Гроза над Цхинвалом
Шрифт:
Но брать каждый раз в командировку бронежилет было обременительно. Они ведь тяжелые. А еще интересно было наблюдать за лицами таможенников, которые, просветив багаж, спрашивали, что в нем лежит? «Бронежилет», – отвечал Комов. «Зачем он вам?», – недоумевал таможенник, хотя и сам мог бы ответить на этот вопрос, если б посмотрел, куда Сергей отправляется. «На всякий случай», – отвечал журналист. Американские репортеры, к примеру, в горячих точках снимали бронежилеты, наверное, только когда спать ложились, а может и спали в них, как должно быть спал в ковбойских сапогах Джордж Буш. Еще они носили каски, на которые спереди наклеивали
– Этого добра всем хватит, – говорил капитан, принося все новые и новые партии бронежилетов.
– Помощь нужна? – спросил кто-то у офицера, наблюдая за его мучениями.
– Не. Сам управлюсь, – ответил тот.
Девушке достался один из первых бронежилетов. Они были универсальными, рассчитанными на мужчин, а не на хрупкое создание. Это для расхитительницы гробниц Лары Кроуф «броники» шили по индивидуальному заказу, чтобы смотрелись красиво, облегали женское тело и подчеркивали формы.
Девушка чуть присела, когда ей помогли надеть эту махину, прикрепили липучками, так чтобы бронежилет не висел, как на пугале. Получилось неплохо. Девушка стала искать что-то взглядом, оказалось – зеркало. Нашла, подошла поближе, стала вертеться около него, посматривая на себя то с одной, то с другой стороны. Осталась довольна увиденным, разулыбалась.
– Ой, как красиво! – ей точно дали новую игрушку. – Как он на мне сидит? – спросил она у ближайшего парня, который тоже надевал «броник».
– О-о… – только и сказал журналист, разглядывая девушку. – Отлично! Хоть сейчас на подиум.
Обстановка чуть разрядилась, но ненадолго.
Бомбоубежище было не таким массивным, какие строили во времена «холодной войны» чуть ли не в каждом дворе на случай возможной ядерной катастрофы. Но прямое попадание снаряда выдержать оно было должно. На это надеялись, логично предполагая, что если нет – зачем тогда его было вообще строить?
Журналистов набилось в нем, если уж не как селедок в банке, то… Почти так же. Принесли еду – солдатские пайки, запечатанные в пластиковые коробки. Там были галеты, консервы, джем, шоколад. Еда была вкуснее, чем на некоторых внутренних авиарейсах, а может она показалась Сергею такой из-за того, что он сильно проголодался и готов был съесть все что угодно. Откуда-то появились женщины с детьми. Видимо, это были родственники миротворцев. Или местные жители.
Всех попросили отключить телефоны, объяснив, что грузины могут наводить по ним свои ракеты. В это не очень верилось – не такой уж ценной они были добычей, чтобы тратить дорогущие боеприпасы, да и в бетонном мешке убежища, насквозь пронизанном металлическими конструкциями, уровень приема на мобильных телефонах был нулевым. Если позвонить на их номера, в ответ раздастся: «Абонент временно недоступен». Родственники с ума сойдут, гадая, что же могло произойти. Можно попробовать выйти из убежища, сделать несколько звонков, сообщить, что все в порядке и телефон какое-то время будет отключен. Но вдруг и вправду по звонку наведут ракету? Оставалось лишь надеяться, что никто из родственников звонить не будет – по всей европейской России наступала ночь, время отдыхать… А если кто в редакции начнет волноваться, все можно будет объяснить утром. Или днем… В общем, когда получится прозвониться…
Неподалеку что-то громыхнуло, скорее всего, это была случайность, но все от греха подальше поспешили выключить свои телефоны и вытащили из них батареи.
Военные принесли матрасы и одеяла, постелили их в несколько слоев на шершавый бетонный пол. Невольные обитатели бомбоубежища начали устраиваться на ночлег. Стихали разговоры, прекратился негромкий детский плач.
Сергей посмотрел на мерно посапывающего Беляша. Не нервы у человека, а канаты! Аж завидно…
Самому Комову не спалось.
Они словно выпали из действительности и все, что происходило за стенами убежища, в темном, странном, непонятном мире, относилось к другой реальности. Что дальше? То ли оборону им здесь придется держать, то ли переждать ненастье, несущее смерть другим людям.
«Будь что будет», – подумал Сергей, доверяя решение своей судьбы неизвестно кому. Ни одной молитвы он не помнил, и вздумай сейчас просить Бога о спасении, все равно бы ничего путного Всевышнему не сказал.
После каждого взрыва с потолка осыпалась пыль. Она витала в воздухе, как надоедливая мошкара в тайге. Не кусала, но страшно досаждала, забивала ноздри. И без нее то дышать было все труднее, а теперь и вовсе становилось невмоготу…
Сергей не заметил, как впал в полубессознательное состояние.
15. Эйнар
Эйнару приснился сон. Нелепый и страшный. Огромный паровоз – таких уж лет сто не выпускают – накатывался на него. Эйнар хотел перепрыгнуть через рельсы, но они стремительно росли ввысь, превращались в отсвечивающие металлом стены. «Ложись же! Ложись!» – набатом прозвучало в голове. Он упал навзничь, уткнулся носом в остро пахнущие мазутом шпалы. Над головой заревело, стук колес отдавался в ушах. Почему-то нужно было поднять голову, посмотреть, что происходит с рельсами. Но Эйнар боялся даже пошевелиться: поезд все ускорял свой бег, перестук колес слышался чаще и чаще, пока не слился в надрывный монотонный гул… И тогда возникла трусливая мысль, что сопротивление бесполезно, спасения нет и быть не может. Грудь все теснее стискивали тиски удушья…
Эйнар отчаянно попытался вдохнуть воздух полной грудью, услышал надрывный хрип и проснулся. Нелепый сон еще какое-то время трепыхался в сознание, пытался вновь завладеть мозгом, но реальность властно отбрасывала нелепые иллюзии.
Он лежал, уткнувшись лицом в мокрую от пота подушку. Приходя в себя, помотал головой, потом повернулся на бок. Грохот не затихал, он вламывался в комнату через окно, стекла то и дело подрагивали. Небо покрывали яркие просверки, они отрывались от земли и стремительно уносились в сторону Цхинвали.
«„Град“ работает, – сообразил Эйнар. – Причем по полной программе: сначала проходит справа налево, потом в обратном направлении. Однако!»
Он встал, не спеша умылся, тщательно вычистил зубы. Тело после сна затекло, и Эйнар выполнил несколько энергичных упражнений. Остатки сна окончательно исчезли.
Грузинская артиллерия продолжала неистовствовать.
«Молодцы, не халтурят, – весело подумал Эйнар. – Сепаратистам мало не покажется! Впрочем, человек живуч, а значит, останется и на мою долю работа».