Грозненский роман
Шрифт:
Ира опустила ресницы и тихонько, нараспев произнесла:
– Ты лучше голодай, чем что попало есть, и лучше будь один, чем вместе с кем попало…
– Что?
– Это Омар Хайям.
– Я знаю, но…
– Нет, – серьезно сказала она. – Не урод. Ну…разве что немножко.
– Да? – обрадовался Борис. – А я тоже твою фамилию помню – Баженова. Ира…а у тебя сейчас та же фамилия?
Ира засмеялась – вот и спросил.
– Это ты так спрашиваешь, замужем ли я? Между прочим, я могла бы и не сменить фамилию. Нет, не замужем.
– А
– Наверное, еще не встретила.
– Ни разу?
– А что, это так просто? Один раз – давным-давно – вроде показалось, что встретила… – непонятно улыбнулась, Борис затаил дыхание. – Слушай, мы тираж смотреть сегодня пойдем?
Солнце давно село, фонарь почти не пробивал густую тень, и витрину с вывешенными счастливыми номерами пришлось освещать зажигалкой. Номеров было много, не меньше сотни. Огонек колыхался под вечерним ветром, и цифры искажались, прятались, притворялись другими.
– Все! – устало сказал Борис, потушив зажигалку. – Так и знал – никогда мне не везет!
– Прямо уж никогда? А вот мне сегодня очень повезло!
– Что, выиграла? Подписку?
– Подписку?.. А, это тоже.
– А что еще?
– Еще?.. Боря, а ты очень эту подписку хотел? Хочешь, я ее тебе подарю?
– Как?
– Только с одним условием. Ты меня проводишь.
– Так я и сам собирался! Хоть до Черноречья!
– Нет, до Черноречья не надо. Только до Минутки.… Пойдем?
Продолжение разговора
Котенок взмахнул лапой, и декорации изменились. Место забора из чеченских башен и кремлевских стен сменил вид на неширокую улочку поздним вечером. Шумели густые деревья, поблескивая в неоновом свете фонарей, остывал раскаленный дневной жарой асфальт. Картинка приблизилась – на секунду мелькнула вывеска «Букинист» – и весь экран заняло высокое темное окно витрины с маленьким белым пятнышком внизу. Еще наплыв – пятнышко приближается, увеличивается и превращается в листок бумаги. На листке шариковой ручкой написано: «262».
Больше ничего.
– Узнаешь? – промурлыкал котенок. – Знаю, у тебя плохая память на числа, но это-то помнишь?
– Помню. И никогда не забывал. Это мой номерок на розыгрыше «Мира Приключений».
– А что ты по нему выиграл, помнишь?
– Ты меня за склеротика держишь? – возмутился Борис. – Все я помню! Только при чем здесь это?
– А при том! – неожиданным басом рявкнул котенок. Борис вздрогнул. – Помнит он.…А что ж ты тогда все ноешь и ноешь: «Ах, я невезучий! Ах, как мне всегда не везет!» Всегда? Тогда – тоже? Отвечать быстро – повезло или нет?! Не думать! Ну!!
– Повезло, конеч… – машинально ответил Борис, спохватился. – Перестань! Я же не это имел в виду. Что ты к словам цепляешься?
Котенок уселся на шезлонге, замер как черная статуэтка.
– С тебя пример беру, Боренька, с тебя. Это ты же у нас зануда, и если тебе говорят «все», то воспринимаешь это именно как «все» – без нюансов. Не везет ему всегда…
– Ну ладно, ладно, – пошел на попятный Борис, – не всегда, конечно. Но я же не про это говорил совсем. Я же про город. Неужели я не мог родиться в другом городе?
– А ты уверен, что там бы ты получил этот же номерок? – вкрадчиво спросил котенок.
– А что? Ира бы тоже могла там родиться, и мы бы встретились…
– Как у тебя все просто! Могли бы.…Встретились. Нет, Боренька, все гораздо сложнее, гораздо! Ты даже представить себе не можешь, насколько малы были у вас шансы. Ничтожно, бесконечно малы! – улыбнулся, обнажив клыки, и отчеканил. – И ни в каком другом городе вы бы не встретились. Ни-ког-да!
– Почему? – растерялся Борис.
– Потому! Извини, но у тебя знаний не хватит, чтоб это понять. И твой Нефтяной институт не поможет. Так что просто поверь и все!
– И что же теперь нам делать? – не удержался Борис.
– Жить, – ответил черный котенок. – И выживать.
Глава пятая
Последний раз
Хмурым декабрьским утром Борис последний раз приехал на завод.
Не озарило его никакое политическое прозрение, не открылось внезапно будущее – просто подошел очередной отпуск. Да и трудовую книжку он решил забрать так, на всякий случай. Ольга Ивановна, уже отошедшая от случая с самолетом, вновь превратилась в идеал чиновника и книжку просто так отдавать не хотела. Вроде и понимала все, но и ответственности лишней брать не желала. Слава богу, Борис прекрасно знал начальника отдела кадров, и через десять минут книжка была у него на руках.
– Что, взяли? – как ни в чем ни бывало, спросила в коридоре Ольга Ивановна. – Ну и правильно: кто его знает, что дальше будет.
Борис по привычке зашел в цех попрощаться, там еще оставалось человек десять. Делать им было нечего – цех давно стоял – и народ откровенно маялся. Теперь не было даже привычного за последнюю неделю сомнительного развлечения – залезать на колонну и следить за самолетами. Министр обороны, наконец, вспомнил, что самолеты были не турецкие, а все-таки российские. Сделал он это мимоходом, никаких пресс-конференций на это раз не собиралось, и телевидение об этом не трубило ежечасно, что тоже можно понять – ну что тут такого. Подумаешь, не разобрался сразу: самолетов-то много – за всеми не уследишь. А что знаков отличия не было – так их, наверное, просто не успели нанести. После покраски.
Почти все оставшиеся в цехе мужчины сидели в курилке и, судя по дыму, сидели здесь давно и прочно. Бориса никто не заметил: спор был в самом разгаре, и спор нешуточный.
– Да я тебе и сотый раз скажу – это невозможно! – горячился полный мужчина. – Невозможно!
– Как же невозможно, когда все видели? – ехидно спросил лысый слесарь, которого, не смотря на почти пятьдесят лет, все звали Володей.
– Что видели?
– Ну не тебя же? – Володя довольно усмехнулся. – Танки видели с оторванными башнями.