Гусары денег не берут
Шрифт:
Все кусочки событий сложились теперь, как детские пазлы. И подруги наконец смогли увидеть всю картинку целиком.
— Много я вам рассказать не могу, — объяснил подругам Борис. — Просто не имею права. Скажу только в общих чертах. Это был шифр доступа к одному банковскому счету. И на нем хранились не только деньги, но также информация, которая была дороже любых денег.
— И если бы она попала в руки Казимира?..
— Нашему с Валерой боссу пришел бы каюк. Да и всем нам тоже не поздоровилось бы.
— Но откуда вообще взялась эта дурацкая идея с разорванной на две половинки банкнотой?
— Не такая уж она и дурацкая! — обиделся Борис. — Долгие годы она отлично работала. Одна половинка хранилась у нашего босса, а вторая у его брата, который был ему предан на все сто процентов.
— Но все же предал его, да?
— Все не так просто, — покачал головой Борис. — По большому счету, Игнат никого не предавал.
— Как же? — изумились подруги. — Ведь это именно его половинка банкноты оказалась у доктора?
Борис снова покачал головой. Но не замолчал, а принялся рассказывать дальше:
— Вы же знаете, доктор охотно занимался пациентами, которым что-то там мерещилось или казалось?
— Да.
— И принимал всех, кто мог заплатить за дорогой прием.
Это подруги тоже прекрасно знали. А Борис продолжал свой рассказ.
В один далеко не прекрасный для всех день к доктору на прием заглянул крайне озабоченный молодой человек. Доктор видел его впервые, но внутренний голос ему сказал, что тут можно хорошо поживиться. Молодой человек при всех своих крепких мышцах, высоком росте и широких плечах производил впечатление человека недалекого и к тому же склонного к внушению. Интеллект у него находился на уровне малого ребенка. Именно с такой аудиторией и предпочитал работать Пешков.
Вера в доктора — прежде всего. В дело, ясно, шел также гипноз, приемами которого владел знаменитый психотерапевт. Таким образом в подчинении у доктора оказалась целая армия почти зомбированных им людей, готовых выслушать и выполнить любой его приказ. Разумеется, завуалированный под их собственные желания, выгоду или пользу.
— Мы знаем, что Пешков любил манипулировать своими пациентами, — кивнула Кира. — Это у него было вроде развлечения. Его жена даже рассказывала, что он называл своих пациентов «жалкими людишками». И в глубине души презирал их.
— В данном конкретном случае доктору было за что презирать своего пациента, — буркнул Борис. — Этот дуралей…
— Игнат?
— Да, он, видите ли, начал тяготиться той жизнью, которую вел с шестнадцати лет. К тридцати этому придурку в голову полезли смутные мысли о том, что он живет неправильно. Или неправедно.
— Может быть, так и было?
— Так он же больше ничего не умел! — возмутился Борис. — Только и годился, что махать кулаками и размахивать пистолетом. Тупой парень! Совершенный дуболом! Без образования и, что самое главное, без мозгов! Вот его брат, он да! Голова! Самородок! Он достиг многого! А Игнат, хоть и был верен ему как пес, звезд с неба никогда не хватал. Это я вам потому говорю, что знаю парня уже почти пятнадцать лет.
Однако этот парень своими тупыми мозгами допер до одной простой истины. Сколько веревочке ни виться, а конец найдется. К тому же натура у него, несмотря на образ жизни, была совестливая. А в последнее время ему все чаще стали сниться невинно убиенные им души. Они выстраивались в круг и начинали водить возле своего убийцы жуткий хоровод. Кошмары мучили парня настолько, что кто-то посоветовал ему обратиться к психотерапевту.
— Чай, не в деревне жил, — буркнул Борис. — И телевизор смотрел регулярно. А там этот прохиндей — наш доктор — вещал, надо отдать ему должное, очень убедительно.
— И что, помог Игнату визит к психотерапевту?
— Доктор посоветовал ему покаяться, — сказал Борис.
— Сходить в церковь?
Для начала парень так и сделал. Это принесло ему некоторое душевное облегчение. Но кардинально состояния не изменило. Покойники продолжали сниться парню с ужасающей регулярностью. И доктор предложил тому не только покаяться, но и изменить образ жизни.
— И тот согласился?
— К этому времени кошмары и муки совести, растравляемые стараниями доктора, так допекли парня, что он не мог и думать ни о чем другом, — сказал Борис. — И идею уехать в монастырь и постричься там в монахи, чтобы жить в мире и молить у бога прощения не только для себя, но и для брата, которого Игнат, повторяю вам, обожал с собачьей преданностью, парень воспринял едва ли не с восторгом. Одним словом, душа его потребовала покоя не только для себя, но и для своего брата. А доктор ловко воспользовался этим.
И все было бы отлично, и, возможно, бедняга Игнат стал бы первым, кому действительно помогли советы доктора, да только перед тем, как услать пациента далеко и надолго, доктор задумал использовать его.
— Идею эту ему подкинул не кто иной, как ваш Сазонов, — добавил Борис, и в его голосе подругам почудилась укоризна.
— Почему это он наш? — немедленно вознегодовала Кира.
— А что за идея?
— Сазонов по роду своей деятельности знал кое-кого из окружения Игната. Знал и о том, что старший брат во всем доверяет младшему, потому что преданней человека у него не было и не могло быть. И однажды Сазонов столкнулся на улице с Игнатом, который выходил из приемной доктора Пешкова. Они разговорились. И Игнат похвастал, что посещает замечательного психотерапевта. И верит ему безоглядно!
Двое прохиндеев — Сазонов уже знал близко доктора — быстро нашли общий язык. Доктор сливал информацию Сазонову, тот обмозговывал ее, соразмеряясь со своими собственными сведениями, и в результате они сумели понять, где и каким образом смогут извлечь выгоду из любви Игната к своему старшему брату.
— И как?
— Доктор без особого труда убедил парня, что его брату, если тот в корне не изменит образ жизни, грозит беда. Он внушил Игнату, что для этого ему нужно пойти на благое дело.
— А именно?
— А именно, Игнат должен отдать половинку хранящейся у него купюры ему, доктору. А уж он, дескать, сам позаботится, чтобы это деяние пошло брату на пользу.
— Как же ему это удалось? — ахнули подруги. — Ведь фактически он заставил этого дурачка Игната предать собственного брата.
— Как ему это удалось, мог бы объяснить нам только сам доктор, — вздохнул Борис. — И я бы с радостью побеседовал с этим подлецом, но, увы…
Сжавшиеся кулаки и побагровевшее лицо Бориса заставили подумать подруг о том, что, пожалуй, доктору еще повезло. Встреться он лицом к лицу с разгневанным Борисом, он бы мечтал как о благе о той смерти, какая выпала на его долю. Подруги переждали, пока Борис справится с охватившим его волнением и продолжит рассказ.