Грешные музы (новеллы)
Шрифт:
Только в 1932 году Гала наконец получила развод от Элюара, который все эти годы пытался воззвать к ее разуму и убедить вернуться. А кстати, почему он вообще считал, что бывшая Леночка Дьяконова поступает неразумно?..
Прекраснодушный Элюар полагал, что творец творит лишь тогда, когда его посещает вдохновение. Однако Гала поставила легкую юношескую шизофрению своего нового супруга на коммерческую основу, сделала его безумие (весь этот параноидально-критический метод, как выражаются искусствоведы) тщательно контролируемым и доходным занятием, каждую эпатажную его выходку – тщательно рассчитанной, сделала Дали из стихийного таланта – расчетливым гением.
Вот что об этом пишет сам Дали, поясняя, почему он стал называть
«Градива» («Gradiva») – роман В. Иенсена, переложенный Зигмундом Фрейдом в работе «Бред и сны в «Градиве» В. Иенсена». Героине этого романа, Градиве, удается излечить психику героя. Только взявшись за роман во фрейдовской интерпретации, я сразу же сказал: «Гала, моя жена, в сущности является Градивой» («ведущей вперед»), моей Победой, моей женой. Но для этого надо, чтобы она излечила меня. И она излечила меня благодаря своей беспримерной, бездонной любви, глубина которой проявилась на практике и превзошла самые амбициозные методы психоанализа».
Она не просто излечила мужа – она сделала его управляемым, контролируемым.
Прошли те времена, когда он мучительно выбривал подмышки, мешал козий помет с лавандой, сам не зная, что делать дальше, каков будет эффект. «Гала гонит прочь саламандр моих сомнений и укрепляет львов моей уверенности», – напишет он позднее, в книге «50 тайн магии». Теперь каждый шаг его был просчитан и выверен: имидж создавался тщательнейшим образом! Одна из картин 1929 года называется «Великий мастурбатор». Гала и Дали в две руки беспрестанно мастурбировали его фантазией и талантом, вызывая новые и новые оргазмы вдохновения и извержения благодатного творческого семени.
Как менеджер Гала была совершенно гениальна. Правда, и на старуху бывает проруха, случались сбои и в этом тщательно отлаженном и бесподобно выверенном шоу под названием «Явная жизнь Сальвадора Дали, разыгранная им самим». Когда в Лондоне открывалась выставка сюрреалистов, Дали надел водолазный скафандр и, держа на поводках двух борзых, двинулся к трибуне, чтобы сказать речь перед микрофоном. Но как говорить через шлем? Пришлось его снимать, и вот незадача – никто не знал, как это делается! А Дали что-то кричал внутри шлема, но ни слова не было слышно, жестикулировал – никто не видел смысла в этих телодвижениях… Вдобавок он начал задыхаться! Кое-как додумались разбить стекло молотком, не то миру явился бы новый сюрреалистический сюжет: смерть художника на собственной выставке от переизбытка воображения.
Публика пришла в восторг, решив, что так и было задумано. А впрочем, кто знает Дали и его Гала? Может быть, и впрямь так было задумано! Ведь Гала была неистощима на выдумки.
– Встань и иди, – велела она. – Ты ничего еще не успел. Не торопись умирать!
Так подбадривала она его в минуты отчаяния, и Дали подчинялся: «Моя сюрреалистическая слава ничего не будет стоить до тех пор, пока я не введу сюрреализм в традицию. Надо было, чтобы мое воображение вернулось к классике. Оставалось завершить творение, на которое не хватило бы оставшейся мне жизни. В этом убеждала меня Гала».
Право, Дали вполне мог беспрестанно цитировать чудные стихи своего предшественника:
Она всегда раскрыв глаза И мне не разрешает спать. Сны ее света полны, Чтобы сочиться солнцами, Смешить меня и расстраивать, Говорить, даже когда говорить нечего.Впрочем, цитировать Элюара ему было незачем: Дали сам писал стихи о Гала Градиве: например, вот это, называемое «Книжечка без переплета»:
Книжечка, если к ней приглядеться, обернется самой обыкновенной чашкой родом из Португалии, где имеется плохонький посудный заводик. Ибо помянутая чашка – такой уж ее слепили! – если на что и похожа, так только на переплетенья арабской вязи, что радуют взор в южном пригороде столицы (так радуют сердце глаза той Прекрасной Дамы, самой прекрасной дамы, что я называю Гала). Да, это он, запах шершавой ткани – так пахнут руки, руки моей любимой, и фонари, и сальные шутки. Да, это именно так – я могу присягнуть, если будет угодно.«Гала, – уверял Дали, – обладает даром оставаться тайной в моей тайне. Часто думают, что мой секрет раскрыт – ошибка, это был не мой, а ее секрет».
Итак, она стояла в основе всех его вдохновений, поддерживала, поощряла их и направляла… Он больше не сомневался в себе, выражая свою уверенность в себе со свойственной ему затейливостью: «Дали нужен для победы. И я не ношу штатского… Обычно я одет в мундир Сальвадора Дали!»
В середине 30-х годов Сальвадор пережил период очень сильного увлечения Гитлером. Это оттолкнуло от него многих бывших друзей, Элюар называл его «предателем наших идей». Дали отговаривался, что сюрреализм всегда находился в оппозиции ко всему на свете, а истинное предательство – это вступление Элюара и Арагона в компартию.
Расстрел бывшего друга, Федерико Гарсиа Лорки, фашистами мало что поправил в увлечениях Дали. Уехать из Испании во Францию его заставили только финансовые проблемы.
Когда началась война, супруги уже жили в Америке. В Нью-Йорке на выставки Дали ломился народ, творчество его пользовалось огромным спросом. Не обходилось и без конфузов. Однажды американские друзья организовали в честь «звездной пары» сюрреалистический бал. Все должны были явиться в невероятных нарядах. Светские дамы щеголяли нагими, но в шапочках самых причудливых фасончиков. Некоторые изрисовали себя жуткими ранами и язвами, воткнули в кожу булавки. Мазохизм был чем-то родствен сюрреализму, а значит, чрезвычайно в моде. Газеты описывали потом какого-то мужчину в окровавленной ночной сорочке: на голове этот изобретательный джентльмен зачем-то носил тумбочку, в которой была заключена стая птиц. Наверное, он думал, что «пересальвадорил» самого Сальвадора!
Ну что ж, очень может быть. Однако «перегалить» Гала у него фантазии не хватило, ибо жена художника была одета «очаровательным трупом»: на голове у нее сидела кукла, изображавшая ребенка, живот которого был разъеден муравьями, а череп дитятки раздирал фосфоресцирующий омар…
Скандал, который спровоцировал этот бал, сделал потрясающую рекламу выставке и картинам Дали.
Кстати, не следует думать, будто такие выходки были чем-то единичным: ну вот разоделись на бал невесть как, а в остальное время ходят в скромненьком платьице в горошек и в двубортном костюмчике. Любимой шляпкой Гала была туфля – в смысле, шляпка, сделанная по эскизу супруга, была в виде туфли!
Итак, Америка…
Бывший друг Андре Бретон, который тоже уехал из воюющей Европы, называл Сальвадора avido dollars, что означает жадный на доллары. Одновременно в этих словах зашифрована анаграмма имени художника. Конечно, Андре, который подрабатывал теперь диктором на радио «Голос Америки», завидовал, потому и ехидничал, однако в каждой шутке есть доля… шутки.
Чем хороша была Америка, так это тем, что там никто не проповедовал высоких идеалов. Самым возвышенным идеалом всех времен и народов там был доллар. А потом и Дали вскоре начал смело и откровенно провозглашать: