Гвардеец его величества
Шрифт:
Сержант медленно шел и говорил так же медленно. Речь его тянулась вязко, неторопливо. Мышцы живота в это время у меня уже начали немного подрагивать от напряжения. Стараясь делать это незаметно, я понемногу расставил ладони в стороны – так чтобы неподвижное положение доставляло меньше неудобств. Варгас между тем сделал небольшую паузу – он дошел до противоположного края шеренги и замолчал, разворачиваясь.
– Слушайте сюда, отребье. Если вы уже что-то слышали плохое о Корпусе, зарубите себе на носу – это вранье. Корпус – это лучшее, что есть в нашей Галактике. Корпус станет вашей мамой, папой или инкубационной камерой, если кто-то из вас вылез из
Снова небольшая пауза – сержант вновь дошел до конца шеренги и замолчал, разворачиваясь. У меня в это время мышцы живота дрожали все сильнее, руки уже понемногу наливались усталостью. Одновременно прислушиваясь к сержанту, я попытался отстраниться от происходящего, глубоко и размеренно дыша, стараясь не замечать требований тела.
– Схема проста до безобразия: я отдаю приказы, вы их выполняете. Еще раз: я отдаю приказ, вы его выполняете, других вариантов нет и не будет. С этого момента ваша жизнь вам не принадлежит – она в руках командиров Корпуса. Вы теперь инструмент, и под моим чутким руководством вам предстоит стать лучшим инструментом для выполнения задач, которые стоят перед Корпусом.
Когда сержант разворачивался в очередной раз, я напряг левую руку, пытаясь унять в ней дрожь усталых мускулов. Едва заметно перенес вес тела чуть больше на правую сторону, и держаться стало полегче. Зато мышцы пресса потянуло усталостью, отдающейся натруженной болью. Пошевелив плечами, я по наитию напрягся, будто пытаясь в струнку вытянуться, и часть нагрузки приняли на себя плечи и мышцы ног. Кто-то рядом со мной – справа через несколько человек, негромко замычал и, не выдержав, опустился на пол. Сержант взглянул на него, выдержав некоторую паузу, но больше никак не отреагировал. В это время почти синхронно раздалось еще несколько вздохов – несколько рекрутов не выдержали и тоже опустились на пол – теперь это было морально легче сделать.
– Корпус создан для того, – не обращая внимания на то и дело не выдерживающих рекрутов, продолжал сержант, – чтобы защищать имущество, специалистов и репутацию компании. Корпус создан для того, чтобы ни одна тварь в галактике не смела даже думать о том, что у компании можно что-то отжать своей грязной лапой. И ведь не думают! – оскалился сержант. – А знаете почему? Потому что в Корпусе служим мы, настоящие солдаты. Если кто-то осмеливается посягнуть на имущество компании, мы ему сразу же отрубаем руку по самую шею.
Сержант вновь у края шеренги замедлил шаг, медленно развернулся и пошел опять вдоль потерявшего монолитность строя.
– Я забыл вам сказать еще одну вещь, – произнес сержант, но тут раздался чей-то сдержанный стон – еще кто-то не выдержал.
– Корпус – это сборище настоящих убийц. Но даже среди убийц выделяются те, которые дадут сто очков вперед всем убийцам, потому что их учил я. Вы наверняка захотите придумать мне прозвище, – сержант как раз дошел до меня. Я уже почти не слушал его, из последних сил борясь с тяжестью боли и бессилия в мышцах, но тут сержант наступил мне на руку. Не знаю, чего в этот момент было больше – боли или удивления.
– Вы находитесь на самой лучшей подготовительной базе Корпуса и будете служить под началом самого худшего мастер-сержанта. Прозвище можете придумывать, но во всем Корпусе меня давным-давно называют Живодером.
Мне уже было все равно, как его называют. Я понимал, что сейчас упаду на пол – руки уже дрожали крупной дрожью, живот не слушался, выгибаясь вниз. Оставалось только жмуриться и стискивать зубы. Идея поступить добровольцем в военизированные подразделения компании теперь казалось мне преждевременной и донельзя глупой.
– Те, кто до сих пор не упал, могут встать и следовать за мной. Те, кто упал, встать не могут, но тоже следуют за мной. Поздравляю, отребье, сегодня у вас знаменательной день – уже сейчас я начну делать из вас солдат Корпуса.
Российская Федерация. Санкт-Петербург
– Хоть бы помогла, а? – недовольно произнес высокий статный мужчина, нагруженный сумками с продуктами сверх меры, кое-как пытаясь закрыть багажник машины.
Его жене подобная мысль в голову даже не пришла – она уже отошла на приличное расстояние, направляясь к двери парадной и разговаривая по телефону с подругой. Отстраненный взгляд женщины скользнул по перегородившей путь белой «газели», тут же приняв раздраженное выражение – микроавтобус занял больше чем половину тротуара, мешая проходу.
– Наставят тут своих ведер, – недовольно произнесла в трубку женщина, старательно обходя залезшую на тротуар машину, стараясь не зацепиться колготками за ветки разросшегося шиповника и не замараться о грязный бампер микроавтобуса.
Ее муж ничего говорить не стал – кое-как захлопнув багажник, он щелкнул сигнализацией и обошел микроавтобус с другой стороны, неся тяжелые пакеты. Поминать добрым словом наполовину вползшего на тротуар водителя он не стал – сразу заметил схематичную крупную пиктограмму с инвалидом-колясочником на борту.
Войдя в подъезд, семейная пара замерла в ожидании лифта – маленький, судя по табло, направлялся вверх, а вот грузовой спускался. «7… 6… 5…» – мелькали цифры этажей. Муж морщился под тяжестью пакетов, жена продолжала щебетать с подругой.
– Ладно, солнце, давай, сейчас домой зайдем, я тебя перенаберу – у нас в лифте телефон не ловит, – произнесла она, когда табло показывало, что лифт уже на втором этаже.
– Давай, давай, дорогая, сейчас перезвоню, – повторила женщина, у которой все никак не получалось положить трубку. – Все, уже двери открываются, – когда створки медленно поползли в стороны, шагнула она в лифт. – Ой! – тут же раздался испуганный возглас, и женщина невольно отшатнулась – из лифта появилось двое молодых людей, вывозя инвалидную коляску с короткостриженым седым мужчиной. При виде него и вырвался у женщины невольный возглас. Было отчего: ноги у инвалида отсутствовали – там, где они должны были быть, культи укрывало клетчатое одеяло. Один из рукавов выцветшей камуфляжной куртки был пустым убран в карман, а лицо седого инвалида пересекал страшный шрам, проходящий сквозь пустую глазную впадину, стягивая лоб и щеку снизу уродливыми складками.
Супруги замерли, в молчании провожая взглядами двух подтянутых молодых людей, вывозивших коляску на улицу. Мужчина понял, почему он, прожив в этом доме уже несколько лет, ни разу не видел этого инвалида колясочника: даже дюжим парням было сложно протиснуть коляску через две узкие двери предбанника, перенеся ее через высокие пороги. А еще предстояло спустить ее с пандуса, который сейчас, в конце марта, был все еще взбугрен торосами льда.
Мужчина, несмотря на тяжелые пакеты, дошел до двери и задержался на некоторое время – посмотрел, как молодые парни грузят колясочника в машину социального такси.