Х 3
Шрифт:
– Джаггернаута пусть завалит для начала хоть одного, потом зыркает, — пробурчал Восьмерка, когда мы проходили мимо него.
— Как будто ты его валил, — буркнул я тихо.
– Ой, да иди ты, — махнул Восьмерка флягой мне в спину. — Какие все важные стали, посрать не с кем присесть стало.
Странно, что еще Черный не вставил свои пять копеек. Но моя боевая шиза все это время крутилась вокруг переговорщика, чуть ли не облизывая его со всех сторон длинным мясистым языком.
Мужчина чем-то неуловимо походил на проповедника, которого мы видели в лагере фанатиков. Только борода гораздо короче, как и волосы. А в остальном такое же морщинистое лицо, седая голова, безжизненные, немного безумные глаза. И рваное тряпье, обмотавшее в несколько слоев тело посланника.
Внешне я не заметил, чтобы что-то шевелилось под одеждой, но даже руки прятались в длинных рукавах балахона. Похоже, неведомая зараза специально оставляет лица нетронутыми, чтобы тем проще было маскироваться под нас.
— Приветствую, господа, — произнес старик с полупоклоном и широкой улыбкой.
Голос был хриплым, словно ему приходилось с силой выталкивать слова. Да и масляный взгляд казался мерзким. Он смотрел на нас с Хардом не как на разумных существ, а словно на милых зверюшек, которые должны были его развлекать.
— С чем пожаловал? — спросил Хард.
Его город, его люди, так что и переговоры тоже его. Я здесь, потому что самому интересно послушать, информация никогда не бывает лишней. Я это еще по восьмому сектору понял.
— Не пустите уставшего путника внутрь? — картинно удивился старик. — Не приютите гостя, не напоите его чистой колодезной водой?
— Нет, — спокойно отрезал Хард.
— Ох, ну и времена, ну и времена.
— Говори, зачем пришел, и проваливай.
— Я пришел передать вам волю Великой Матери. Вы годами убивали дорогих ей детей, жрали их мясо, разоряли гнезда. Но она милостива и готова простить вас. Она даже не будет вам мстить или стирать ваш город с лица земли. Отныне ваша земля станет землей Великой Матери. Ваш город переходит под ее опеку, а я, либо иной назначенный Матерью, будет вами править. Любой житель может встать в наши ряды по собственной воле, Мать милостива к заблудшим и всегда готова принять их в свое лоно. Каждый год, каждый десятый житель будет призван на поклон Матери. В остальном же вам будет дозволено жить как и прежде, разумеется, сдав все оружие.
— Что значит «призван на поклон»?
— Ты знаешь, что это значит, мэр, — хитро улыбнулся переговорщик. — Условия абсолютны и не обсуждаются. Времени у вас до рассвета. Если к тому времени вы не отворите врата, на поклон будут призваны все жители Канопуса.
— То, что вы просите…
— Мать не просит, — хриплый голос старика стал жестким, будто звук перемалываемых камней. — Мать глаголит свою волю моими устами. Вы либо слушаетесь воли Матери, либо получаете наказание.
— Мне кажется, — усмехнулся я, — в вашей большой семейке не хватает крепкой мужской руки. Вашу Мать неплохо было бы саму отпиз… наказать.
— До рассвета, — плотоядно ухмыльнулся проповедник. — А ты, заблудший сын, лучше бы не злил ее и поскорее сам явился на поклон. Не стоит ее злить, тебе не понравится гнев Матери.
— Бегу, бегу, волосы назад, — усмехнулся я.
Переговорщик развернулся и побрел в сторону сплошной стены Иных, занявших позиции в паре километров от стен.
— Что, не пальнешь даже ему в спину? — с сарказмом спросил я.
— Это может спровоцировать атаку. Нам дали передышку, и она нам нужна.
— А я уж думал, скажешь, что это бесчестно.
— Он не человек, на него правила чести не действуют.
– Тряпка, — прорычал Черный. — Не достоин бабочек.
Мы вернулись в город, где солдаты вовсю разгребали последствия битвы. Добивали раненых тварей, помогали своим, стаскивали тела. Стандартное брожение после боя.
Только вот атмосфера по-прежнему была напряженной, и огромная масса монстров вдалеке не способствовала боевому духу.
Вокруг Харда уже выстроился десяток людей с докладами, причем не все из них были бойцами со стены. Я заметил парочку обеспокоенных людей в относительно чистых одеждах, а значит, проблемы были и в городе тоже, пока мы тут сражались.
В итоге Хард просто махнул мне рукой и побрел в сторону центра. Я сначала подумал, что мы идем в мэрию, но нет, пошли дальше.
— Люди пытались покинуть город через южный выход, — начал пояснять Хард на ходу. — Да только не вышло. Сигнал действительно подал солдат со стены, когда увидел эту орду. Только вот эвакуироваться нам не дали. Город взят кольцо, но с тех сторон не так много Иных.
— Что с гражданскими?
— Никого не убили. Иные просто загоняли их обратно за стены и не давали выйти. Сейчас переносим оборону в центральный сектор, держать такой большой участок стены мы не сможем.
— Я думал, Канопус уже сталкивался с подобным.
— Не в таком количестве. И не в таком качестве. Я за все время в должности мэра Черепаху видел лишь один раз. Она до сих пор стоит в музее Канопуса как вымерший вид Иных. Про летунов вообще молчу. После первой войны небо всегда оставалось нейтральным до этого дня. Мы сегодня потеряли бойцов больше, чем за последний год в целом.
— Печально, — произнес я просто, чтобы хоть что-то сказать.
В целом мне было насрать, чего уж там. Да, не хотелось бы умирать тут за чужой город. Не хотелось бы терять такой стратегический ресурс для торговли. Но будем честны, мне насрать на Канопус в целом и на каждого его отдельного жителя в частности.
Да мне даже на большую часть собственного лагеря насрать. Просто ресурсные единицы, облегчающие жизнь той части лагеря, на которую мне не насрать. В каком-то смысле получается так, что я больше похож на мэра Альтаира, чем на Харда. И эта мысль даже немного пугает.
Только вот Альтаир пока стоит, а Канопус уже не очень.
И вот эта мысль уже заставляет задуматься всерьез над происходящим. Если Канопус взяли за один день так легко, то что будет с остальными городами? Да, у того же Альтаира вооружение менее потрепано. Те же автоматические турели за годы использования подверглись меньшему износу.