тем, что в номер ввалились менты… все это было уж слишком похоже на ад… короче, та жизнь для меня кончилась.
А если не деньги, то что? Самое ужасное — чувство пустоты. Сегодня люди много работают и мечтают об отпуске, как о счастье. Но представь, что тебя на год лишили работы. Полностью лишили! И ты просто сидишь дома. Ничего не делаешь. Тут любой с ума сойдет.
Несколько недель я просто валялся дома, смотрел в потолок и думал о том, как устроена эта жизнь. Самое обидное, что нет выбора. Справа — барыги, слева — наркоманы… а третий путь можешь даже и не искать — нет на свете никакого третьего пути.