Грязное золото победы
Шрифт:
«Поздравляю, дорогой мой, — с иронией подумал монарх, — ты умудрился оказаться уродом для всех рас Анлиона, не считая, может быть, риттелей. Эльфов отпугивал твой характер, людей и драконов — внешность, а криэйтора, похоже, чуть не стошнило от твоих порченых внутренностей».
А ведь между прочим, на этом можно выстроить первую точку контакта между эльфами и криэйторами. Точнее, вторую, если считать Воителя. Если обе расы стремятся к совершенству, только одни ко внешнему, а другие ко внутреннему… почему бы не совместить эти две тенденции? Начать проект
«И сжечь всех в одной большой яме, — одернул он себя. — Потому что если твоя гениальная задумка сбудется, идиот ты коронованный, людям в Анлионе места не останется вообще, разве что к драконам за помощью бежать. Эти бессмертные и по отдельности достаточно неприятны, а уж если они объединятся… Забыл, сколько от эльфов натерпелся? Забыл, что с тобой охотно проделали бы криэйторы, если бы не нуждались в помощи? Гормоны в голову бьют, к прекрасненькому потянуло? К миру и процветанию? Вот на это таких дураков и ловят!»
Вернув себе таким образом привычное ворчливое и недоверчивое настроение, он снова призвал Огонь — но теперь аккуратно, контролируя каждую искорку. Сплел на ладони огненный шар, затем птичку, и под конец — цветок. Тончайшие нити ложились с филигранной точностью, не было ни вспышек, ни дыма, которыми обычно сопровождались его обращения к этой стихии — только чистый жар и свет. Отделив один лепесток, маг перебросил его в другую руку, и провел язычком пламени по стене дворца. Встроенный амулет опознал ауру владельца и открыл проход.
— Я могу уже снимать защиту? — услышал он, едва войдя в комнату. Источника голоса нигде не было видно.
— Нет, потерпи еще немного. Что сейчас делает мой двойник?
— Насилует меня.
— Что-о-о?!!
— Не ори так, а то иллюзию перешибешь. Мои уважаемые сородичи безусловно давно задают себе вопрос — если ты купил эльфийку-наложницу, чтобы срывать на ней ненависть ко всем остроухим, то почему ни разу не воспользовался ее услугами? Теперь таких вопросов не будет, ближайшие дни я буду плакать, ходить в крови и синяках, проклиная чудовище, сломавшее мою жизнь. Может, даже попытаюсь покончить с собой, я еще не решила.
Лан-Гор восхищенно закатил глаза. Изобретательность сообщницы не переставала преподносить приятные сюрпризы. Интересно, что будет, если однажды сюрприз окажется неприятным? Успеет ли он хоть как-то среагировать?
— Хорошо придумано. Только смотри, чтобы эта попытка случайно не оказалась удачной. Евнухи и стража, конечно, проследят, но всякое бывает…
— На этот счет не волнуйся. Любая порядочная эльфийская девушка к двадцати пяти годам знает о самоубийствах больше, чем о мужчинах. Меня сложно назвать порядочной, разве что порядочной стервой, но классическое образование я в свое время получила. А потом жизненный опыт добавил кое-какую практику. Так что все будет чисто и безопасно.
— Верю тебе на слово. («Как всегда, потому что ничего другого мне не остается», — мысленно добавил он). Ты можешь оставить эту парочку призраков развлекаться, а сама спуститься вниз?
— Нет. Подожди минут пятнадцать. Я закончу сцену с изнасилованием и уложу тебя спать. Такая иллюзия сможет держаться сама. Как прошла твоя встреча с криэйтором?
— Лучше не спрашивай. Я считал себя крепким человеком, хотя бы морально. Но эти минуты мне еще долго будут в кошмарах сниться.
— Да, это они умеют. С тобой еще мягко обошлись, ты все-таки союзник… Ты не передумал работать с ними, после того, как испытал на себе?
— Эльфийскую школу я прошел намного раньше, — напомнил Лан-Гор. — А там ломали не тело — душу. Что в сравнении с этим какие-то костоправы, пусть и слишком увлеченные своим делом? И тем не менее, с твоим народом я работаю…
— Мечтая однажды его уничтожить.
— Ты преувеличиваешь. Я не дракон и не Воитель, чтобы сжигать своих врагов целыми планетами. Всего лишь призвать к порядку, заставить их заплатить за непомерное самомнение. И кстати, к людям я отношусь ничуть не лучше, учитывая, что пришлось от них пережить.
— То есть в Анлионе нет никого, кого бы ты любил? Все расы для тебя слишком жестоки и высокомерны?
— Нет, почему же? Мне нравятся риттели. Они никого не презирают и не причиняют боль. Им наплевать, как ты выглядишь, а если не нравится твое поведение, они просто уйдут, а не попытаются тебя перевоспитать. Если бы не защита, которую Воитель набросил на Поля, я давно ушел бы к ним. Впрочем… тогда никаких Привольных Полей давно бы не было.
— Ты мог бы привезти десяток риттелей во дворец, чтобы тебе не было так одиноко…
— Благодарю, — мрачно усмехнулся король. — Мне и славы эльфомана вполне достаточно. Ты же не сможешь прикрывать всю эту толпу от посторонних взглядов круглые сутки…
— Моему господину не наплевать, что подумает толпа?
— Толпа — тупое, но сильное животное. Я и так дразню его достаточно. Они готовы терпеть тирана, даже чудаковатого тирана, но не полностью выжившего из ума правителя.
Без всякого предупреждения, совершенно бесшумно в комнату впорхнула черноволосая эльфийка в кисейном платье, почти не скрывающем очертаний фигуры. Обещанных синяков и крови Лан-Гор на ней не заметил — видимо, девушка собиралась нанести их позже.
— С изнасилованием все, — доложила она, кокетливо поправляя волосы. — Счастливый любовник без сил валяется на окровавленном ложе, рыдающую жертву уволокли охранники. А ведь я за тебя цеплялась, молила хоть не прогонять после такого позора… Гад ты.
— Только искушать меня не надо, — прорычал Лан-Гор. — А то в следующий раз решу отрабатывать репутацию, по твоей милости возникшую, без всяких иллюзий! Я, конечно, урод, но все-таки еще мужчина!
— А вот это мы сейчас посмотрим, — издевательски пропела эльфийка, тонкими пальчиками снимая с него шлем. — И насчет уродства, и насчет мужества… Помнится, криэйторы любят удалять всякие ненужные кусочки… у мужчин и женщин… Ой!