Грета Гарбо. Исповедь падшего ангела
Шрифт:
Глава 23
«Прекрасная, как легенда, которая больше не существует…»
Многие годы Сесиль Битон вел свой отчет. «Я чувствую себя глубоко несчастным, когда Грета словно не замечает моего существования. Но куда более печально и горько, когда ощущаешь, как начинают остывать чувства к тому, кто значил для тебя почти все на свете, когда приходишь к пониманию, что должен быть добр с теми, кого отвергаешь. Наконец, мне ясно, что нам с Гретой уже поздно думать о браке. Увлечение первых дней прошло – и теперь нам просто не о чем говорить», – запишет Сесиль в год 1958-й.
«Я не могу ей простить бессмысленность ее существования, постоянные вздохи, упущенные возможности и те, что так и не возникли. Все это печально, печально, печально – такое обаяние и такая безмерная
«…как мне кажется, ей во что бы то ни стало хочется поступать себе же самой во вред, чтобы затем и повздыхать, и пожалеть. Кто знает, может, она счастлива той жизнью, которую ведет, – она говорит, что ей никогда не бывает скучно, но одному богу известно, приходили ли ей в голову хоть какие-либо мысли. Она отгородилась практически от всего на свете…»; дата этой записи приходится на начало 1962-го.
«Под этими безжалостными палящими солнечными лучами на палубе резко выделяется каждая морщинка, каждая складочка. Я, словно беркут, наблюдал за ней при любом освещении, даже тогда, когда она была не накрашена, – а это жестокий экзамен, и она не любит показываться на глаза без этой защитной «брони»… И все-таки в иные моменты – при благоприятных условиях – она все еще способна предстать на редкость прекрасной. Ее профиль по-прежнему украшает дерзко торчащий нос. Этот нос природа украсила высокой переносицей, а глаза посажены столь глубоко, что над верхним веком залегла глубокая тень. С годами высокие скулы очерчены еще более смело и резко, а зубы, хотя и утратили свою ослепительную белизну (главным образом, из-за беспрестанного курения), по-прежнему крупные и ровные и своим небольшим наклоном внутрь как бы подчеркивают дерзкие очертания носа (и к тому же когда-то удивительным образом отражали блеск софитов в студии). В нежно-абрикосовом вечернем свете она все еще выглядит потрясающе, и если ее правильно фотографировать, то она получится на снимке ничуть не хуже, чем в фильмах. Но ослепительна не только ее красота. Сама присущая ей атмосфера загадочности делает ее еще более притягательной, в особенности когда она проявляет участие или же восхищается детьми, или же сама реагирует на какую-нибудь ситуацию с присущими детству изумлением и восторгом», – отмечено фотографом в 1965-м.
18 сентября 1965 года Грете Гарбо исполнилось шестьдесят.
Он все еще «прекрасная, как легенда. Но, увы, эта легенда больше не существует в действительности. Обладай она настоящим характером, она бы давно отбросила эту легенду, обрела бы для себя новую жизнь – новые интересы, новые знания. На самом деле она ничуть не изменилась за прошедшие тридцать лет – разве только внешне – и теперь и она сама, и ее манеры кажутся устаревшими».
В день ее рождения Гарбо так и не увидели ни в одном из ее излюбленных мест Нью-Йорка. Приемов по поводу этого события также никто не устраивал, лишь генеральный консул Щвеции прислал цветы. Так что американской публике пришлось довольствоваться жалкими крохами информации.
Впрочем, именно в круглую дату 60-летия упорный журналист Алперт во время подготовки статьи о некогда великой голливудской актрисе со шведскими корнями неожиданно для читающей публики раскопал кое-какую информацию, в том числе и финансового плана, относящуюся к жизни знаменитой затворницы. «Ему удалось выяснить, что удачно вложенные капиталы, начиная с 1952 года, приносят ей ежегодный доход в 100 тыс. долларов, что она частенько бывает в гостях у графини Бернадотт, а Ричард Гриффит, сотрудник музея Современного искусства, будучи ее другом, частенько крутил для нее фильмы с ее участием. После того как ее заметили на Выставке искусства мексиканских индейцев, она прекратила посещать экспозиции – ведь в тот последний раз она была вынуждена искать спасения, свернувшись калачиком в тускло освещенном макете индейской пещеры. Иногда она проводит уик-энды с Юстасом Селигманом в местечке Гринвич, штат Коннектикут; она отдыхала с Годдаром Либерзоном на Барбадосе, где от души лакомилась коктейлем с ромом».
