Грядущая буря
Шрифт:
— Это именно то, что я ожидал услышать. — ответил он спустя некоторое время.
— Вы ожидали услышать, что я полагаю, что он сказал правду, или что я, как хороший и преданный Королеве офицер, скажу Вам в любом случае, что он сказал правду? — спросила она с чуть более кривой, чем обычно, улыбкой.
— Ожидал услышать, что Вы мне скажете то, что Вы лично считаете правдой… и Вашу оценку того, что может быть воспринято реалистически, а что нет. — ответил он.
Брови Хонор взметнулись от такой откровенности его ответа (или, по крайней мере, недипломатической прямоты), и она фыркнула от изумления.
— Хонор,
— Ну почему все постоянно говорят мне, что я неумелая лгунья? — слегка жалобно спросила Хонор. — Я признаю, что не имела так много практики, как, например, профессиональный дипломат или продавщица подержанных аэрокаров. Но все же…
— В этом нет ничего личного, — ответил ей Рабенстранге с утешающей улыбкой, — никто не может быть совершенен во всех областях. Вы были слишком заняты изучением способов превращения звездных кораблей в груды металлолома, и у Вас не было времени на освоение искусства двуличия и уверток. — Он погладил ее по руке. — Не воспринимайте это слишком серьезно.
— Постараюсь запомнить это. — ответила она с ответной улыбкой.
— Хорошо.
— Но я все еще заинтересована услышать Вашу интерпретацию того, почему Элизабет послала Вас сперва ко мне.
— Это очень просто, вообще-то. Элизабет желает заверить меня в том, что она и Причарт сказали правду императору Густаву, прежде чем мы сядем обсуждать с ней детали. Она хочет утвердить это в моей голове таким образом, чтобы я воспринимал все ее последующие предложения без сомнений относительно истинности их мотивов.
— Понимаю.
Хонор приподняла задумчиво голову. Элизабет не сказала ей точно, почему же она хотела, чтобы с Рабенстранге поговорила сперва Хонор. О, Императрица упомянула несколько причин, в том числе профессиональные и личные отношения между Хонор и Рабенстранге, которые сложились за эти годы. Но все же Хонор чувствовала, что это не все, что Элизабет имела ввиду. Теперь, вспоминая уловленные мыслесветы Императрицы во время того разговора, она решила, что слова Рабенстранге имеют смысл.
— Хорошо, если Вы правы относительно этого, — сказала она, — я полагаю, что мы должны двигаться вперед и обговорить остальное расказанное Симонсом и МакБрайдом. Но сначала присаживайтесь.
Она указала на удобное кресло, и Рабенстранге кивнул. Они оба пересекли приемную, сопровождаемые майором Шиангом Шенком и капитаном Спенсером Хоуком. Шенк, чей рукав украшала нашивка элитного гусарского полка Андерманской империи «Мертвая Голова», технически был старшим военным помощником герцога Рабенстранге — но это было всего лишь вежливое прикрытие. В действительности, служащие «Мертвой Головы» были ответственны за личную безопасность членов Андерманской династии, вследствие чего между Шенком и Хоуком сложились доверительные отношения, базирующиеся на взаимном уважении и профессионализме. Ни один из них не был вполне счастлив фактом наличия оружия на бедре у охранника противоположной стороны, но они были вынуждены мириться с этим, поскольку оба были ответственны за защиту подопечных, которым по закону была положена постоянная
Это ограничение и так в большинстве своем могло бы сделать ситуацию неловкой, но все становится еще хуже в ситуации с Рабенстранге, даже несмотря на его личную дружбу с Хонор. Вообще, ситуация могла бы стать даже невозможной, если бы император Густав не сделал для Хонор специфическое исключение из всеобщего правила, согласно которому никто, кроме назначенных андерманских сотрудников безопасности, не имеет права находиться при оружии поблизости от членов Андерманской династии. Частично это стало возможным потому, что представители андерманской службы безопасности были в курсе наличия встроенного пульсера в искуственной руке Хонор, которую ей было бы несколько затруднительно оставить дома ради социального мероприятия. Но это было также признаком особого доверия к ней, и она часто задавала себе вопрос, насколько тяжело Рабенстранге постоянно иметь дело с маниакальной подозрительностью окружения императора.
Которая, кстати, имеет определенное отношение к сегодняшнему разговору, сказала сама себе Хонор.
Рабенстранге сел в одно кресло, а Хонор — в другое, напротив него. Нимиц, наблюдавший за прибытием андерманца со своего насеста, спрыгнул вниз и неторопливо прошествовал через всю комнату к гостю. Он сначала поднял глаза на мгновение, задумчиво склонив голову, а затем вспрыгнул на колени к Рабенстранге, и герцог улыбнулся, когда кот, стоя на своих четырех задних конечностях, протянул правую переднюю лапу.
— Я тоже рад тебя видеть, Нимиц, — сказал он и пожал протянутую лапу. Герцог и древесной кот были старыми знакомыми, поэтому Нимиц вмостился удобно у него на коленях.
— Но вы же осознаете тот факт, что я понимаю, что вдвоем вы устанавливаете двойное преимущество в силах по сравнению со мной? — спросил Рабенстранге, смотря с улыбкой на Хонор.
— Если здесь и устанавливается какое-то двойное преимущество, то это его идея, а не моя, — возразила она. — С другой стороны, возможно, Вы правы. Он настолько бесстыжий любитель манипулировать окружающими его двуногими, что я никогда такого среди древесных котов не видела. Чертовски хорош в этом.
— Да, он таков, — согласился Рабенстранге, а затем кивнул, когда в приемную вошел Джеймс МакГиннес. — Ах! Неповторимый — и неоценимый — мистер МакГиннес!
— Ваша Светлость, — ответил МакГиннес, чуть-чуть кланяясь. — Позвольте поинтересоваться, могу ли я подать Вам и Ее Светлости что-либо перекусить?
— Вообще-то, если у вас есть ваш воистину великолепный кофе, я бы убил за чашечку. — Рабенстранге отрицательно покачал головой. — Мы делаем много хороших вещей в Новом Потсдаме. К сожалению, заваривание кофе не относится к их числу.
— Конечно, Ваша Светлость, — подтвердил МакГиннес с мелькнувшей едва заметной улыбкой на лице, после чего обратился к Хонор, — А вы, Ваша Светлость? — осведомился он невинно.
— Если герцог фон Рабенстранге готов пить ваш кофе, тогда я счастлива за вас, Мак, — заверила его она с игривой серьезностью. — В моем же случае, однако, я полагаю что предпочла бы «Старый Тиллман».
— Конечно, — пробормотал он еще раз и удалился в свою буфетную комнату.
— Вы слишком хорошо изучили меня и мой зверинец, чтобы я чувствовала себя спокойно, Чин-лу, — сказала Хонор, и он усмехнулся.