Гробница Наполеона
Шрифт:
— Эк тебя развезло, — поморщился Грушин.
— Ты слушай дальше. Замерли мы посреди пещеры. Что делать? Бери — и иди. На всю жизнь хватит. И взять можно. Пожалуйста! Только мне за это надо отдать ключ от третьей двери. Правильно: а зачем? Здесь же все есть! Деньги! А деньги — это все. Стоим, думаем. А червячок внутри шевелится. Если за второй дверью такое, то, что же тогда за третьей? Человек есть человек. Обуяла нас жадность. Не стали мы брать денег. Вышли, закрыли дверь и пошли дальше. По катакомбам. Ведь кроме денег за второй дверью была подсказка — где найти третью. Либо ключ от третьей двери, либо подсказка. Короче, выбор сделали. И третью дверь нашли.
И тут Артем закрыл лицо руками. Словно бы увидел вновь то же, что во сне. А когда отнял руки, лицо его было ужасно, губы дрожали. Он схватил Грушина за рукав пиджака, заглянул в глаза и сказал:
— Веришь, нет? Там трупы. Куски человеческих тел. Руки, ноги, головы отрубленные… Кровь. Мясо и кровь. Не скелеты, как в кино показывают. Нет. Все свеженькое, тепленькое еще. Кровь еще дымится. А на кусках мертвецов — украшения. Драгоценности большой цены. Денег нет. Денег я не помню. Помню — лежит гора вещей. Дорогих. Меха, кожа. Бери, что хочешь. Но — с мертвецов. И тут я… О боже! Я кинулся к этим вещам и стал отбирать себе то, что понравилось! Себе, жене, детям… Данька! Какой кошмар! Вот где душонка-то мелкая показалась! Непременно с мертвецов мне надо! И лежит отрезанная человеческая рука, а на ней браслет. В центре камень с ноготь большого пальца, как сейчас помню! Багровый, почти черный. А вокруг россыпь бриллиантов. Сверкают так, что глазам больно! И я в вещах-то копаюсь, но все кошусь на этот браслет. А поскольку ключ мой, то я первый могу выбрать то, что понравилось. Остальные же будут выбирать из того, что осталось. А они, то есть вы, стоите, смотрите на меня. И переглядываетесь. Вдруг кто-то говорит: «Что ж ты делаешь?! Вещи-то с мертвых!» И вынимает из кучи тряпья детский чепчик. Тот, что на младенцах. На новорожденных. Крохотный, с мой кулак…
— Замолчи! — невольно вздрогнул Грушин.
— А немного осталось. Ладно, про чепчик не буду. Короче, набрал я себе шмоток. Разменялся на тряпье. А тут выясняется: дверь-то хитрая. С секретом. Выйти могут все, кроме последнего. Тот должен ее придержать, выпустить остальных и принести себя в жертву. Остаться в комнате. Ничего не получить и… Ну, ты понимаешь. Набрал я шмоток и вышел. А вы, мол, как хотите. Поднялся наверх. Стою, свежим воздухом дышу. Радуюсь. И вдруг осенило: дурак! Браслет-то! Там остался! И другая мысль: а люди? Мои друзья? Родные? Сотрудники? Выходит, я их всех кинул? Кто-то из них должен умереть. И за меня тоже. В это время они наверх стали подниматься. Цепочкой. Один за другим. А я стою, шмотки к себе прижимаю и вглядываюсь в лица. Кто остался? Кто?! И тут понял, что не вижу Инги. И кинулся я обратно. За ней ли, за браслетом, не помню. Помню только, что спустился вниз, дверь еще приоткрыта. Я в нее, Инга там… В комнате с мертвецами. Одна. И — все. Дальше, как в тумане. Чем закончилось, не знаю. То ли дверь захлопнулась, а мы навсегда там остались. То ли вместе вышли. То ли она меня спасла, то ли я ее. Не помню, — с сожалением сказал Артем.
— Ты к чему мне это рассказал? — напряженно спросил Грушин.
— Я тебе рассказал притчу о трех дверях. Которая мне сегодня приснилась. А мораль какая? Не ходи искать третью дверь? Не жадничай? Так, что ли? Мол, богатства достаточно, а дальше, к власти только по трупам. Или я чего-то не понял? К чему сон? Даня?
