Гвардии мальчик
Шрифт:
– Давай, давай скорей…
Он выхватил диск из рук мальчика, поднял автомат, и в тот же самый момент человек двадцать немцев выскочили из-за ограды и побежали через улицу. По ним хлестнула смертоносная очередь. Пять немецких солдат с разбегу ткнулись в дорожную пыль. Остальные на какое-то мгновение замерли в нерешительности и затем бросились назад. Атака была отбита. Горюнов рассмеялся тихим, радостным смехом, провел рукой по лицу и смеющимися глазами посмотрел на Сережу.
– Друг ты мой Сережа! Боевой ты мой товарищ! Да как же… Да где же ты диски-то взял?
– На дворе, - сказал Сережа.
–
Сережа вдруг улыбнулся и передернул плечами:
– Страшно было, - сказал он.
Горюнов обнял мальчика левой рукой и привлек его к себе.
– Ну, берегись, немцы!-сказал он.
– Узнаете еще сталинградцев! Мы еще повоюем, Сережа, а? За Сталинград, за наше счастье… Не одолеть нас проклятому врагу. А как ты думаешь, Сережа?
Мальчик кивнул головой.
– Нет, не одолеть, - сказал он.
В. АРТАМОНОВА
В ОКОПЕ
На фронт ушел мой отец, а вслед за ним и старший брат. В семье остались мама, я и младший брат.
Когда немцы подошли к городу, маму уговаривали выехать за Волгу.
– Из Сталинграда мы не уедем. И если уж придется погибать, так дома, - отвечала она.
Мы жили недалеко от Мамаева бугра, в поселке. Когда здесь начались бои, мама стала готовить пищу бойцам, а я и брат Толя разносили ее па-окопам.
Потом, несмотря на то, что бои усилились, мы стали подползать к Мамаеву бугру и уносить оттуда раненых, которые пережидали в нашей землянке пока их доставят на переправу, чтобы перо везти на левый берег Волги в госпиталь.
Бывало и так, что вместе с братом мы ходила с бойцами в разведку, а иногда и вдвоем пробирались через линию фронта и узнавали, где находятся немецкие блиндажи.
По нескольку раз в день немцы пытались прорвать линию нашей обороны, но не удавалось им это. Бои становились день ото дня все сильнее: земля не переставая дрожала от взрывов бомб в снарядов, кругом гарь, дым-дышать нечем, наши бойцы и командиры твердо стояли на своих рубежах.
Однажды Толя понес пищу бойцу в окоп и долго не возвращался. Тогда я взяла другой котелок с супом и тоже понесла в окоп. Только подошла к окопам, как откуда ни возьмись немец и, видно, хотел меня схватить. Я, сама не помню как, размахнулась котелком и кинула его прямо в лицо немцу и все лицо его обварила супом. А он наставил автомат в меня и выстрелил. Пуля перебила мне руку и ногу. Я упала в окоп, а в нем оказались брат и боец, которому он суп принес.
Немцы были в нескольких десятках метров, слышно было, как они кричали нам: «Русь вылазь!»
Боец стрелял беспрерывно из винтовки по немцам. Они же бросали к нам в окоп какие-то небольшие огненные шары, не знаю как они называются. Шары эти вначале горели, а потом взрывались. Один из таких шаров попал прямо на винтовку. Дуло свернуло и бойца ранило. Тогда мой брат взял вторую винтовку и начал стрелять по немцам. А я ему одной
У нас в окопе оставалась одна граната. И когда стало уже невмоготу, боец бросил гранату в немцев, и мы все трое, хоть и с трудом, выскочили из окопа.
Так мы и жили в своей землянке вместе с бойцами до разгрома немцев под Сталинградом. А потом мы узнали, что нашему отцу присвоено звание Героя Советского Союза.
Литературная запись В. Шмерлинга и Е. Герасимова.
А. Т. ФИЛИППОВ.
МОЙ СЫН САША
Больше двадцати лет жила наша семья в Сталинграде, на Дар-горе, в своем домике. Работал я приемщиком почты с пароходов и поездов. Семья была большая - одних сыновей шесть человек. Четверо ушли в армию, в пехоте воевали, на танках и бронепоезде. Двое младших дома оставались. Косте, когда началась битва за наш город, десятый год пошел, Саше-шестнадцатый. Он уже в это время хорошие специальности имел: на заводе «Красный Октябрь» сдал экзамен на слесаря, а в артели имени Шаумяна - на мастера по сапожному делу.- Меня за него люди благодарили: - Хорошего, товарищ Филиппов, вы сына воспитали!
Саша, когда еще маленьким был, стремился скорее какому-нибудь полезному делу научиться.
– Я хочу все, уметь делать сам, - говорил он мне и матери.
23 августа, когда в городе началась сильная бомбежка, мы с Сашей были за Волгой, в пригородном хозяйстве. Знакомый, работавший на переправе, помог нам вернуться в Сталинград. Город уже горел. Семья наша спасалась в убежище. Прошло несколько дней, и пока мы раздумывали,. что нам делать, немцы заняли Дар-гору. Мы оказались на территории врага. А школу, где Саша проучился семь лет, немцы превратили в солдата скую харчевню. Ночью в тот же день Саша куда-то, пропал, а утром приходит и говорит мне:
– Буду, папа, ходить, как сапожник, по немецким штабам.
Оказывается, он ночью пробрался балками через фронт, связался с нашей воинской частью в получил задание.
Собрал Саша в сумку сапожный инструмент и пошел немцам сапоги чинить. В пиджаке карманы у него были порваны, а в подоле - гранаты. Днем работает в штабах, и немцы его хвалят, а ночью подберется к штабу и в окно гранаты кидает.
Роста Саша был маленького, выглядел моложе своих лет. В воинской части кличку ему дали Школьник. Немцы, бывало, после взрыва ночь в день бегают, ищут партизан, а Саша на улице е детьми играет в «классы», прыгает на одной ноге.
Потом, уже после гибели Саши, старший лейтенант Семенихин говорил мне:
– Такого парнишки я еще не видел! Какое задание ему ни дашь - он сейчас же «Разрешите выполнять?» Повернется - и бегом.
Один раз послали Сашу в разведку из Бекетовки на «Красный Октябрь». Он прошел туда центром города, а обратно на бревне плыл вниз по Волге. Я и не думал, что Саша на такие дела способен: мальчик он тихий был. Правда, плавал хорошо - Волгу переплывал. А в ледоход, когда лодки через Волгу не ходили, Саша на левый берег, к своим, чтобы передать ценные документы карты, по льдинам перебирался.