Грозные моря
Шрифт:
– Чары будут действовать в течение года, – продолжал волшебник. – Ты идешь к Литриану по собственной воле, запомнил, парень? Таково условие. И если никто с тебя не снимет моих чар раньше, то они сами исчезнут через год. А остальные... думаю, лучше будет, по крайней мере, нарядить вас по-эльфийски.
Прежние одеяния исчезли, и вместо них появились охотничьи платья, у Гатмора желтое с красным, а у Дарада синее с белым. Не так-то просто было принять мгновенное преображение громилы Дарада в изящно одетого сеньора. Рэп уже привык к волшебным фокусам, а вот Гатмор поперхнулся, выругался и скривился в гримасе.
Рэп сказал:
– Объясни, Ишист, как это поможет мне попасть к Хранителю.
Черные глаза-пуговицы мигнули.
– В Нуме ты встретишь множество эльфов. В Империи они чаще всего художники или что-то вроде того. В делах им с импами не тягаться, а драки они презирают. Они вырезают по камню, по дереву, поют и так далее. Выбери кого-нибудь побольше.
– Побольше? – переспросил Рэп.
– В смысле поважнее. Главу, вождя эльфов.
Со странным чувством, что все это он уже слышал когда-то раньше, Рэп спросил:
– И что мне делать потом?
Старикашка загоготал:
– Щелкнуть его по носу, вот что.
3
Как и все в доме Элкараса, бесчисленные подвалы представляли собой беспорядочный лабиринт уровней, лесенок, помещений, которые от века к веку то срастались, то разъединялись, словно члены древнего рода, которые никак не могут прийти к соглашению. Содержимое большинства подвалов угадывалось по запаху: вот здесь в бочонках бренди, здесь уксус, здесь скипидар; кожи, доски из кедра. Все было окутано таинственным полумраком: бочки, бочонки, кувшины, фляги, корзины, связки, тюки, кучи. И тени!
Скараш заботливо вел Инос за руку по этому царству товаров. В другой руке она держала фонарь. Инос подняла его повыше, чтобы не споткнуться и не удариться о низкие перекрытия, и она строго-настрого сказала себе, что королеве не пристало бояться каких-то там теней. И пыли. И крыс, если они входят в число здешних обитателей.
Или Скараша.
Она надеялась, что джинн не замечает, как дрожат ее руки.
Один раз она видела мелькнувший впереди огонек, иногда слышались отдаленные голоса и раздавались шаги. Ужасно таинственно.
Вскоре Инос начала подозревать, что Скараш водит ее кругами по всем этим катакомбам – вверх и вниз, в двери из дверей, – своеобразная ознакомительная экскурсия. Но теперь-то она не позволит эмоциям взять над собой верх и не позволит воспоминаниям о вчерашнем приключении с сидами превратить себя в трясущуюся от страха идиотку. Когда центурион принялся напирать на нее, она вела себя самым постыдным образом, но со Скарашем нужно сохранять достоинство, не важно, что он выказывал максимум дружелюбия. Если он собирался запугать ее, то пусть расстанется с этой надеждой. Но тени от двух фонарей плясали и действительно иногда выглядели довольно зловеще.
Что-то зашуршало... Инос подпрыгнула. Проклятье!
– Просто крысы, я думаю, – сказал Скараш, нагибаясь под перекрестьем потолочных балок, – в этот момент он почему-то стал похож на кариатиду. – Или гномы, что хуже. Каждый год или два сюда проникают гномы, и это просто Божья кара. Вывести их куда сложнее, чем крыс. Осторожно, паутина. Следующая дверь, как я припоминаю, особо мелодичная.
И он не ошибся. Дверь открылась с тягучим, пронзительным визгом.
– Первый раз я попал в Алакарну, когда мне было семь, – сказал он, спускаясь на несколько ступенек. – Я воображал, что пустыня – самое прекрасное место на земле, пока не открыл эти подвалы.
В пустых помещениях его голос отдавался эхом, перекатываясь под низкими потолками. Воздух был сырой, на стенках осели капельки влаги.
– С тех пор каждый год шейх брал меня с собой. Когда-то детьми мы... ш-ш!.. – Он остановился и, резко обернувшись, посмотрел на дверь, в которую они только что прошли.
– Что-нибудь слышите? – шепнул он.
– Нет.
Скараш опустился еще на несколько ступенек и снова обернулся, пристально глядя на Инос.
– Точно?
Забавляется, подумала Инос. Она втянула голову в плечи и нахохлилась:
– Точно!
Скараш нахмурился и положил фонарь. Дверь наверху взвизгнула, как будто кошке наступили на лапу, а потом со страшным грохотом захлопнулась. Инос прыгнула, он потянулся и схватил ее. Она хлопнула его фонарем по коленке, вцепилась в лицо и инстинктивно ударила коленом в пах. Вырвалась.
Прижавшись спиной к стене, чувствуя во рту гадкий привкус и тяжело дыша, Инос пыталась унять охватившую ее панику, успокоить бешеное сердце. В руке она ощущала тяжесть фонаря – пригодится, если он посмеет подойти ближе. «Превращаются в сумасшедших насильников», – сказал Элкарас.
На этот раз ей не удалось попасть по чувствительному месту, как тогда с сидом, но Скараш отступил на несколько шагов. Он потрогал рукой щеку и затем с удивлением уставился на пальцы: на них была кровь.
– О Боги! Госпожа! Я вовсе не... – Даже в неясном свете фонарей неподдельность его недоумения была очевидна.
Она не кричала. Старалась, как могла, выровнять дыхание. Бросив взгляд на дверь, она спросила:
– Дети?
– Как водится. Здесь их что семечек. Но...
Он снова прикоснулся к лицу, не отводя от нее взгляда. Тревожного. Никакой он не сумасшедший насильник, просто грубая шутка.
Дети!
– А что все это значило? – спросила Инос, распаляя свою злость все больше.
Он покраснел, даже в темноте было видно.
– Я подумал... Но это всего лишь шутка, моя госпожа. Я не хотел причинять вреда.
Она крикнула:
– Точнее!
– Мы так иногда играли с девушками. Чтобы заставить их броситься к нам в объятия. Нет, ничего плохого, правда. Просто... я никогда не целовал королеву.
Королеву. Не будет она чуть что падать в обморок из-за вчерашнего происшествия с сидами. Не будет она шарахаться теней. Сиды, центурионы... а теперь еще и глупая, детская проказа. Вот они, мужчины.