Фотограф Сесиль Битон начал публиковать тома своих дневников с 1961 года. Окончательный вариант Сесиль закончил летом 1967-го, а в январе 1968-го он подписал
В ноябре 1971 года в американскую прессу просочились первые выдержки из его книги; «McCall’s» и «Newsweek» опубликовали отрывки. Итак, бомба взорвалась; «Я встревожен – и причем не на шутку. Я понимаю, что всего этого можно было бы избежать, и я сам во всем виноват, но я решил проявить храбрость, а все остальное пусть катится к черту»; «Ужасное чувство вины и тревога неотступно преследовали меня. У меня начались головные боли, и я чувствовал себя омерзительно. Я не мог уснуть, опасаясь, что стану терзать себя мыслями о каких-нибудь строчках из моего дневника в том виде, как их опубликовал «McCall’s», – что они обязательно оскорбят Грету или кого-нибудь из моих друзей. Затем, когда мне казалось, что волнение уже улеглось, я открыл номер «Телеграфа» и увидел фотографию, где были изображены я и Грета. Не может быть. В животе у меня все свело, и я опрометью бросился в уборную».
1 января 1972 года было объявлено о посвящении Сесиля Битона в рыцарское звание, и вскоре он был приглашен в Букингемский дворец, чтобы услышать новость уже из уст самой королевы.
Он все еще переживал за последствия опубликования им своих воспоминаний. С момента, как Сесиль опубликовал свои откровения о Гарбо, он не был уверен, что актриса или же кто-то из старых друзей навсегда не отвернется от него. К примеру, Сесиль Ротшильд открыто выразила автору свое гневное неодобрение; во время тура «Connaissance des Arts» по северу Германии в мае 1972 года подруга Гарбо насела на мужчину с неприятными вопросами: «Позволь спросить тебя, сколько же ты заработал на Гарбо, публикуясь в «McCall’s», «Te Times», «OGGI» и прочих журналах? То есть сколько, вместе с фотографиями для «Вога», за последние двадцать лет? Даже Стоковский не посмел продать газетам свою историю!».
Кто и что только не писал о факте столь откровенных публикаций; автора обвиняли в нечистоплотности, желании примазаться к великой знаменитости, запятнать ее репутацию и даже «уличали» в откровенной лжи. В критическом отклике Ивлина Во, написанном для «Харперс энд Куин», говорилось, что книгу «можно порекомендовать как наглядное свидетельство нескольких отвратительных лет британской истории, о которых поведано с подкупающей задушевностью».
Наконец среди множества разношерстных отзывов Сесиль нашел тот, который полностью отражает суть сделанного им столь важного поступка: «Битон придал образу Гарбо новое измерение, значительно упрочив ее положение в истории нашего времени».
Но автора-фотографа ждало не только раскаяние, а и душевный кошмар: ему повсюду начали мерещиться двойники Гарбо: то в самолете, то в ресторане, то просто на улице.
Однако сама Грета Гарбо так ни разу и не высказалась публично, не стала она обращаться и к адвокату. Весной 1973-го Сесиль получил письмо от друга Патрика О’Хоггинса, в котором тот описывал свою недавнюю встречу с Гарбо. Та делала покупки в итальянской зеленной лавке по соседству от дома: «У нее с собой было две сумки, в которые она затем положила купленные овощи. Она была в темных очках и постоянно улыбалась, и каждый пытался ей чем-то помочь, понимая, однако, ее желание сохранять инкогнито». «Эта сценка, – охарактеризует Виккерс, – отдаленно напоминавшая первые кадры фильма «Безумная из Шайо» с участием Кетрин Хэпберн, стала для Сесиля последним напоминанием о женщине, которая владела его сердцем долгие годы». Впрочем, 1975 год принес им новую – на сей раз действительно прощальную – встречу.
В июле 1974 года здоровье Сесиля серьезно пошатнулось: у него отнялась кисть правой руки, ухудшились память и координация; но мужество не покинуло этого человека: он научился пользоваться левой рукой – писать, рисовать, делать фотографии.
В октябре 1975 года в Англию вместе с попутчиком Сэмом Грином приехала Гарбо. И – странное дело – она охотно согласилась на встречу и поездку в Бродчолк с Сесилем. «Сесиль был несказанно рад снова ее увидеть, и Гарбо тоже нежно льнула к нему и даже устроилась у него на коленях. Свои седые волосы она перевязала шнурком. Но когда Сесиль, едва передвигая ноги, направился в столовую, Гарбо повернулась к его секретарше Эйлин и прокомментировала: «Ну как, скажите, я могла выйти за него замуж? Вот за такого-то!»