— К трупам.
— Ну, к трупам — это понятно. Теперь понятно. А чепчик? А бриллианты на мертвых?
— Сон — это бред. Чепуха. Забудь.
— Ладно, — с сожалением сказал Артем. — Я тебе как другу. Как родственнику. Поделился. Потому что больше не с кем. Думают, Реутов каменный. А он тоже — человек! Он тоже…
— Ну, так ты пойдешь разговаривать с Борисюком? — грубо оборвал его Грушин. Терпение у него кончилось.
— Все. Иду. Извини, что напрягаю тебя своим бредом. Просто… С самого утра душа не на месте. Три двери. Три. Прямо, как три карты: тройка, семерка, туз. Как вспомню… Ну, да ладно. Все. Как тут у тебя?
Артем шагнул к белой двери и стал возиться с замком.
— Дай помогу, — вызвался Грушин.
И потянулся к ручке. Раздался щелчок, дверь открылась. Валентин Борисюк сидел на краю мраморной ванной. Увидев мужчин, стоящих на пороге, поднялся:
— За мной? Что там? Милиция приехала?
— Поговорить, — сказал Артем и сделал шаг вперед. — Я, Валентин, просто хотел поговорить с тобой.
Грушин остался в коридоре.
— Это он. Он во всем виноват. Подстроил. Его надо убить, — сказал Борисюк с ненавистью.
— Валентин, ты успокойся, — и Артем сделал еще несколько шагов вперед.
— Я, пожалуй, не буду вам мешать, — усмехнулся Даниил Грушин. — Даже если вы будете сговариваться против меня.
И хозяин дома прикрыл дверь.
— Он нас сейчас запрет! — выкрикнул Валентин.
Но щелчка не послышалось. Грушин просто прикрыл дверь, и в коридоре раздались его шаги. Реутов присел на край мраморной ванной.
— Я пришел к тебе, чтобы прояснить ситуацию. Видишь ли, у меня тоже положение непростое. Мне надо знать… надо знать… — и Артем вдруг замялся.
— Хотите знать, почему я убил Ваню Смирнова? — спросил Валентин Борисюк.
— Грушин нам все рассказал. О том, что весной ты совершил наезд и скрылся с места происшествия. А пострадавший скончался. И что в машине вас было трое: ты, Ваня и Инга. Скажи честно: Инга шантажистка?
— Я отдавал деньги Ване Смирному.
— Что-о?!
— Может быть, он делился с Ингой. Не знаю. Ване до такого не додуматься. Я уверен: идея с шантажом не его. Я просто перекладывал деньги из своего конверта с зарплатой в его конверт. А сегодня… У меня нервы сдали. Грушин все подстроил. Он нарочно вызвал Ваню. И весь вечер меня накручивал. Мол, у меня будет возможность разделаться с шантажистом. Когда я его увидел, у меня в голове помутилось. Вот уже полгода он из меня жилы тянет! Сколько можно терпеть? Всю жизнь, что ли?
— А следователь?
— Не убивал я следователя. Не убивал! — с отчаянием сказал Валентин.
— Зачем же ты к нему пошел?
— Узнать. Следствие-то приостановлено! Я рассказал историю. Якобы мой приятель совершил наезд. Что ему за это будет? Описал все, как было. А он не дурак. Все понял. Мол, не про приятеля рассказываю. Про себя. И стал намеки делать. Сволочь!
— И ты его убил…
— Нет! Не убивал!
— Но ведь это же логично. Следователь догадался о твоей тайне, либо Грушин его уже посвятил.
— Вы думаете? А ведь верно! Грушин-то все знает! Но откуда?
— От Вани. И я думаю, что идея с шантажом принадлежит Грушину. Не Инге. Как она себя вела после наезда?
— Нормально, — пожал плечами Валентин.
— Намекала? Пугала?
— Нет. Этого не было. Я сам ее сторонился.
— А ты не замечал, что она живет не по средствам? Что у нее вещи дорогие? Украшения? Денег много?
— Денег? Да, пожалуй… Она как-то обмолвилась, что собирает на квартиру. Мол, вложила деньги в строящееся жилье, половину требуемой суммы, но надо внести еще половину. Порядка пятнадцати тысяч долларов.