Грязь, пот и слезы
Шрифт:
А ведь все это началось с устрашающего рева охотничьего рога и последовавших за ним усиленных тренировок в субботние вечера.
Пожалуй, стоит рассказать еще одну историю из школьных лет, связанную с карате, – как я заработал сомнительную славу, врезав по мошонке будущему убийце.
Одновременно со мной в Итоне учился непальский принц Дипендра, которому тоже нравилось карате. Мы часто тренировались вместе и подружились, хотя порой он вел себя довольно странно.
Однако в бою с ним мне следовало проявлять некоторую почтительность – как-никак он был членом королевской семьи и в своей стране считался едва ли не богом.
Вместе с тем во время боя Дипендра внушал настоящий ужас своими угольно-черными усами и длинными, стянутыми в хвост волосами, к тому же он отличался буйным нравом, был старше и сильнее меня. Поэтому я считал себя вправе сражаться с ним изо всех сил.
Так вот, во время одного из боев я выбросил руку вперед, целясь ему в живот, но рука срикошетила и со всей силой угодила ему прямо в мошонку.
Ужас!
Мои глубокие извинения ему не помогли, и он целую неделю едва переставлял ноги.
Он возвратился к себе на родину и лет через десять окончательно потерял рассудок. Однажды, во время семейной ссоры под влиянием наркотиков и алкоголя, принц впал в такую ярость, что застрелил почти всех членов королевской семьи, которые сидели за столом.
Это был самый черный час для королевства Непал.
Глава 21
Занятия карате открыли передо мной великолепные перспективы развития и укрепления моих физических данных, – меня возбуждал этот вызов.
Мне хотелось достигнуть большего.
Я начал заниматься бегом, но необычным. Тяжело нагрузив рюкзак, я бегал по ночам на длинные дистанции, исходя потом. Я изнурял себя, порой до рвоты. Я исследовал пределы своих физических возможностей и на этом пределе чувствовал себя энергичным и бодрым. Я никогда не был быстрее, сильнее или лучше других в каком-либо виде спорта, но это только еще больше меня раззадоривало.
Меня постоянно подстегивало стремление работать через силу, и я обнаружил, что, если придется, я сумею добиться многого. Не знаю, откуда и как зародилась во мне эта жажда, но она у меня была. Я называю ее «жаром».
Может быть, таким образом я пытался найти свое место в большом новом мире. Может быть, этот жар появился во мне в результате разочарований, испытанных в детстве. Точно не знаю; знаю только, что мне удавалось сделать то, что ни у кого другого в школе не получалось, и это было здорово.
В частности, в отношении подъемов на высоту. Но не в горах. У меня появилось новое увлечение – забираться ночью на самые высокие школьные здания и на шпили на крышах.
Мне это безумно нравилось.
Я облазил все запретные места в школе и в окрестностях и оказывался проворнее любого охранника колледжа.
Помню, как-то ночью я сделал попытку забраться на купол, который находился на высоте в сто двадцать футов от земли, на крыше огромного здания библиотеки в классическом стиле.
Купол был покрыт свинцом, гладким, как мрамор, но одно слабое место у него было – вдоль купола тянулся провод громоотвода.
Сэр Рэналф Финне, ученик Итона, участвовал в конкурсе на решение задачи, как забраться на этот купол, и наконец выиграл его, придумав стремянку с множеством маленьких струбцин, которые он позаимствовал из столярной мастерской школы.
Я считал, что можно подняться и без дополнительных приспособлений, если только провод выдержит тяжесть моего тела.
В ночь первой попытки погода была ясной, на небе сияли звезды, и я тихо крался из сада в сад, по стенам, по дорожкам и по ветвям деревьев, пробираясь к тыльной стороне здания. Со мной был сообщник, мой друг Эл.
Преодолев несколько крыш и водосточных труб, мы оказались недалеко от кровли библиотеки, откуда начинался купол. Но чтобы оказаться на самой крыше, до которой было шестьдесят футов, сначала предстояло забраться на выступающий вперед узкий карниз.
Для этого нужно было встать, опасно балансируя, на узкую воронку водосточной трубы, оттолкнуться, совершив большой прыжок, ухватиться за карниз руками и перебросить через него свое тело.
Это можно было совершить, лишь обладая отвагой и не боясь высоты.
Стоит промахнуться – и тебя ждало долгое падение на асфальт.
К тому же служба охраны натянула по краю крыши колючую проволоку, чтобы перекрыть доступ «верхолазам». (Видимо, это было сделано после предыдущих попыток Рэналфа Финнса взять крышу штурмом.) Но на самом деле колючая проволока только помогла мне подняться – было за что держаться.
После того как я перепрыгнул на крышу, наступил самый ответственный момент.
Определить начало громоотводного провода было легко – труднее было ухватиться за него.
Он выдержал мой вес, и я испытал бесконечную гордость, когда поднялся на крытую свинцом маленькую колокольню, черным силуэтом вырисовывающуюся в лунном свете, и рядом с инициалами Рэналфа Финнса вырезал на ее кровле свои инициалы «Б. Г.».
Такие мгновения торжества укрепляли мою уверенность в себе.
Я был не просто еще одним школьником, я был полон энергии и отваги, был самим собой, максимально использовал все свои способности.
И в такие моменты я понимал, что просто жизни себе не представляю без подобных приключений.
Думаю, я догадывался, что открыл в себе несколько своеобразные способности, но вместе с тем ощущение холодка под ложечкой будто говорило мне: «Так держать, Беар, так держать!»
Мой сообщник не полез через колючую проволоку, а нетерпеливо ждал меня внизу. Он сказал, что страшно переволновался, глядя на меня, и его признание сделало мое приключение еще более восхитительным.
На обратном пути мы благополучно прошли через сад одного из колледжей и тихонько добрались до середины следующего садика.