Группа крови на рукаве. Том IV
Шрифт:
Но пьяные махачкалинцы не хотели останавливаться. Они пошли в дом культуры, где проходили танцы, и начали новую ссору, на этот раз из-за девушки. Им на помощь пришли их друзья, и все закончилось жестоким побоями кумыка, который приехал из Севастополя к родителям в отпуск. Нападавших почему-то возмутила форма моряка. Милиция была непонятно где, побои привели к смерти. А похороны — к массовым волнениям.
Толпа пошла на площадь Ленина, к зданию партии, чтобы власть объяснила, когда эти злодеяния закончатся, требовали наказания, — рассказывал Цвигун — На площади
— Дятлы из горкома мало того, что сбежали, так еще и сутки все замалчивали.
Толпа вломились в здание горкома партии, там было всего двое сотрудников.
— Взяты заложники? — уточнил я, поднимая трубку телефона с соседнего стола. Слушая Цвигуна, набрал дивизию Дзержинского, потребовал вестового срочно разыскать Тоома.
— Уточняем — вздохнул Цвигун — Сведения крайне противоречивые.
Я «висел» на трубке, а Семен Кузьмич продолжал меня вводить в курс дела. Пока большинство скандировало на улице, наиболее активная часть людей устроила настоящий беспредел в здании уже обкома — ломали мебель, били окна и срывали занавески, рвали и выбрасывали на улицу документы, разливали чернила, крушили мебель, свистели, улюлюкали и призывали бить дагестанцев.
— Иво! — я услышал голос своего зама в трубке — Тревога по отряду, всех в ружье
Тоом конечно, тоже все хотел узнать, пришлось пообещать ему перезвонить позже.
— Армию привели в боевую готовность, Щелоков уже отдал команду внутренним войскам — резюмировал мне Цвигун — Сейчас уточняем ситуацию по аэропорту, если там все спокойно — готовьтесь вылетать.
Вот тебе и советский интернационализм в полной красе. Участвовать в подавлении беспорядков не хотелось, но заложники… Это же наш профиль. С другой стороны, сейчас Андропову будет не до меня. Хоть один плюс.
Я вернулся к себе в кабинет, набрал Тоому. Объяснил ему ситуацию… Бедный Незлобин! Только-только отбыл в отпуск. Сейчас его срочно выдернут обратно.
Ехать в дивизию или не ехать? Решил остаться на Лубянке, держать руку на пульсе ситуации — благо в оперзал семерки стекалась вся информация по Махачкале. Беспорядки там продолжались, в город вошли внутренние войска. Я сходил пообедал в комитетскую столовую, потом меня сразу вытащили на расширенное совещание управлений — готовился натуральный «десант» комитетских в Махачкалу.
Уже ближе к вечеру пришли сразу две новости. Одна хорошая, другая плохая. Сначала позвонила теща, сухим тоном сообщила, что Яну опять кладут на сохранение в больницу — есть опасения, что может отслоится плацента. В просьбе пообщаться с женой мне было отказано, разговор завершился совсем на минорных нотах. Пока я сидел все это переваривал — в кабинет заглянул один из адъютантов Цвигуна. Ситуация в Махачкале разрешилась без участия Грома. Никаких заложников в горкоме не оказалось, у здания обкома активисты написали проект петиции, которую планировали передать властям. Свои действия они обосновывали «жестоким отношением аварского населения к народам других национальностей» и
К тому моменту, когда внутренние войска дошли до центра Махачкалы, бунт уже закончился и народ разошелся по домам.
Я дал отбой Грому, зашел к Алидину в приемную. Тут было прилично комитетских, но меня пустили без очереди.
— Везучий ты, Орлов! — Виктор Иванович отдуваясь, пил чай из стакана
— Везет тому, кто сам везет — сказал я, усаживаясь на стул для посетителей.
— С Полумесяцевым по краю прошел. По самому-самому краешку. Про Яну в курсе?
— Так точно. Заеду завтра в больницу.
Мы помолчали, генерал так и не предложил мне чаю. Он о чем-то серьезно размышлял, помешивая напиток в стакане ложечкой.
— Знаешь шутку про то, как наши нелегальные разведчики в Британии погорели? — внезапно спросил Алидин
— Как?
— Когда пили файв-о-клок с англичанами — не доставали ложечку из чашки.
— А еще боялись здороваться через порог — подхватил я. Сколько этих баек ходит в ПГУ — не счесть — Владимир Иванович, мне прислали личные дела сотрудников новой резидентуры. Завтра с ними встреча.
Я сделал паузу.
— Завтра суббота
— Покой нам только снится — пожал плечами я — Владимир Иванович, я в среду, 31-го уже в Штаты улетают. Пришли билеты.
Алидин внимательно посмотрел на меня, произнес:
— Мягкой посадки.
И это было все. Ни помощи по пгушникам, ничего. Черная кошка пробежала и никуда не убежала. Так и сидела между нами. Я попрощался, поехал домой.
— А где Яна? — поинтересовался Кожедуб, которого я встретил в коридоре. Ваня накачивал насосом шину велосипеда — Давно ее не было видно.
— В больнице — вздохнул я, пытаясь найти ключи по карманам — С плацентой какие-то непонятки.
— О как! — ас даже отложил в сторону насос — Заходи к нам. Вероника пожарила свинину. На косточке!
Сколько я не отнеткивался, меня затащили к Кожедубам, угостили от души. А уже с утра я начал вертеться, как белка в колесе. Сначала за цветами на рынок. Экономить не стал — выкупил у грузин все белые розы, что у них были. Сорок одна штука. Ухнул почти месячную зарплату. Потом сразу в больницу.
Яна встретила холодно, но цветы слегка растопили эту атмосферу снега и льда. Правда ненадолго. Вот не надо было мне пенять жене за стукачество. Хотел пошутить на тему вскопанного операми огорода и зарытых наркотиков из анекдота про бабулю-стукачку, получилось неудачно. Яна вспыхнула, наговорила мне лишнего. А я хлопнул дверью палаты.
На Лубянку приехал в отвратительном настроении. А там меня уже ждали вызванные Ильясовы.
— В Штаты хотите поехать? Надолго — прямо я спросил старшего Тимура.