Гроза Кавказа. Жизнь и подвиги генерала Бакланова
Шрифт:
Собравшихся на сражение или в набег делили на тысячи, которые назывались «альф», на сотни — «миа» и на десятки — «ашара». Для удобства командования ввели разделение каждой тысячи и сотни на две части. Пятьсот всадников назывались «хамса-миа», а пятьдесят — «хамсин».
Но дисциплина сильным местом этой армии не стала, наоборот, подавляла чеченцев. «Чеченцы, — писал очевидец и участник, — с большой сметливостью и искусством вредили нам, если они действовали врассыпную и по собственному побуждению и увлечению. Действуя в массах и под предводительством своих наибов, а тем более Шамиля… в чеченцах не только не видно было искусства, ловкости и энтузиазма, но они становились трусами».
Свои аулы защищали ополченцы с большой храбростью, но когда Шамиль собирал их в дальний
Имелись и постоянные отряды, которые ополченцами не пополнялись. Отряды состояли из воинов, набираемых по одному из десяти семейств и называемых «муртазеки». Слово это происходит от глагола «зарабатывать свое пропитание» и значит примерно — «солдат, получающий свой паек», в противоположность бойцу ополчения, который питался за свой счет, тем, что захватил из дому. В походе и в бою муртазеки составляли отборную конницу и действовали отдельно. Командовали ими «мазуны». В перерывах между походами муртазеки следили за народом, как тайная полиция, исполняет ли правила шириата [21] . Пассек писал, что «муртазигатами называются избраннейшие из мюридов, самые ревностные фанатики. Муртазигаты содержатся за счет деревень и составляют постоянных служителей Шамиля, обрекших жизнь свою в жертву для утверждения шариата… Чтобы не было лицеприятия, то муртазигаты одного общества помещаются в аулы другого и при том они, по большей части, люди бедные и незначительные». Эти зачатки постоянной армии чаще имели распространение в нагорном Дагестане. Тот же Пассек отмечал: «… хотя в Чечне существуют муртазигаты и мюриды, но число их не так велико, как в горах, и по врожденной храбрости чеченцев едва ли существует разница между фанатиками и простыми людьми».
21
Н. И. Покровский.Кавказские войны и имамат Шамиля. М. 2000. с. 377.
Муртазеков Шамиль одел в желтые черкески и велел обвязать папахи зелеными чалмами. Начальники их носили черные черкески. Те, кто дал клятву умереть за Шамиля, носили на чалме зеленую прямоугольную нашивку.
Наибы имели свои дружины. В поход Шамиль приказывал им выходить, имея тысячу всадников. Дружинники назывались «мюридами». За свою службу при наибе мюрид получал все, в чем нуждался, даже оружие и одежду. Мюрид служил своему наибу, а потом уже имаму. Эти ходили в набеги за добычей. Так во все времена и у всех народов действовали феодалы.
Сталкиваясь с этим войском, отражая его набеги, русские генералы оценивали противника правильно: муртазеки «упорны и храбры до исступления, мюриды менее опасны, а поголовное ополчение вовсе не опасно» [22] .
В 1843 году Шамиль организовал свою артиллерию. Первоначально артиллеристы состояли из беглых русских солдат, потом стали к ним добавлять и местных.
Сам Шамиль имел телохранителей — 120 мюридов, 12 онбаши (десятников) и начальника стражи. Мюриды набирались из 300 семей, живущих в аулах Чиркей и Гимры, которые обязались содержать при Шамиле постоянно 200 стражников. А в 1845 году сообщали, что охраняют его 400 мюридов и 300 беглых русских солдат.
22
Там же. с. 376.
Чеченцам Шамиль особо не доверял, считал их «народом скверным, разбойниками, которые только тогда сделают что-нибудь доброе, когда увидят, что над их головами висит шашка, уже срубившая несколько голов». Впоследствии рассказывал он пленившим его русским: «Бил я и шатоевцев, и андийцев, и талбутинцев, и ичкерийцев; но я бил их не за преданность русским — вы знаете, что тогда они ее не выказывали, а за их скверную натуру, склонную к грабительству и разбоям… И вы будете их бить за ту же склонность…».
Первый месяц по прибытию на
23
ГАРО, ф. 344, оп.1, д. 497, л. 431–440 об.
По дороге и за первые три недели на Линии полк потерял 9 человек больными.
13 мая в госпитале при Средне-Егорлыкском карантине, на границе области остались Доста Давашкин с переломом правой руки и Васька Всабинов, страдающий «помешательством ума».
31 мая в Александровском госпитале остался Якуш Шарапов, у которого началась лихорадка.
8 июня в Моздокском военном госпитале оставили Григория Акатнова, страдающего «чахлостью». А 13 июня, по прибытии к месту службы, отправили в госпиталь в Червлённой станице сразу пятерых — Конона Клеменова и Дмитрия Лазарева, страдающих лихорадкою, Алексея Зотова, подцепившего венерическую болезнь, Тита Калмыкова, болеющего «ломотою», и Михаила Исаева, страдающего «всем корпусом».
Два офицера отстали от полка и числились в отпуске с мая по разрешению войскового начальства — есаул Турчанинов по 1 сентября 1845 года и хорунжий Балабин по август. Зато к полку прикомандировали сотника Ивана Попова «впредь до удобного случая к отправлению его в полк № 19, командированный на реку Сунжу».
Больше ни о каких событиях ни в полку, ни на Линии Шрамков не донес. Здесь было затишье. Чеченцы отвлеклись. Все их внимание было приковано к действиям генерала Воронцова.
Глава 11. Даргинская экспедиция
Даргинская экспедиция, известная в летописях Кавказской армии под названием «сухарной экспедиции», с самого начала столкнулась с трудностями и неудачами.
Главный отряд двинулся из Чечни из крепости Внезапной в Андию, вспомогательный — из Темир-Хан-Шуры туда же. С 1 июня начались дожди, а со 2-го перестрелки. 3 июня в Гертме соединились с Дагестанским отрядом Бебутова и заночевали у высот Буртуная.
Василий Осипович Бебутов, в прошлом адъютант Ермолова, на Кавказ прибыл в 1844 году и стал Командующим в Северном и Нагорном Дагестане. С собою в поход он взял два батальона Минского полка, два батальона Житомирского, три батальона Апшеронского и два батальона Кабардинского полка, а кроме того предусмотрительно захватил две роты сапер и две роты стрелков Кавказского стрелкового батальона. Из конницы с Бебутовым были сотня Гребенского полка, полсотни Кизлярского, полсотни Донского № 47 и 126 дагестанских всадников. Артиллерии набрали 18 орудий — 8 лёгких и 10 горных. Привели еще 1380 вьючных лошадей.
О том, как полусотня 47-го Донского полка участвовала в этой экспедиции, сведения обрывочные, хотя полк № 47 в это время в Темир-Хан-Шуре действительно стоял. Зато в бумагах стоявшего там же Донского полка № 28 сказано, что 4-я и 5-я сотни полка ушли с Бебутовым в экспедицию и участвовали в бою 21 июня 1845 года у высоты «за Нак-Баке».
Что это за бой, мы увидим немного после, а пока надо отметить, что в экспедицию с Воронцовым ушли много донских офицеров и казаков, оказавшихся в адъютантах, ординарцах и драбантах у лиц воронцовской свиты. Известно, что при Воронцове находился и походный атаман Донского Войска Хрещатицкий, а с ним, естественно, лица его штаба. И мы постараемся показать, как и в каких боях эти офицеры и казаки участвовали во время Даргинской экспедиции.