Гурджиев и Успенский

Ровнер Аркадий Борисович

Рассуждая о качествах, свойственных четвертому измерению, он обращается к формам природного мира, в которых внимательному взгляду явлено множество “совершенно правильных чертежей четвертого измерения” [183] . Они распознаются в различных органических формах, как животных, так и растительных, как зимой, так и летом, – так, пишет он, “деревья без листьев зимой или ранней весной часто представляют собой очень сложные и необычайно интересные диаграммы четвертого измерения” [184] .

183

Ibid. P. 90.

184

Ibid. P. 91.

1. Диаграмма четвертого измерения в природе

Здесь Успенский выступает

как последовательный натурфилософ, утверждающий принципы объективного идеализма и видящий в природе манифестацию образцов и матриц идеального мира.

Говоря о принципах симметричного движения в растущем живом организме – живой манифестации четвертого измерения по Успенскому, – он развивает логику процессов роста и развития живого организма, в котором каждая точка становится центром в процессе роста. Помимо расширения в пространстве живой организм строится во времени. В растущем организме каждая молекула следует по кривой, образуемой соединением двух кривых – движения в пространстве и движения во времени. Сложное соотнесение этих двух видов движения в процессе роста является, по Успенскому, одним “из наиболее важных, ясных и понятных видов движения в четвертом измерении” [185] .

185

Ouspensky P. D. A New Model of the Universe. Vintage Books, N.Y., 1974. P. 87.

Вслед за Хинтоном Успенский пробует найти проявления четвертого измерения в жизни и локализовать “таинственный четвертый перпендикуляр”, направленный к “трем перпендикулярам нашего пространства и не параллельный и одному из них” [186] . Он развивает серию рассуждений, касающихся отношений между пространством и временем, материей и энергией, материей и временем, материей и пространством. Говоря о четырех состояниях материи, известном физике его времени: твердом, жидком газообразном и лучистом, – Успенский отмечает, что “чем тоньше состояние материи, тем больше заключено в нем энергии, т. е. в нем содержится меньше материи и больше движения” [187] .

186

Ibid. Р. 89.

187

Ibid. P. 94.

Используя теософские идеи тонкого тела, он констатирует зависимость между состоянием материи и пространственно-временными параметрами и делает парадоксальные с точки зрения обыденной логики заключения: “В жидкости больше времени, чем в твердом теле, и больше времени в газе, чем в жидкости” [188] . Успенский говорит об “энергетическом состоянии материи”, степень которого определяет пространственно-временные координаты материи: более тонкое состояние, тонкое тело энергетически более заряжено, и в нем “больше времени, меньше пространства и больше движения, чем в субстанции” [189] .

188

Ibid. P. 94.

189

Ouspensky P. D. A New Model of the Universe. Vintage Books, N.Y., 1974. P. 95.

Опираясь на теорию “динамических агентов” современного ему физика Херна, автора книги “Структура небесной сферы”, предлагавшего идею посредников в виде “нового класса агентов” между материальным и духовным порядками, Успенский ассоциирует их с “тонкими видами материи полуматериального-полуэнергетического характера. Он пишет о дуалистическом характере элементарных частиц: “В одной комбинации они производят на нас впечатление материи, в другой комбинации – впечатление силы” [190] .

190

Ibid. P. 96.

Для решения этого вопроса он обращается к современной ему физике с ее динамической моделью мира, развивающей кантовское миропредставление. “Материя представляет единое целое с энергией… Вселенная имеет динамический характер” [191] , – цитирует Успенский сторонника динамической теории С. Фламмариона, автора книги “Неизвестные силы природы”. И соотносит выводы современной ему физики о пространствах “более высоких измерений” [192] с теософской доктриной о разных манифестациях единой сущности в силах, принципах, энергиях и элементах: “Материя и энергия – это то же самое, или, вернее, разные манифестации того же самого. Во всяком случае, нет существенной разницы между материей и энергией, и одна должна входить в другую. С этой точки зрения, материя – это не что иное, как конденсированная энергия… и степень конденсации энергии может быть различной” [193] .

191

Ibid. P. 96.

192

Ibid. P. 97.

193

Ibid. P. 96.

Переходя к описанию разных видов пространств в области высших измерений, Успенский пишет, что область четвертого измерения “не рядом с нашим пространством в неизвестном направлении, а внутри него, внутри всех известных нам физических тел, внутри нас самих, объектов нашего мира, внутри нашей атмосферы, внутри нашего пространства…” – и далее: “четвертое измерение не только внутри нас, но мы сами внутри него, то есть в пространстве четырех измерений” [194] .

