Грезы Тадж-Махала
Шрифт:
— Шаху Акбару, — пошутила Чанчал-кумари.
— Раджпутская девушка может ударить за одно имя Акбара. Ты говоришь неправду. — С этими словами Нирмал принялась перебирать миниатюры. — Я заметила, — прибавила она, что на оборотной стороне портрета, который ты рассматривала, есть темное пятно.
Отыскав по этой примете миниатюру, Нирмал протянула его Чанчал-кумари.
— Вот она.
Чанчал-кумари сердито отбросила портрет.
— Тебе, видно, больше нечего делать, так ты пристаешь к другим. Уходи.
— Не уйду, — ответила Нирмал. — Ну скажи, что ты нашла в портрете этого старика?
— Старика?! — возмутилась Чанчал-кумари. — Где твои глаза?
Нирмал нарочно поддразнивала
— Пусть даже на портрете он не выглядит стариком, — продолжала она, — но говорят, что махарана [16] Радж Сингх далеко не молод. У него два взрослых сына.
16
Махарана — титул князя Удайпура.
— Так это портрет Радж Сингха? — притворно удивилась Чанчал-кумари. — Я этого не знала.
— У тебя короткая память. Радж Сингх уже не молод, да и нельзя сказать, что хорош собой. Почему же тогда ты уделила ему такое внимание?
В ответ Чанчал-кумари прочла ей стихотворение:
Гоури [17] мечтает о пепельном Шиве, Радха [18] мечтает о смуглом Кришне, Шочи [19] о тысячеглазом Индре, А героиню влечет к герою. Ганга ревет в волосах у Шивы, Земля лежит на капюшоне Васуки [20] , Ветер дружит с огнем, А сердце девушки поклоняется герою.17
Гоури — одно из имен богини Дурги, супруги бога Шивы.
18
Радха — возлюбленная бога Кришны.
19
Шочи — жена бога Индры.
20
Васуки — гигантский змей, часто фигурирующий в индийской мифологии.
— Теперь ты видишь, что попалась в собственную ловушку, — сказала Нирмал, когда Чанчал-кумари прочитала ей это стихотворение. — Но неужели ты думаешь поклонением завоевать Радж Сингха?
— Кто же поклоняется, чтобы завоевать? Разве ты поклоняешься Аурангзебу с мыслью его покорить?
— Я поклоняюсь Аурангзебу, — возразила Нирмал, — как кошка мыши. Если мне не достанется Аурангзеб, то игра в кошки-мышки для меня будет кончена в этой жизни. А как ты смотришь на это?
— И для меня игра в замужество будет кончена в этой жизни.
— Что ты говоришь, раджкумари? От одного только взгляда на портрет?.. Нет, так не бывает!
— Разве я знаю, как это все произошло? Знаем ли мы с тобой, вообще, что и отчего бывает?
Мы тоже не знаем, что произошло с Чанчал-кумари. Мы не знаем, что бывает от одного взгляда на портрет. Любовь возникает между людьми, но может ли родиться любовь от взгляда на портрет? Может, если для вас за изображением встает живой
Но что бы ни происходило в ее душе, она поступила неосторожно, позволив разгореться огню в своем сердце, потому что впереди ее ожидали большие несчастья. Однако обо всем этом мы расскажем в свой черед.
Старуха держит слово
Старуха, продававшая миниатюры, жила в Агре. Со своим товаром она путешествовала по всей Индии. Вернувшись домой, она узнала, что приехал ее сын. У него была лавка в Дели.
В недобрый час отправилась старуха продавать миниатюры в Рупнагар. Теперь ей не терпелось кому-нибудь рассказать о дерзком поступке Чанчал-кумари. Пожалуй, ее не снедало бы такое нетерпение, если бы Нирмал не дала ей денег и не попросила молчать. Но запрет сделал для нее молчание совершенно невыносимым. Что было делать старухе? Она дала обещание молчать и, кроме того, взяв деньги, связала себя узами благодарности. Понимала она и то, что, если о поступке Чанчал-кумари станет известно жестокому падишаху, он может подвергнуть ее суровой каре. Старуха лишилась сна и аппетита. Вначале она крепилась, дав себе клятву держать язык за зубами. Когда ее сын сел обедать, старуха положила ему на глиняную тарелку сочный кусок жареного мяса и сказала:
— Кушай, сынок, кушай. Я приготовила это жаркое по случаю возвращения из Рупнагара. Ты такого еще не пробовал.
— Мать, — обратился к ней сын, принимаясь за еду. — Ты обещала мне рассказать что-то о Рупнагаре.
— Молчи! — ответила старуха. — Не болтай лишнего! Разве я тебе что-нибудь обещала? Я просто обмолвилась.
Она уже забыла, что при встрече с сыном желание рассказать о случае с Чанчал-кумари стало таким нестерпимым, что она невольно выдала себя.
— Ты говоришь, чтобы я замолчал, — продолжал сын, — а что, если я не замолчу?
— Да мне нечего и рассказывать, сынок.
— Ну, тогда не рассказывай.
— Пожалуй, только вот о случае с рупнагарской принцессой.
— Говорят, она очень хороша собой? Или это не правда?
— Это неправда — у девчонки слишком много спеси. О, Аллах! Нет, больше я ничего не скажу!
— Но какое мне дело до Рупнагара и до спеси рупнагарской принцессы?
— Гордость у нее непомерная, сынок. Бесстыдница ни во что не ставит самого падишаха Аламгира.
— Она ругала падишаха?
— Ругала? Нет, сынок, здесь кое-что похуже.
— Похуже? Может ли это быть?
— Не спрашивай меня больше ни о чем, я связала себя узами благодарности.
— Каким образом?
— Я приняла золотую монету.
— За что тебе ее дали?
— После того как был совершен этот грех, мне дали монету, чтобы я держала язык за зубами.
— Ну, хорошо. Тогда не говори мне ничего, но отдай монету.
— Что ты, что ты, сынок!
— А если не хочешь отдавать, расскажи, как было дело.
— Да что же рассказывать. Портрет падишаха… О, боже, боже! Все ясно и так…
— Она сломала портрет?
— Наступила на него ногой. О, боже, я нарушила клятву!
— Какое же здесь нарушение клятвы! Ты моя мать, а я твой сын. Мы ведем разговор между собой. Что в этом плохого?
— Но только смотри, сынок, никому больше не говори об этом.
— Ты сама должна понимать, что я буду нем как рыба.
Успокоенная этим обещанием, старуха с живописными подробностями рассказала сыну о том, как Чанчал-кумари раздавила ногой портрет Аурангзеба.