Грубая обработка (сборник)
Шрифт:
– Вполне возможно, сэр.
– Вы уверены?
Резник облокотился локтем о край стола и тут же снял его. Здесь такое нельзя было позволить себе.
– Это были профессионалы. В этом не может быть никакого сомнения. Действовали так же осторожно, как и в том случае в Пикфорде. Нет никаких оснований полагать, что грабители знали, что именно они найдут там. Видимо, они надеялись, что не потеряют напрасно время.
– А ведь это маловероятно, а, Чарли? Чтобы каждый раз выпадало двадцать одно очко?
«Или попадался серебряный трехпенсовик в каждом куске пудинга», –
– И все-таки, сэр: большие старые дома, дорогая собственность. Если только все не уходит по закладным и на содержание детей в частных школах, здесь явно есть чем поживиться.
– Они брали драгоценности, деньги, меха, иногда неименные ценные бумаги и, насколько я помню, не интересовались видео- и стереоаппаратурой.
– Совершенно верно, сэр. И ничего из краденого не находилось. Каждый дом, в который они проникали, или совсем не имел установленной системы сигнализации, или же она не срабатывала. На стене дома семьи Рой тоже есть ящик с сигнализацией, но не видно никаких следов, указывающих, что предпринимались попытки отключить ее. Думаю, это не беспечность грабителей. Что же тогда остается? Удача?
– Вы не очень-то верите в удачу, насколько я припоминаю, Чарли.
Резник покачал головой.
– В прошлый раз мы проверили фирмы, занимающиеся безопасностью домов, – добавил Скелтон.
– Да, и очень внимательно. Была одна ниточка – механик, которого уволили и который, казалось, мог бы попытаться отомстить фирме. Мы проявили к нему некоторый интерес, но доказать его причастность к ограблениям не смогли.
– Что нам о нем известно? Он еще в городе?
– Можем узнать.
– Харрисону не понравится ваше вмешательство, если у вас не будет никакого другого оправдания, кроме вашей интуиции. – Джек Скелтон уперся руками в стол и отодвинул стул назад.
– Это поручение управления уголовного розыска, сэр. Это должно успокоить Харрисона.
– На время, Чарли. На время. – Скелтон взялся за конец ленточки и открыл свой календарь. Записи о приеме посетителей были написаны красными или синими чернилами, и Резник пытался догадаться о значении этого факта. – Если окажется, что это самостоятельный случай, если нет ничего, что бы связывало его с нами, не втягивайтесь в это дело. Семьдесят три тысячи грабежей в прошлом году, Чарли. Какой процент из них раскрыт, по-вашему?
От длительного стояния на цыпочках у Грабянского сильно затекли мышцы ног. Он отвел бинокль от глаз и с облегчением опустился на пятки.
Уже почти двадцать минут он наблюдает за ней и все еще не был ни в чем уверен.
Вначале он определил ее, как крапивника, маленькую серо-коричневую птичку с торчащим хвостом. Обычно крапивники ловко пробираются между ветками и под пучками высохшей травы, которые ветер поднимает с земли. Они не привлекали к себе внимания, как, кстати, большинство воров. За исключением времени, когда пели. При пении они издавали громкие и чистые звуки, удивительно сильные для такой маленькой птички. Именно пение заставило его признать, что это не крапивник.
Песня, когда она наконец раздалась, была короткой и не такой приятной. Грабянский подправил фокусировку, пригляделся более внимательно. Хвост, вместо того чтобы подниматься вверх, продолжал линию спины, расширяясь, а не сходясь. А внизу – разве там не проглядывало что-то белое?
Когда птица без труда поднялась по вертикальному стволу дерева, он уже знал, что это «сертия фамильярис», птица, лазающая по деревьям.
Грабянский вновь встал на носки и стал просматривать ветку за веткой. А! Вот она! Двумя пальцами отладив резкость, он стал разглядывать птицу. Да. Посмотрите, как изгибается вниз ее клюв, таким клювом можно достать букашек, скрывающихся в коре.
– Грабянский!
Этот окрик застал его врасплох, и ему пришлось ухватиться за спинку стула, чтобы не свалиться.
– Ты должен быть осторожней. Ты знаешь, есть закон, запрещающий разглядывать жизнь окружающих в бинокль.
Вход в участок был забит китайцами. Этого было достаточно, чтобы Резник, пробиравшийся через толпу с завтраком в руке, почувствовал сожаление, что несет не свинину в кисло-сладком соусе или, по крайней мере, пару «весенних шариков». У него же были тонко нарезанные «по-венгерски» кусочки мяса с хреном, пармская ветчина на ржаном хлебе с тмином, а также два толстых маринованных огурца, и все это обернуто в блестящую белую бумагу.
– Что тут происходит? – спросил он у ближайшего полицейского, когда оказался в дверях.
– Ваш сержант, сэр. – Полицейский указал рукой на лестницу. – Забрал одного из них на допрос.
Резник кивнул и продолжил путь. Когда он постучал в дверь, где проходил допрос, и заглянул в нее, Грэхем Миллингтон сидел перед китайцем в очках и красном смокинге с черными бархатными лацканами. На столе между ними стоял магнитофон, который, казалось, записывал тишину.
Резник мягко закрыл дверь и прошел по коридору в комнату угрозыска. Патель пытался дотянуться одной рукой до кипящего чайника, не отпуская трубку телефона.
– Да, мадам, – говорил он с исключительной вежливостью, хотя Резник догадывался, что он повторял эти слова уж много раз. – Да, мадам. Да.
Резник обошел его и снял чайник с огня. Он жестом спросил Пателя, хочет ли тот чая. Патель улыбнулся и кивнул.
– Да, мадам, – еще раз произнес он. – Я думаю, что лучше всего мне соединить вас с дежурным сержантом. Да, я уверен, что он займется этим делом. Да, быстро. Да. До свидания.
Резник бросил в чайник несколько пакетиков чая, а сержант переключал телефонный разговор.
– Есть что-либо интересное? – поинтересовался он, когда Патель положил трубку.
– «Любопытной Варваре!» – процитировал Патель. Казалось, что его позабавил вопрос.
– Принесите мне чашку, когда заварится.
– Слушаюсь, сэр.
Прежде чем Резник зашел в свой кабинет, телефон зазвонил вновь. У себя он разрезал конверт из плотной коричневой бумаги, вывернул его и постелил на стол вместо салфетки, чтобы, не дай Бог, не залить соусом все доклады его подчиненных. Сегодня это был бы уксус. Обычно это была смесь горчицы и майонеза.