Шрифт:
Андрей ИЗМАЙЛОВ
ХАКИ
И прищур у одного из этих парней был узким, холодным, острым, поблескивал сталью. Бритва в его руках тоже поблескивала - узкая, холодная, острая. И держал он ее профессионально - чуть на отлете, вращая кистью. Другой из них тоже профессионал - донышко бутылки отлетело у него почти бесшумно, без стеклянных брызг: хруп! И зеленые, мутно-прозрачные клыки теперь целили прямо в лицо. Они вообще были парни не без выучки. И тот, который оглаживал в ладони мячик, мягко оглаживал, чтобы, упаси Господь, кислота не капнула на комбинезон, а выстрелила дюжиной упругих фонтанчиков - стоит чуть сжать мячик. И четвертый тоже - у него в руках ничего не было, да и руки болтались, как тростниковая занавеска. Но Хаки помнил эту натренированную безвольность у Беременного, который полгода мордовал роту перед заброской на Плато. Хаки помнил, чем взрывалась эта безвольность у Беременного, - и пропадало знаменитое на весь Корпус брюхо, набитое пивом и пайковым десантским шоколадом. И был это уже не сержант, не Беременный, а винтокрыл на предельных оборотах - и рубил в капусту. Так что Хаки быстро сообразил, что последний из этой четверки, взявшей его в кольцо - самый опасный. Начинать надо с него, с Безвольного. Тем более. Безвольный стоит вне блока - явно не подозревает, что Хаки знает "винтокрыл". И хотя притяжение на Плато в полтора раза больше, и со времен Умиротворения прошло без малого десять лет, и у Хаки отросло брюхо, как у Гризли, не меньше - но на "винтокрыл" его еще хватит. Тем более, Безвольный медлит. Вообще, все четверо почему-то медлят. Хаки не стал решать - почему. Медлят-то медлят... Но дистанция между Бритвой, Клыками, Мячиком, Безвольным и Хаки сократилась до ярда... И Хаки включился. На средние обороты. У него уважаемое заведение. Патруль заглядывает к нему только пропустить стаканчик. Других дел у Патруля к Хаки нет. И трупы в его уважаемом заведении не нужны... И Безвольный завязался в узел, не успев войти в блок. И Мячик пробил стойку головой. Клык, подрубленный под щиколотки, махнул руками, ища точку опоры, и на этот раз уже непрофессионально шарахнул бутылкой о край стола, свалился лицом в осколки. Бритва мазнул лезвием по воздуху и приложился затылком к рифленой ступеньке. Хаки сбавил обороты на нет, вылил неразбавленного на полотенце и вытер лицо, шею - все-таки тяжеловат стал для "винтокрыла". Потом плеснул в стакан на два пальца, разбавил до четырех, швырнул содержимое себе в рот и, запрокинув голову, сделал "гл-гл-гл". ...Когда сознание к нему вернулось, заколотил кашель. Хаки перхал, проламывая внезапную перегородку в гортани. Несуществующую перегородку, которая возникает после удара по горлу... Крепкие парни! Правильно угадал Хаки. Профессионалы! После "винтокрыла" очухаться, сориентироваться и достать! И еще как достать! Кто же это? Безвольный вроде в дальнем углу валялся - не мог он достать. Да, любой
Хотя они уже ввалились подогретые. И заорали, что, хозяин, четыре двойных, что Док хорошо бежит, что Док даст сто очков вперед Милашке, что Милашка уже выдохся и просто-напросто не добежит, что вся Милашкина команда в подметки не годится команде Дока, что жирные коты Милашке не помогут, что у Дока коты пожирнее, что, хозяин, еще четыре двойных и один для себя, что за победу Дока надо выпить, что нельзя не выпить за победу Дока, что еще не первый вторник после первого понедельника, но уже ноябрь, что Док, можно сказать, добежал, а Милашка все еще бежит, но плохо бежит, и шансов у Милашки никаких, что за это тоже надо выпить, что нельзя не выпить за провал Милашки! Только они не такие подогретые были, как хотели казаться. И Хаки, не любивший, чтобы его держали за идиота, прикинулся идиотом и спросил: - А что, ребята, стипль-чез - штука коварная. Попадет ваш стиплер копытом в ямку - и ну как вашего Дока Милашка и обойдет? Хотя он не был идиотом. И знал, что Док и Милашка - не мерин с кобылой, а кандидат и кандидат. И бега - выборы. И финиш, до которого оба бегут, тот самый первый вторник после первого понедельника ноября. И повелось так в их благословенной стране давно, с самого начала, триста лет как. И Хаки был далек от политики. Была у него мечта - скопить монет и открыть свое дело. И он сам ее, мечту, осуществил. Без всякой политики. Без Дока, без Милашки. И хотя исполнилось ему сегодня сорок, то есть получил он право голоса, - его это не щекочет. Он бы вообще из-за стойки не шелохнулся, если бы не Закон, который ввели еще до его. Хаки, появления на свет. Лет полета назад. Когда в первый вторник после первого понедельника ноября вообще никто не проголосовал. Начхать было избирателям, кто на них верхом сядет. Что тот, что другой. Вот тогда и Закон провели - избиратель обязан отдать свой голос либо за одного, либо за другого. Иначе... Хаки - что? Хаки Закон уважает. Хаки пойдет и проголосует. Хаки все равно, за кого голосовать. Только парни, подогретые, шумно себя вели, суетились. По плечу Хаки стали хлопать, гоготать. Мол, ну ты, хозяин, сказал. Дока мерином назвать, ну ты даешь, нового хозяина Холма, Дока нашего не знать, Дока, который тебе рай на земле устроит, не знать. Дока нашего, который о твоем процветании заботится и о процветании каждого, не знать, ну ты, хозяин, даешь!.. Тут Хаки им и дал! Назло. Что видел он их Дока кое в каком месте, что без всякого Дока он сорок лет прожил, что без всякого Дока процветает, что он, Хаки, еще поглядит, как Милашка их Дока обойдет, что он. Хаки, пойдет в первый вторник после первого понедельника и отдаст голос за Милашку. И парни его еще похлопали по плечу, еще погоготали. Потом сказали, что ладно, хозяин, с тобой не соскучишься, что ладно, хозяин, мы шутки понимаем и вместе посмеемся, что ладно, хозяин, посмеялись и будет... Но Хаки был упрям.
И кончилось это для него так, что втиснут он в угол собственного заведения, и ноги торчат выше головы. А Безвольный сонно смотрит на него и говорит: - Сейчас, хозяин, тебе будет больно. Сейчас я и эти ребята будем делать тебе очень больно. А потом ты пойдешь в первый вторник после первого понедельника и отдашь свой голос за Дока. А если ты взбрыкнешь и сваляешь дурака в пользу Милашки, тогда тебе всегда будет очень больно, пока мы будем ходить к тебе в гости. А нам у тебя, хозяин, понравилось. Уютное заведение. Мы каждый день будем приходить в гости... Хаки не смотрел на этих четверых. Он смотрел на тростниковую занавеску за их спинами. Время Патруля. Пошло время Патруля. Патруль нуждается в опрокидывании стаканчика. Каждый день в это время Патруль нуждается в стаканчике доброго крепкого пойла... Занавеска рассеклась надвое. Не Патруль. Еще четверо. Тоже крепкие парни. Удавка у одного, цепь у другого, еще кастет с шипами. И четвертый опять с пустыми руками, как у Безвольного. "Да, - подумал Хаки.
– Да, сейчас мне будут делать больно, - подумал Хаки.
– Хотя для того, чтобы сделать очень-очень больно, хватило бы и четверых, - подумал Хаки. Еще он подумал: - Может, они друг друга будут сменять?" Но они не стали друг друга сменять. Безвольный поймал взгляд Хаки и обернулся. Остальные трое тоже обернулись. И те четверо застыли. И эти четверо тоже. Молча. И все разом взорвались "винтокрылом" на предельных оборотах. Это была рубка. Бесшумная, сосредоточенная. Хаки выбрался из угла, ртутной змейкой скользнул в клозет и сел там. Ноги затекли и не слушались, голова затекла и не слушалась. Хаки отсиделся. Головой сообразил, что рубка кончилась, что рубка "винтокрылом" даже в блоке - самое большее минута. Ногами пошел. Глазами увидел семь трупов - в капусту, а восьмого, тоже иссеченного, на излете в воздухе. Руками инстинктивно заблокировался, поймал этого восьмого за ребро, превратив в труп. Ушами услышал: - Ого!!! Хаки!!! Парень! Ты что же?.. Патруль. Патруль всегда в это время нуждается в опрокидывании стаканчика. Ничего себе - день рождения! День рождения что надо! Да-а-а...
...И Док призвал нацию смотреть вперед, для чего - оглянуться назад. Да, назад! Кто десять лет назад внес законопроект о признании за синюшниками всех гражданских прав и свобод?! Да, друзья, соратники, собратья, он. Док, слышит ваши благодарные аплодисменты. Вспомним, друзья, соратники, собратья, когда каждый из вас приютил по дюжине синюшников, дав им крышу над головой, хлеб насущный, успокоение в вере. Вспомним и представим, что законопроект не прошел! Кто бы сейчас вспахивал поля, чтобы вы имели кусок яблочного пирога, которым готовы поделиться со страждущим?! Кто бы сейчас буравил породу в урановых шахтах и рудниках, чтобы вы имели свой очаг, к которому готовы пригласить страждущего?! Кто бы сейчас месил термосмолы, без которых все вы ходили бы в чем мать родила, и никто не смог бы поделиться со страждущим последней рубахой. Не говоря уж о штанах. Или других более интимных деталях туалета. Да, друзья, соратники, собратья, я слышу ваш смех. Это смех здоровой, процветающей, неунывающей страны бога и моей. Страны равных возможностей и прав! Синюшники, десять лет назад обнаруженные на Плато, беспрекословно прошедшие Умиротворение доблестными парнями нашего славного Корпуса и доставленные на Землю, по сей день оставались бы экзотичными недоносками, которых Господь в своей безудержной щедрости наделил разумом. Ибо враги нашей свободной демократии заявили, что использование синюшников на вредных, тяжелых работах - есть рабство! Рабство, друзья, соратники, собратья! Позорное пятно в нашей истории. Пятно, которое удалось смыть прапрапрадедам нашим. И нам ли не помнить, кто препятствовал этому?! Прапрапрадеды Милашки и всей его шарашки... Смейтесь, друзья, соратники, собратья! Смейтесь, ибо история повторилась! Кто десять лет назад протестовал против моего законопроекта?! Прапраправнуки прапрапрадедов, апологеты рабства - Милашка со своей командой!!! Синюшники выносливей людей в два раза, практически не нуждаются в еде и жилье, а тяжелая, изнурительная работа синюшниками используется как необходимое средство для поддержания своей жизнедеятельности. Сила тяжести на Плато в полтора раза больше земной, это мы все помним. Могли мы отказаться от подарка, который нам преподнесла судьба, всегда благоволившая к нашему избранному богом народу?! Могли мы вернуться к позору нашему - рабовладению?! Нет и нет! Мы сделали синюшников полноправными гражданами!.. О каком рабстве может идти речь?! Мы обеспечили синюшников необходимым - работой. И теперь каждый из вас имеет дюжину, а то и две синюшников для личных нужд! Дюжину, а то и две друзей, соратников, собратьев. Если же наши друзья, соратники, собратья предпочитают всем благам нашей цивилизации долбление породы в рудниках это их право! Право каждого свободного гражданина выбирать себе дело по душе! И право это синюшники получили десять лет назад вместе с одобрением моего законопроекта, да! Оглянитесь назад, друзья, соратники, собратья. Теперь киньте взор вперед! Теперь посмотрите мне в лицо! Это лицо человека, который десять лет назад начал свой путь политика, взяв нацию за руку и поведя ее к Мечте! И я приведу вас к Мечте! Да! Четыре года небольшой срок, но четыре года на Холме стоят двадцати! И я. Док, это докажу! Оказавшись на Холме! Ваш Док, друзья, соратники, собратья! До Мечты рукой подать - один день до первого вторника после первого понедельника и еще четыре года! Не так ли?! Правильно - ура!
...И Милашка призвал нацию прислушаться к Доку и по призыву Дока посмотреть Доку в лицо. И потом в это лицо плюнуть! Да, плюнуть! Десять лет назад эта синюшная рожа провела свой вшивый законопроект! И синемордые живут с нами в одних домах, ездят в одних мобилях, летают в одних шлюпах! Стоило решить трехсотлетнюю загвоздку с негритосами, как шайка Дока свалила нам на голову синюшников!.. Тут этот малый назвал их подарком! Милашка в свое время предлагал оставить этот подарочек на Плато под контролем Корпуса Умиротворения. На Плато! На Плато откопали и уран, и термосмолы! И вс?, что делают синемордые у нас на Земле, они могли бы делать там, у себя! Док и его шайка накручивают вам на мозги, что на нашей Земле тяжелый труд для синюшников необходимость, и морочат головы какой-то силой тяжести. А я вам скажу, что сила тяжести нашей монеты перевесила бы! Да! Эти синемордые вкалывали бы за нашу монету на своем Плато! А парни из Корпуса Умиротворения следили бы, чтобы они, не дай Господь, не переутомились! И мы бы не имели то, что мы имеем!.. Разве синюшники могли бы вякнуть, если бы не вшивый законопроект, которым так гордится Док и его придурки! Да, гордится! Я так думаю, что нелишне у всех у них проверить голову!.. И если бы не мой законопроект о праве на голосование с сороковника, кто поставит хоть одну монету против того, что сейчас мы имели бы в кандидатах кого-то из синемордых! Хотели бы вы, добрые граждане, чтобы на Холм взобралась синюшная тварь?! Спокойствие, добрые граждане! Спокойствие!!! Этого не будет! Пока я стою на защите ваших интересов! Ваши интересы - мои интересы! Самый долгоживущий синюшник дотягивает до тридцати пяти наших земных лет! Это благодаря мне ни один синемордый не подойдет к урне! Док, подрывающий нашу страну изнутри чокнутыми идеями о равноправии синих рож, может сожрать бумажки со своим законопроектом. И я вам говорю, что он тут же подавится! Потому как переварить это нельзя! Нельзя допустить, чтобы к Мечте вела какая-то подозрительная синюшная рожа! И мы не допустим этого! Не так ли, добрые граждане?!! Четыре года, которые мне предстоит провести на Холме, каждый из вас может быть спокоен - синюшники будут знать свое место! И Док со своей шайкой тоже будет знать свое место!.. Спокойствие, добрые граждане! Я понимаю ваши чувства! Я разделяю их! Спокойствие! Завтра! Завтра, в первый вторник после первого понедельника, мы по-другому будем говорить со всей этой сворой синемордых!!!
Док продвигался медленно. От Постамента до открытого мобиля без верха была сотня ярдов. Но эту сотню ярдов надо было пройти не спеша, не торопясь. Улыбка, рукопожатие, улыбка, рукопожатие, еще улыбка. Ему нечего опасаться. Ему, Доку, который приведет свой народ к Мечте. Народ, его народ, любит его, ему нечего опасаться. Он даже последнюю речь произнес с открытого Постамента! И мобиль у него обычной модели, без верха. Каждый, кто завтра придет на избирательный участок, видел сегодня бесстрашие Дока, бесстрашие будущего хозяина Холма! С таким парнем, как Док, можно не опасаться за будущее! Это вам не Милашка, который прячется на Постаменте под Колпак! Это вам не Милашка, который свои сто ярдов до своего пуле-бомбо-плазмозащитного мобиля идет по бронекоридору! Это вам не Милашка, который дрожит за свою безмозглую башку - как бы ее не продырявили. Это вам Док, которому некого и нечего бояться! Это вам Док, уверенный, что вокруг него друзья! И хотя Док продвигался медленно, поймать его на мушку было трудно. В прицеле снайперского линзера мелькали спины тех, кто жаждал пожать руку будущему хозяину Холма. И Док раздавал рукопожатия и улыбки до мобиля, покрытого Силовой Защитой, которую не пробьет никакой линзер. Как, впрочем, и Силовую Защиту над Постаментом, откуда Док вещал. Силовая Защита - отличная штука! И главное - невидимая! Но сто ярдов Док должен пройти без прикрытия. Сквозь Силовую Защиту руки не подашь... Док добрался до мобиля и взялся за ручку дверцы. Пространство между ним и линзером на миг очистилось от спин. Док открыл дверцу мобиля и, обернувшись к толпе, дудящей в рожки, машущей флажками, посыпающей головы конфетти... Ну! Обернувшись к толпе друзей, соратников, собратьев, воздел руку в прощальном приветствии. Линзер с коротким жужжанием выпустил заряд. Док схватился за плечо, улыбка на лице остановилась. Белый комбинезон безнадежно изгажен ярко-красной кляксой, которая лениво расплывалась под рукой. Док отнял руку от плеча, посмотрел на липкую, мокрую ладонь, крутанулся на каблуках и мягко свалился внутрь мобиля на сиденье...
