Гром над Академией Часть 3
Шрифт:
Мы шли под скрещенными взглядами присутствующих. Как древний род, мы имели право являться на прием последними. Странное, как по мне, правило. Я думал, что самых знатных всегда пропускают вперед, но тут было все по-другому. Мы как бы закрывали своим появлением прием гостей. Явиться после нас было бы страшным оскорблением, ну и нарушением регламента, который мне тоже пытались вдолбить. Но и его я отправил в топку памяти. Голова и так забита, еще и это помнить.
Идя мимо гостей в сторону трона, на котором сидела императрица, я почувствовал теплый взгляд и, стрельнув глазами, увидел Ольгу, что была просто божественно хороша в своем открытом платье темно синего цвета. Открытые руки и выраженное декольте заставили меня напрячься, и сердце кольнуло от ревности. Такую красоту позволено видеть только мне!!!
Ириска почувствовала мое напряжение и успокаивающе сжала мою руку, повернувшись ко мне и с тревогой посмотрев на меня. Ободряюще ей улыбнувшись, я продолжил идти дальше.
Наконец-то триста метров, отделяющие нас от трона, были пройдены. Мы оказались перед восседающей на троне императрицей. Рядом с ней находился трон поменьше, который занимал мальчик лет восьми — девяти в строгом военном мундире безо всяких украшений, с выражением вселенской скуки на лице, которая, впрочем, сразу рассеялась, стоило лишь ему увидеть Ириску. Он сразу как-то выпрямился и с удивлением и радостью принялся рассматривать нашу компанию.
—Павел Третий, наследник престола, — догадался я.
—Ваше Императорское Величество, — склонился в поклоне дед. Мы в точности повторили его позу.
—Рада видеть вас, Николай Владимирович, — с ослепительной улыбкой ответила Елена. — Надеюсь, наш прием сможет разогнать тучи, что так долго скрывали за собой ваш древний Род. И вы, как и прежде, займете подобающее вам место как в политической, так и военной жизни Империи. Мы рассчитываем на вас. Не уходите после приема, мы бы хотели побеседовать с вами. А сейчас отдыхайте и готовьтесь к повышенному вниманию, — вновь улыбнулась она.
—Да, ваше Величество, — степенно ответил дед и снова поклонился, а мы последовали его примеру.
Отойдя от нее, я почувствовал, что вспотел. Ее взгляд, казалось, прожигал насквозь и, говоря с дедом, она не спускала с меня глаз. И чего ей надо?
Но не успели мы сделать и пары шагов, как нас остановил мальчишеский голос:
—Николай Владимирович, позвольте представиться — Павел Александрович Романов, — с учтивым поклоном произнес юный наследник престола. — Не сочтите за дерзость, но я бы хотел просить Ирину Андреевну оказать мне честь и позволить мне сопровождать ее на сегодняшнем приеме. И конечно, если не сочтете это верхом наглости, то первый танец я бы хотел открыть вместе с ней. Если, конечно, уважаемая Ирина Андреевна даст мне согласие…
—Конечно, Павел Александрович, — серьезно ответил дед, скрывая улыбку. — Если Ирина Андреевна согласится, я ничего не имею против.
И тут же наши взгляды скрестились на покрасневшей Ириске. И она, посмотрев на меня и дождавшись едва заметного кивка, милостиво согласилась составить цесаревичу компанию.
По тому, как засиял мальчишка, я понял, что если это и не любовь с первого взгляда, то большая симпатия точно. С довольным лицом он раскланялся с нами и вернулся к матери. Та что-то тихо у него спросила, и по тому, как она улыбнулась, я понял, что она всецело одобрила его выбор. «Бойтесь любви власть предержащих», вспомнилась мне поговорка. Ну ничего, сестру я в обиду не дам, да и парень производил приятное впечатление.
—Сынок, — мысленно подумал я с усмешкой, представляя, что так мне его придется называть, если план деда увенчается успехом. А глядя на императрицу, я уже понимал, что возражений остается все меньше.
— Фу, кобель, — одернул я себя. — Тебя ждут красивейшие девушки на земле, а ты думаешь о другой.
—Ну, и как вам прием? — поинтересовался незаметно подошедший Давыдов.
—Гадюшник, — прошипел дед, оглядывая зал. — Мерзкие лицемеры, что заискивающе улыбаются. Хотя недавно носы воротили.
—В точку, — засмеялся тот. — Гадюшник и есть. Но это наш гадюшник… Пойдем, я познакомлю тебя с некоторыми нужными змеями. Пусть молодежь сама развлекается. Тут им ничего не угрожает.
—Дети, ведите себя хорошо, — строго сказал нам дед. — Особенно ты, Владислав.
—А чего сразу Владислав? — скорчил обиженную мину я. — Как мир спасать, так сразу Владислав, а как пошалить, так нельзя. Все, я обиделся, пойду напьюсь и изнасилую императрицу. Хотя нет, не получится изнасиловать, она ж сопротивляться не будет!
—Влад! — чуть повысил голос дед.
—Да понял я, понял, буду хорошим мальчиком, вон, Селена подтвердит.
—Подтвержу, — согласно кивнула она, — и пусть только попробует им не быть.
—Тогда я спокоен, — улыбнулся дед.
—И ты, Брут?! — осуждающе посмотрел я на нее.
—Я не Брут, милый, — проговорила она с улыбкой змеи. — Но я им стану, хотя и не знаю, кто это. И поверь, ещё все расскажу близняшкам.
—Это удар ниже пояса, по самому больному бьешь!.. Так нечестно. Все, я совсем обиделся, меня не любят и не понимают.
—Это кто тебя не любит? — заинтересовалась подошедшая Ольга.
—Они, — обвиняюще указал я на Селену. — Ну, в смысле, она и дед. Говорят, что я плохо себя веду, и вообще, за мной нужен глаз да глаз.
—Ну так правильно говорят, чего на это обижаться? — удивилась она.
—Ириска, — жалобно посмотрел я на сестру. — И ты тоже так думаешь?
—Братик, я тебя сильно люблю, но они правы. Ты вечно влипаешь во всякие неприятности.
—А-а-а-а, я понял, это женский заговор, против меня любимого!!! Значит, что? Надо устроить мужской. Где там Озаму? Вроде должен тут околачиваться. Да и Черкасский, уверен, тоже здесь.
—Стой с нами и никуда не уходи, — тихо прошипела Селена. — Сейчас к тебе делегации попрут знакомиться.
—Ага, щаз, им надо — пусть прут, а мне некогда!.. И вообще, я сегодня играю роль подкаблучника, так что все женские вопросы с теми, кого мне попытаются подсунуть в постель, решайте сами! — пробурчал я и, увернувшись от попытавшейся сцапать меня Селены, нырнул в толпу под скрытом.
—Фух, удрал, — довольно подумал я, затерявшись в толпе. Настроение было хорошее, и жутко хотелось пошалить. А глядя на приторные рожи придворных, желание это во мне только усиливалось.