Гринтерра
Шрифт:
Оби донёс Камалию до самой двери, несмотря на её мольбы этого не делать. Парень знал, что хоть кровь и перестала течь из ноги девочки, это не значит, что можно сразу напрягать мышцы, не давая зажить ранам. Из открывшихся дверей дома вышел отец и увидев окровавленную ногу дочери мгновенно оказался рядом. Из-за его спины вылетела бледная Адеола, начав ощупывать и осматривать дочь.
— Спасибо! — заботливым голосом произнёс Ганджи, беря на руки Камалию. — Обирон? Мы же не были представлены друг другу.
— Господин Бадд, мы с Вами уже виделись, и я Вам проиграл. —
— Ааа… Ну да. — улыбнулся ему Ганджи. — Жаль, что нет времени видеться чаще с твоим отцом. Как дела у Эобара?
— Здоровы и сыты. Отец с гордостью рассказывает о дружбе с Вами.
— Что ж, тогда я надеюсь и на вашу дружбу. — посмотрел мужчина на расцарапанную дочурку. — Я не забуду твоей помощи. Заходи к нам в любое время. Помогу, чем смогу.
— Спасибо! — поклонился старосте растрёпанный юноша.
— Это тебе спасибо, пацан. Приходи сегодня с папой на чествование новых воинов. — кинул Ганджи через плечо, удаляясь в сторону дома.
— Пока! — крикнула Камалия, почувствовав себя неловко на руках отца. — И мы теперь друзья, не забудь!
Кама скрылась с родителями за тяжелыми дверьми, а Обирон Эмек так и стоял в поклоне. Неужели у него появился первый друг. Улыбка не сходила с губ молодого человека.
— Пока!
***
В тёплом как домашний очаг закате пели и плясали жители Деревни Орешника чествуя воинов, вернувшихся с новой силой из Ущелья Ветра. Староста деревни сидел с семьёй у края поляны, на которой в больших ритуальных масках танцевали люди под быстрые удары барабанов. В середине поляны горел огромный костёр, который каждый из воинов перепрыгивал по многу раз за танец, будто проходя между миром живых и миром мёртвых. Местное вино лилось рекой, еда подавалась поварами нескончаемым потоком, а песни под ударные звуки инструментов рассказывали о подвигах предков.
— Мама, эта мазь правда поможет? — Камалия сидела, вытянув вперёд раненую ногу, на которую был намотан длинный лист какого-то растения, а из-под него виднелось бело-зелёное лекарство.
— Твой папа научил меня готовить эту мазь, как только мы пришли жить в деревню. Я не была приучена к местному быту и получала много травм и царапин, вот и приходилось всё время готовить новые порции этой чудо мази.
— Ах-ха-ха! Я помню, как ты, Адеола, пришла в кровать обмазав ей всё лицо. Такое зрелище было, никогда не забудешь! — вытирал свои слёзы подвыпивший муж.
— Ха-ха… Зрелище было, когда ты выпрыгнул в окно после этого и на следующий день рассказывал, что видел духа. — издевалась жена.
— Ты же мне сразу не сказала, что это была ты!
— Так было веселее.
И всё семейство дружно рассмеялось.
Камалия наблюдала за танцующими воинами и один из них направился прямо к ним. Большая маска из тисового дерева с вырезанным на ней лицом, похожим на женское, закрывала лицо воительницы. Девушка подбежала и села на колено перед старостой, снимая с себя тайну.
— Нисса! — закричала Кама и кинулась на шею молодой негритянке. — Целый месяц по тебе скучала!
Девушка обняла свою маленькую подругу, словно младшую сестру.
— А я уж думала, забыла. Целый месяц не могла отделаться от мысли, что ты на меня из кустов выскочишь. — отстраняя от себя Камалию, девушка протянула маску воина девочке. — Хочешь поносить?
— Ого! — лицо Камалии расплылось в улыбке счастья, но та медленно начала улетучиваться. — Я не могу её одеть. Я не заслужила. Вы их целый месяц вырезали из великого дерева Ущелья Ветра, следуя воле духов природы, — девочка протянула маску обратно Ниссе. — Когда-нибудь я вырежу свою, и моя будет больше, чем у тебя, — Кама показала язык и вновь воссияла улыбкой.
— Вы растите достойную дочь, староста Бадд.
— Спасибо Нисса. Поздравляю с прохождением испытания, надеюсь твой род будет прославлен тобою в царской армии, и вы получите свою фамилию.
— Буду стараться изо всех сил! — Нисса встала с колена и убежала к остальным молодым воинам деревни.
Из теней, что откидывали дома от света костра, к счастливой семье приближалось два светящихся в темноте глаза. Адеола резко схватила Ганджи за руку, а на лице мужчины выступили капельки пота. Камалии же показалось, что она начинает терять сознание от чувства страха. Музыка перестала играть, а воины прекратили свои танцы. В тёмном плаще, ведя за руку ребёнка, к семейству Бадд приближался седой мужчина. Его волосы были собраны в низкий хвост, а глаза напоминали два горящих факела, оббегающих непривычную праздничную суету.
— Эобар! — Ганджи подскочил со своего места и протянул руку своему старому другу.
— Ты приглашал Бадд, вот и пришёл. Наши дети наконец познакомились, и я решил тебя навестить. К тому же и случай выдался.
— Я хотел бы с тобой поговорить Эо, но не в столь людном месте.
— Хорошо. Обирон, побудь здесь и на этот раз постарайся без происшествий. — взглянув на своего сына с укором, Эобар скрылся вслед за старшим Баддом. А праздник продолжился будто ничего и не произошло.
***
— Что-нибудь слышно в последнее время? — Ганджи жевал тростинку, сидя на краю обрыва.
— Ничего особенного, лишь кучки разбойников, что грабят торговые караваны, но сведения о них уже переданы в ближайшую крепость Гринтерры, — закуривая трубку отвечал бывший сослуживец.
— Как поживает Изая? Я слышал от торговцев, что его сын растёт полной копией, таким же невозмутимым и хладнокровным.
— Его сын взял только лучшие черты своего отца, но есть в нём что-то пугающее даже меня…
— Да ладно? Неужели есть кто-то, кто тебя пугает?
— Не пойми неправильно, Бадд. — повернувшись к своему другу Эобар заглянул ему в глаза полные улыбки и радости жизни. — В этом парне есть то, что я боюсь увидеть в Оби, одиночество и боль. Изая показывает сыну слишком много…боли.
— Я сожалею, что оба ваших сына остались без своих матерей.
— Жалость — это не твоё, Бадд. Мне сразу становится стыдно за тот проигрыш, — подавился дымом ветеран многих боевых действий. — но жалость не то, что нужно испытывать к нашим детям. Я, думаю, всё решает любовь.