Команда Дока - те-кто-мозгует-запершись-в-прокуренной-комнате, - видела вс?. Визион показал: как парни Дока в мгновение сориентировались, сделали Стену между мобилем и толпой... как мобиль рванул с места... как один из друзей, соратников, собратьев тыкал флажком с эмблемой Дока в шлюп, повисший над головами... как парни Дока с бедра зажужжали линзерами по шлюпу парализующими зарядами, - стрелявший нужен был живым... как шлюп взмыл вверх... как шлюп неожиданно завис...
– сказал первый из команды Дока.
– Он нам даст по голосу с тысячи. Особенно после того, как все услышат слова Лысого. - Да, это хороший Инцидент, - сказал второй.
– Хозяин Холма, которого пытались подстрелить враги нации и народа, - это символ. Вспомните нашу историю. А хозяин Холма, который после линзерного ранения уже на следующий день приветствует избирателей, - тем более. Сильная фигура - вот что нужно стране! И сильная фигура не тот, кто надрывается из-под Колпака, поливая непристойностями, а потом подсылает наемника! - Да, Инцидент сделал из Дока сильную фигуру, - сказал третий.
– Но вы посмотрите, что вытворяют Милашка и его парни! - Да, это тоже хороший Инцидент!
– сказал четвертый.
– Но они опоздали... В параллельном визионе, чередующем крупный план Милашки под прозрачным Колпаком с общим планом его добрых граждан, происходил Инцидент-2. Визион показал лохматого парня, выбросившего вверх не просто два победно разведенных пальца, как все. Лохматый парень выбросил вверх Что-то. Что-то блеснуло в луче, направленном на Милашку, перелетело через Стену, сделанную командой Милашки. Визион показал крупный план Милашки под Колпаком. Визион показал, как это Что-то ударилось о Колпак и скатилось по его стенке. Как Милашка увидел это Что-то и проводил его взглядом. И как это Что-то бабахнуло у основания Колпака. И Колпак стал крениться набок. И еще больше накренился. И перевернулся вверх дном, прихватив ободом Милашку. И Милашка, будто с Горок, скатился на самое дно Колпака. Визион снова показал ораву и лохматого парня, который оттолкнулся от пола и подскочил над всеми и над Колпаком с Милашкой. Визион показал ноги Лохматого, обутые в "бетменки" последней модели "Джамп" с дюзами на каблуках. Еще визион дал всеобщий план: Лохматый швыряет сверху в перевернутый Колпак что-то, снова бабахает... Лохматый приземляется в пятидесяти ярдах, снова отталкивается, снова подскакивает... Милашка тяжело ворочается в луже красного на дне Колпака. Милашка встает на одно колено... Команда Милашки палит из линзеров по Лохматому... Лохматый срезан на взлете... Лохматый пикирует... Лохматый пикирует в Колпак... Милашка уже стоит, чуть сгорбившись и покачиваясь... Милашка встречает Лохматого прямым блоком, ухватывает за ворот комбинезона и резко рвет вниз... Из прорехи сыплются эмблемы Дока, они сыплются в лужу красного у щиколоток Милашки... Орава ревет... - Умойся моей кровью, падаль!
– ревет Милашка. Зачерпывает горсть из лужи красного и выплескивает в лицо Лохматому.
– На нем моя кровь!
– ревет Милашка. Потом двумя пальцами берет набрякшую эмблему Дока из той же лужи. - На ней кровь!
– ревет Милашка.
– Да падет эта кровь на головы тех, кто ее пролил! Орава ревет.
Команда Милашки - те-кто-мозгует-запершись-в-прокуренной-комнате, - видела вс?. - Мы им вставили!
– сказал первый из команды Милашки.