Парадоксы

пространства четырех измерений Успенский решает, апеллируя к хорошо разработанному теософами понятию астральной сферы. Он ссылается на то, что в оккультной литературе эти понятия часто взаимозаменяемы. Она включает идею многомерного пространства, характеристику планов, или сфер, бытия как “внутренних миров, реальных областей активности, включавшей характеристику энергийно-сознательной стороны бытия” [195] и идею астрального пространства как соединительного звена между высшими и низшими планами реальности с двойной физическо-эфирной природой. Успенский был хорошо знаком с работами таких теософов, как Анни Безант, Чарльз Ледбиттер, которые описывали это пространство как тонкий мир, или “область вселенной, наиболее близкую к физической сфере”. Анни Безант в своих очерках теософского учения писала: “В астральном плане жизнь деятельнее, чем в плане физическом, а формы там гораздо более пластичны. Дух-материя этой сферы обладает свойствами несравненно более тонкого проводника жизнедеятельности, чем какая бы то ни было степень духа-материи в физическом мире… Но там даже наиболее материальные формы обладают светлостью и прозрачностью по сравнению с физическими формами, что и дало повод назвать эту сферу астральной или звездной… Астральные тела прозрачны, отчасти и по самому свойству астрального восприятия… особенность эта состоит в том, что в астральном мире все видимо насквозь, задняя часть предмета так же, как и передняя, внутреннее так же, как наружное… Другая поразительная особенность астрального мира, способная повергнуть в сильное смущение, – это быстрота, с которой все формы… меняют свои очертания” [196] .

194

Ibid. P. 97.

195

Ouspensky P. D. A New Model of the Universe. Vintage Books, N.Y., 1974. P. 98.

196

Анни Безант. Древняя мудрость. Адьяр, 1925 г. С. 40–41.

Определение понятия пространства, данное здесь не как характеристика “определенной местности, а по условиям сознания тех существ, которые принадлежат к ней” [197] , напоминает характеристики четвертого измерения у Успенского. Безусловно, существует сходство между характеристикой астрального плана у Анни Безант, и четвертого измерения у Успенского. Оба наделяют эту сферу тонкостью, прозрачностью (внутреннее можно увидеть так же, как внешнее), подвижностью (она состоит больше из движения, чем из материи), и оба помещают его “внутри нас, внутри всех известных нам физических тел, внутри нашей атмосферы, внутри нашего пространства” [198] . Сложность ракурсов видения Успенским – четвертого измерения и Анни Безант – астрального плана свидетельствует об одинаковом опыте взаимодействия с миром невидимого. Тяготение Успенского к неявленной скрытой стороне бытия, во многом определившее характер его метафизической модели, было в значительной степени вскормлено оккультизмом, задачей которого было пробудить скрытые силы человека, использовать его внутренние резервы и разбудить “внутреннего человека”. Но несмотря на такую близость подходов, представление Успенского о четвертом измерении отличается от теософской концепции астрального плана. Различие лежит в самой концепции пространства, которое рассматривается в перспективе и на пересечении двух противоположных эзотерических доктрин: доктрины полноты, или плеромы, как субстанциональной основы манифестированного космоса, и доктрины пустоты, говорившей о высоких принципах космоса, его неисчерпаемых потенциях.

197

Ouspensky P. D. A New Model of the Universe. Vintage Books, N.Y., 1974. P. 96.

198

Ouspensky P. D. A New Model of the Universe. Vintage Books, N.Y., 1974. P. 97.

Отмечая, что в теософских и оккультных учениях толкование понятий “астрального плана” и “астральной материи” постоянно менялось, Успенский писал, что первичная основополагающая субстанция иногда понималась этими теориями как первопричина, а иногда как первоматерия. В первом случае она содержала в себе “корни и причины всех явлений и вещей”. Во втором случае это была праматерия, из которой возникло все сущее. Успенский более склонялся к признанию первой концепции как более тонкой и как результату более искушенной философской мысли, в то время как вторая концепция была для него примером огрубления и непонимания сложных и глубоких идей.

В качестве примера первого подхода Успенский ссылается на древних и средневековых алхимиков, которые называли эту основополагающую субстанцию “spiritus mundi”, или мировым духом, так же как и на Сен-Мартена и Элифаса Леви, оккультистов ХVIII и ХIХ столетий, которые понимали “астральный свет” как первопричину. Но современные спиритуалисты (такие как Анни Безант, Чарльз Ледбиттер и другие) интерпретировали “астральный свет” как “астральную материю”, которую можно увидеть и даже сфотографировать. Здесь Успенский имеет в виду представление теософов о том, что “астральная материя” (астральные тела) и “ментальная материя” (мыслеформы) могут быть действительно увидены ясновидящими (посвященными), а также он говорит о злоупотреблении ими принципом аналогии, в котором они, по его мнению, заходят слишком далеко. То, что он писал о Хинтоне, справедливо и в данном случае: “Часто он не знает, где остановиться, заходит в своих аналогиях слишком далеко, и тем самым лишает многие из своих заключений всей их ценности” [199] .

199

Ouspensky P. D. A New Model of the Universe. Vintage Books, N.Y., 1974. P. 71.