Грязная любовь
Шрифт:
– Я кое с кем встречаюсь, – сказал Чад, прежде чем я смогла что-либо добавить. – Он здорово помогает.
– А что с Люком?
Чад засмеялся.
– Нет, куколка, у Люка все хорошо. Я имею в виду профессиональную жилетку с функцией промывки мозгов.
– А-а-а, – протянула я, не сразу сообразив, как на это реагировать. – Ну… Хорошо.
– Подумай об этом. Поговори с кем-нибудь.
Я покачала головой, хотя Чад и не мог меня видеть.
– А я что делаю? Я говорю. С тобой.
– Ты обсуждала
– Нет.
– А может, стоит?
– Слушай, – раздраженно сказала я. – С каких это пор ты стал давать мне советы, касающиеся моей личной жизни?
– С тех пор, как она у тебя появилась.
Я вздохнула.
– Он милый парень.
– Ну и?…
– Я не хочу, чтобы мне опять было больно.
– А кто этого хочет? Или ты собираешься прожить свою жизнь, беспокоясь об этом? – Он помолчал. – Ты хочешь позволить Эндрю это сделать?
– Нет.
Чад вздохнул.
– Ну тогда начинай жить, Элли.
– Тебе это помогает? Психиатр. Он тебе помогает?
Я вытащила лист миллиметровки из ящика и стала тыкать карандашом в вершину каждой клеточки.
– Да, – сказал Чад. – После разговора с ним мне становится легче. Начинаешь видеть то, чего прежде не замечал. Снова доказывать себе, что это не я сошел с ума. Что проблема в них, не в нас.
– Мне не нужен психиатр, чтобы это сообразить, – негромко рассмеялась я. – Они видят смешное там, где другие плачут.
Чад засмеялся над моей несмешной шуткой.
– Ты знаешь, что всегда можешь со мной поговорить, крошка. Но я правда считаю, что тебе нужно поговорить об этом с кем-нибудь еще. Это могло бы помочь.
– Ты подумаешь, чтобы приехать домой? – Молчание растянулось по соединяющим нас проводам, чуть ли не физически ударив меня в ухо. – Ну, пожалуйста!
– Я подумаю над этим.
Я взглянула на часы.
– Проклятье! Мне нужно идти. Я тебе позже перезвоню, ладно? И, Чад. Спасибо.
– В любое время, крошка. Только сколько?
– Сколько чего?
– То, чего ты насчитала, – пояснил Чад, и я засмеялась.
– Миллиметровка. Многовато даже для меня.
– Продолжай считать.
– Специально для тебя, Чад. Люблю. Пока.
Я положила трубку и еще несколько мгновений смотрела на миллиметровку, после чего отпихнула ее от себя. У Чада был друг и психиатр. У меня никого. Надо было подумать и решить, кто мне нужнее. Я знала, что одна больше не выдержу.
Даже сообразив, что тебе нужно, не всегда сразу получается понять, как этого можно добиться. Я слишком много времени провела в темной раковине. Даже если мне захочется из нее выбраться, глазам сначала будет больно от света. Я была дурой. Но дура дурой, а мне все же хватало ума, чтобы понять, что я сама рыла себе могилу и что настала пора покончить с прошлым. Хватит уже бегать от него – пора бы заглянуть ему в лицо.
Когда
Я решила, что комната, которая доставляла мне столько хлопот, будет выглядеть иначе, чем прежде. Больше никакой белой краски. Вместо него насыщенный темно-синий цвет ночного неба.
Сделав первый мазок по белому слою, я сразу же была вынуждена отступить и опустить ролик, пойти на кухню, налить из крана стакан холодной воды и выпить его до дна. Сделав несколько глубоких вдохов, я мысленно иронически посмеялась над своим нелепым поведением и с сильно бьющимся сердцем вернулась в столовую.
Второй мазок дался чуть легче. После нескольких мазков я уже вовсю катала ролик, и спустя уже десять минут комната неузнаваемо изменилась. Я работала без передышки еще час, затем отступила к центру комнаты и огляделась, оценивая проделанную работу.
Я не люблю клише. Знаю, на чем основано мое предпочтение черного и белого, – это ясность, без всяких оттенков серого, которыми насыщена жизнь. Глядя на синюю стену, я вовсе не собиралась менять что-либо в своей жизни так же радикально и отказываться от того, что стало мне близко. Синяя стена всего лишь отражала сделанный мною выбор в стремлении изменить хоть что-нибудь и в своей жизни. И теперь, глядя на полубелую-полусинюю столовую, я улыбнулась.
Я открыта дверь с вымазанными краской руками и щекой, когда смахивала с лица волосы.
– Привет, Гевин.
– Привет. – Он как будто еще больше похудел с того дня, когда я видела его в последний раз, но, может быть, дело было в его черной одежде. И то, что его лицо показалось мне бледным, было следствием темного капюшона. Он протянул пакет с рекламой сети одного из книжных магазинов, бывшего также в нашем районе. – Это тебе.
Я взяла пакет, заглянула в него и вытащила новый экземпляр «Маленького принца».
– О, Гевин. Это было не обязательно.
Он пожал плечами:
– Я знаю, но я так захотел. Твоя пострадала из-за меня.
Я выжидала, пока он посмотрел мне в глаза.
– В том не было твоей вины.
Он пожал плечами, шаркая ногой.
– Была. Это из-за меня она так взбесилась. Надо было хотя бы чуток прибраться в своей комнате, как она велела.
Я промолчала, понимая, что миссис Осли имела право требовать порядка в своем доме. Правда, со способами ее доказательства этого права – швырять в Гевина книгами – я была не согласна.
Гевин заглянул в дом через мое плечо.