– Парни Дока опередили нас всего на пару минут, зато Милашка взял Лохматого сам, своими руками. - Да, мы им вставили, - сказал второй.
– Но парни Дока все-таки нас опередили. И будут говорить о праведном гневе, вызванном покушением на Дока. Мол, гнев нации неудержим, и Лохматый - лишь ответ на Лысого. - Но мы им все равно вставили, - сказал третий.
– Что бы ни болтали парни Дока о праведном гневе. Лохматый скажет все, что нужно, чтобы они заткнулись. - Да, - сказал четвертый.
– Лохматый скажет. И они заткнутся. Но у них Лысый. Лысый скажет. И заткнемся мы. Мы отработали, что скажет наш Лохматый с эмблемой Дока. Но и они отработали, что скажет их Лысый с нашей эмблемой. - Да, - сказал первый.
– Инцидент нам голосов не прибавит. У команды Дока головы тоже варят. - Да, - сказал второй.
– Но их Инцидент не прибавит им голосов тоже. Думаю, они не выпустят Лысого на сцену и свалят все на красных. Лысый агент красных. - Да, - сказал третий.
– Тогда наш Лохматый - тоже красный... Тогда враги нашей демократии решили покончить сразу и с Доком, и с Милашкой. И воспользоваться возникшими беспорядками. - Да, - сказал четвертый.
– Каждый остается при своих. И Милашка, и Док очухаются к завтрашнему утру. После сегодняшнего - завтра оба должны быть в форме. Отмоются от кетчупной крови и сделают заявление о коварных красных. И избиратели еще тесней сплотятся. - Вокруг кого?
– сказал первый.
– Вокруг Милашки?.. А если нет?.. Так что наш последний шанс - этот... как его?.. Хаки!.. И времени у нас меньше суток...
– ...И времени у нас меньше суток, - сказал первый из команды Дока. Думаю, Милашкина шарашка уже просчитала все варианты. Так что наш последний шанс - Хаки.
Хаки подумал, что неплохо бы снова устроить всем этим "винтокрыл". Всем этим в одинаковых белых комбинезонах, только с разными эмблемами. Потому что у него уважаемое заведение, куда каждый может зайти опрокинуть стаканчик, поглазеть визион, сделать ставку, даже набить неприятелю физиономию. Но каждый должен чувствовать, что хозяин здесь Хаки. Даже те четверо и четверо, которые вчера устроили рубку, чувствовали, что хозяин здесь Хаки. И двойка Патруля, утрамбовавшая все восемь трупов в дежурный мобиль, приняла порцию за счет Хаки и по-свойски похлопала по плечу. Потому что Хаки защищал свое имущество, не говоря уж о жизни. И Хаки даже не стал говорить, что эти две четверки поубивали друг друга без его вмешательства. Потому что это никого не касается. Зато каждый теперь убедился, что хозяин здесь Хаки. И он, Хаки, может это доказать не одному, не двум, а целой банде молодчиков с кастетами, цепями, бритвами... Но все эти в белых комбинезонах, нагрянувшие с утра, отнюдь не оспаривали его положение хозяина. Наоборот! Они хорошими, громкими голосами вещали в свои микрофоны, что именно он, Хаки, настоящий парень. Но Хаки не чувствовал себя настоящим парнем и хозяином как раз с тех пор, как все эти в белых комбинезонах притащились сюда в шлюпах и мобилях, расставили вокруг его заведения Ящики и устроили Аквариум. Потому что хозяин не тот, кто живет в аквариуме, а тот, кто следит, как в этом аквариуме живется. И штука эта запросто может довести до психушки, а то и еще до чего похуже. И Хаки вспомнил про Гризли. Про лучшего центрового с тех времен, как спейсбол получил "вид на жительство" и даже обзавелся своей федерацией. И Хаки те три недели было не оторвать от визиона, хотя Финалы кончились и показывал визион не Большой Полигон, где парни ведут Финалы. Где Гризли показывал, на что он способен и на что не способен