Гусь
Шрифт:
Разбросанное на дощатом полу тонким слоем сено, согревало его. Тепло постепенно разливалось по телу. Завернув голову под крыло, гусь опустился на брюхо и заснул.
Лабиринты белого коридора мелькали перед глазами. Туманный свет наполнял пустые пространства. Красные лапы шлёпали по скользкому блестящему полу, гулко нарушая стерильную тишину. Коридор казался нескончаемым. Поворот направо привёл в большую ярко освещенную комнату. В этот момент всё наполнилось звуками, разговорами, стонами. Люди в белом окружили большое кресло с лежавшей на нём женщиной. Волны её длинных каштановых
Раскаты грома и вспыхивающие молнии бушевали над сараем, где на сене лежал уже не гусь – лежал человек. Проснувшись, он резко встал, мысли приобрели стройность и ясность. В противоположном углу сарая мирно спали четыре гуся, совсем не похожие на него. Он неуютно поёжился. Холод и сырость с каждой минутой всё больше пронизывали его человеческое тело. Он оглядел сарай в поисках возможности согреться. В этот момент его охватило новое чувство – чувство стыда. Накрывшись найденными старыми тряпками, человек успокоился и снова задремал. Гроза закончилась, и частые капли дождя перестали стучать по крыше сарая.
Хоних просыпался с восходом солнца. Первым делом он насыпал в чашку овес и шёл кормить гусей. Четыре птицы голодными глазами смотрели на Хониха.
– А где же новенький? – начал он свой утренний разговор с гусями.
Поставив чашку с кормом перед гогочущими птицами, Хоних стал оглядывать сарай в поисках пятого гуся. В углу, на сене, из-под старого, наваленного кучей тряпья, торчали голые человеческие ноги. Обернувшись, мягким движением Хоних взял со стенки топор.
– Эй, ты кто? – осторожно спросил Хоних, толкая ногой человека под тряпками.
Куча зашевелилась, открыв голое тело молодого мужчины. Два испуганных глаза уставились на Хониха.
– Откудать ты тут взялся?
– Я здесь и был, – выпалил человек.
– Не было тебя тут! Да и откудать тебе здесь взяться, это же мой сарай! Вчера я сюда принёс пятого гуся. Теперь тут гуся нет, а лежишь ты!
– Был гусь… А теперь человек, – с сожалением оглядывая себя, проговорил он.
Удивившись, Хоних присел на корточки, внимательно посмотрел на человека и отложил в сторону топор. Незнакомец казался беспомощным и испуганным. Хониху стало понятно, что никакой угрозы он не представляет. Скорее, наоборот, обнаженный мужчина вызывал у него жалость.
– Ты тут лежи, – заботливо проговорил Хоних. – А я пойду одежду тебе принесу. Надоть голую попу то прикрыть.
Вскоре Хоних вернулся cо старыми, но чистыми штанами, курткой и парой поношенных башмаков. Человек неуверенно оделся.
– Тебя как зовут то? – спросил Хоних.
– Не знаю… – задумавшись, ответил незнакомец.
– Надоть имя иметь! Вот я – Хоних, а ты?
Человек молчал, с интересом глядя на Хониха.
– Раз ты среди гусей появился, значит будешь Гусом! Пока не вспомнишь своего настоящего имени.
– Гус, – повторил Человек. – Я – Гус! – Всё должно иметь имя. Понятно. А что там? – указывая на дверь, поинтересовался Гус.
– Там жизнь, – рассмеялся Хоних.
– Что такое жизнь? – изумился Гус.
– Жизнь – это то, что ты видишь, – объяснил Хоних, выводя Гуса во двор. – Поля, деревья, солнце, я, ты – это и есть жизнь.
– Интересно, – с восхищением оглядывая окрестности, отреагировал Гус. – Я хочу посмотреть, что там.
– Так иди и смотри, – улыбнулся Хоних. – Гаверы за просмотр этого пока еще не берут, – тихо добавил он.
6
Гус шёл по лесной тропинке, вдоль непохожих друг на друга деревьев. Он остановился рядом с огромным, развесистым деревом. Причудливые тени бродили по лицу Гуса, будто сканируя его суть. Он прислонился к дереву рукой, ощупывая его шершавую кору. Капли ночного дождя, удерживаемые плотными листьями, брызнули россыпью на Гуса. Несмотря на неподвижность исполина, в нём бурлила жизнь. Гус видел движения верхушки дерева, вызываемые порывами ветра, но больше всего его волновало движение энергии внутри ствола. Ладонь Гуса теплела, казалось, дерево начало разговор с ним.
– Люди! – говорило дерево. – Я видело много людей. Они останавливались здесь так же, как и ты. Некоторые любовались мной и проходили мимо, кто-то садился рядом и отдыхал. Их объединяло одно – они думали, а вот мысли у них разнились. Вот у тебя мысли совсем молодые, будто ты и думать-то начал недавно. У людей постарше мысли спрессованы, одна под другую. Они разучились чувствовать, обычно достают из своей головы какую-нибудь заготовку и подменяют ею реальность.
– А сейчас люди о чём думают? – спросил Гус, прижимая ладонь ещё плотнее к коре.
– Они сравнивают себя с другими! Страх быть непохожими, не такими, как все, сильно тревожит их. Боятся отстать в нескончаемой гонке друг за другом. И мысли эти боль вызывают, страдания, сомнения. Как вирусы, выпущенные из пробирки злоумышленником, жаждущим захватить власть над головами людей, поражают каждую клетку и навязывают свои правила. Мыслей столько, что голова раскалывается. Будто натолкали их битком, а люди не знают, что с ними делать. Уже и не человек думает, а за него думают.
– А кто эти правила создаёт? – изумился Гус.
– Тот, кто создаёт правила, лишь использует попутный ветер. Против ветра идти тяжело, но, раскрыв тайну, ты окажешься над правилами.
Гус продолжил путь. Ему не терпелось поскорее попасть в мир тех людей, о которых говорило дерево. Таинственные правила вызывали у него любопытство. Гус поднял глаза. Яркое солнце ослепило его, заставив зажмуриться. Не опуская головы, он продолжал нежить своё лицо под его лучами.
– Ты всех так греешь?
– Я всем отдаю свое тепло! – засияло солнце.