больше никто. А показывал визион Бункер Гризли, где тот жил - ел, пил, спал. В общем, то, на что способен каждый. Но это был Гризли! И поэтому Хаки было не оторваться от визиона. И не только ему, но и каждому владельцу визиона. Гризли был первым, кому устроили Аквариум. Поэтому он не обратил внимания на Ящики, взявшие его Бункер в плотный круг. Поэтому вел себя так, как считал нужным. Но это был Гризли! Понятно, что все остальные каналы визиона на эти три недели объявили каникулы. И включились только после... После того, как Гризли... Кто не помнит, что сделал Гризли, когда сообразил про Аквариум?! Каждый владелец визиона надолго запомнил. И Хаки запомнил: как у него, у Хаки, началась трясучка, застучали зубы, и стало мокро и холодно лбу, плечам, животу. Но взгляда от визиона Хаки не отвел. И теперь помнил последний крупный план Гризли, когда тот ухватил спейсбольный Шар и... А ведь Гризли был парнем что надо! Шесть с половиной футов, двести сорок фунтов, реакция - семнадцать в секунду, спейсбольный актив - сто сорок два безнадежных. И все-таки Гризли не выдержал... И тогда же те-кто-на-Холме, ввели поправку, запрещающую Аквариум. И тогда же, сразу после поправки, каждый владелец принес к Холму свой визион в знак протеста. И получилась пирамида выше Холма. И те-кто-на-Холме, ввели поправку, отменяющую поправку, запрещающую Аквариум. Так все это было. И Система Мрак была, CM-противоаквариумная. И обошлась она в большую монету тем, кто опасался Аквариума. Правда, выложить большую монету для тех, кем интересуются на уровне Аквариума, не проблема. У Хаки такой большой монеты не наскреблось бы, хотя заведение у него уважаемое и доходное. Но недельная выручка втрое меньше, чем сумма того же Гризли за один Финал на Большом Полигоне. Короче, на личную СМ Хаки не потянул бы. И не нужна ему личная СМ. Устраивать Аквариум из обычного заведения, пусть уважаемого и доходного, - дело, не стоящее и одного Ящика. Хаки - не Гризли. Хотя тот же Беременный перед заброской на Плато стравливал роту Хаки с соседней ротой на Полигоне. Беременный считал, что хороший спейсбол - лучшая разминка перед Умиротворением. И Хаки неплохо провел Игру, и в его спейсбольном активе был один безнадежный. Но по сравнению с тем же Гризли Хаки - сопля в полете. Тем не менее, в спейсболе Хаки разбирался неплохо. И каждый Финал смотрел по визиону, и всегда ставил на команду Гризли. Он ставил на команду Гризли потому, что этих парней в каждой Фазе устраивал только "один-ноль". В крайнем случае - "ноль-ноль". Ведь при "ноль-ноль" рано или поздно можно добиться "один-ноль". Тем более имея на своей стороне Гризли. А Гризли ни разу не допустил "ноль-один". А теперь Хаки не знал, на кого ставить... Ему исполнилось сорок, и по Закону он обязан отдать свой голос, иначе... И он бы его отдал. И когда кончилась рубка в его уважаемом заведении, ему было все равно, на кого ставить. Потому что у первой четверки была эмблема Дока, но у второй четверки была эмблема Милашки. И Вислоусый из Двойки Патруля расстегнул комбинезон с эмблемой Дока на одном из трупов, и на изнанке проступила эмблема Милашки. И Вислоусый хмыкнул: "Подставные!" А Нафабренный из Двойки Патруля расстегнул комбинезон с эмблемой Милашки на одном из трупов, и на изнанке проступила эмблема Дока. Нафабренный тоже хмыкнул. И сказал: "Да, подставные!" И теперь Хаки не знал, на кого ставить. У Вислоусого на фуражке вместо кокарды была эмблема Дока. У Нафабренного - эмблема Милашки. И они приняли порцию за счет Хаки, по-свойски похлопали по плечу...
И Хаки проворочался в постели всю ночь. В ночь с первого понедельника на первый вторник. Он знал, что завтра должен отдать свой голос. Он только не знал, на кого ставить. Он видел по визиону Инцидент с Доком, он видел Инцидент с Милашкой. Он был далек от политики и думал, что ему все равно, на кого ставить. Но четверо и четверо с разными эмблемами его насторожили. Но Двойка Патруля с разными эмблемами его насторожила. И Хаки проворочался в постели всю ночь. До тех пор, пока окно из черного не стало серым. И Хаки готов был поставить все свое уважаемое заведение против одной монеты - он не заснул ни на секунду. И когда окно стало серым. Хаки увидел на фоне этого окна силуэт. Хаки слышал скрипение матраса, когда перекладывался с боку на бок. Хаки слышал свое перханье - память о вчерашнем ударе по горлу. Хаки слышал бульканье и звяканье стекла о стекло, когда наливал себе неразбавленного, чтобы унять перханье и наконец заснуть. А больше Хаки ничего не слышал, ни шороха. И тем не менее между его постелью и окном был силуэт человека. Хаки инстинктивно сделал блок, включился на полные оборо... Человек сделал ему больно. Человек даже не двинулся с места, но сделал Хаки очень больно, начхав на блок и на полные обороты. Потом человек отдернул рукав комбинезона, и Хаки увидел на его запястье татуировку знак Службы Безмятежности. "Что-то за последнее время слишком часто мне стали делать больно", подумал Хаки. Еще он подумал, что теперь понятно, почему он ничего не слышал, почему не сработал блок и полные обороты. Служба Безмятежности это серьезно. И Хаки насторожился еще больше. Надо же! Служба Безмятежности! Что может понадобиться Службе Безмятежности от хозяина уважаемого заведения?! И человек ему объяснил. И все оказалось просто. Оказалось, что интересы Национальной Безмятежности требуют от хозяина уважаемого заведения завтра... уже сегодня, в первый вторник после первого понедельника, пойти и отдать свой голос за кандидата. И кандидат этот - Док. Оказалось, что Общий Компьютер выплюнул накануне данные о соотношении голосов. И соотношение это - "ноль-ноль". А Общий Компьютер никогда ни в чем не ошибается и учитывает вс?. Итак, в первый вторник после первого понедельника должно решиться, кто проведет четыре года на Холме. И голоса разделились поровну. "Ноль-ноль". А Хаки сегодня... вчера исполнилось сорок. И Хаки по Закону должен отдать свой голос. Хаки отдаст свой голос за Дока. Этого требуют интересы Национальной Безмятежности... Татуировка на запястье - не эмблема на комбинезоне. Татуировка не проступит с изнанки своей противоположностью. Так что Хаки отдаст свой голос Доку и за особые заслуги перед Службой Безмятежности получит кучу монет. Или Хаки не отдаст свой голос Доку. Тогда другое дело. Тогда он не отдаст свой голос и Милашке. Так как его, Хаки, просто дематериализуют. Он, Хаки, понимает, что означает этот термин? Отлично! Он, Хаки, давно обратил на себя внимание Службы Безмятежности своей сообразительностью... Так что все оказалось просто. От него. Хаки, которому вчера исполнилось сорок лет, зависело, кто взберется на Холм. Так что все оказалось сложно. Потому что, когда человек Службы Безмятежности кончил объяснения, раздался другой голос: "Любопытный ход!" И на фоне противоположного окна прорисовался еще один силуэт. Силуэт тоже отдернул рукав комбинезона, и Хаки увидел точно такую же татуировку. - Все верно!
– сказал второй.
– Только наоборот. Голос не Доку, а Милашке. В остальном - без ошибок. И про интересы Национальной Безмятежности, и про дематериализацию, и ... про кучу монет. И Хаки не знал, на кого ставить. Эти двое не кинутся друг на друга, как те четверо и четверо. Каждый сотрудник Службы Безмятежности практически неуязвим. Но он. Хаки, уязвим Службой Безмятежности. И еще как уязвим... И он. Хаки, сам бы отдал кучу монет, чтобы не стоять сейчас между этими двумя. По ногам ему сквозило, но мурашки по телу расползались не от этого. Хаки подумал: похоже на Финал спейсбола. "Один-ноль" устраивает. "Ноль-ноль" - куда ни шло. Но не "ноль-один"... Хаки всегда ставил на команду Гризли и всегда был в выигрыше. А сейчас Хаки не знал, на кого ставить. "Один-ноль" для одних означало "ноль-один" для других. И любая из сторон предпочтет "ноль-ноль", стоит только Хаки решить в чью-то пользу. И по ногам ему сквозило. И окна из серых стали белыми. И первый вторник после первого понедельника вступил в свои права...