Халява
Шрифт:
— Понял, Владимир Николаевич, узнаю.
— Только прошу тебя, поделикатнее, — улыбнулся генерал, зная, что майор расшибется в лепешку, но задание выполнит. — Слишком уж известная личность. Деятель мирового масштаба.
— Есть поделикатнее, товарищ генерал! — ответил Сергей Валентинович. — Пошурую в домашнем фотоархиве его родителей. Они до сих пор проживают в Новокачалинске… Думаю, что это будет просто — особой охраны у них нет.
— Отлично! — генерал бесстрастно кивнул.
— Владимир Николаевич, разрешите мне ознакомиться с этим документом. — Сидоренко указал на книгу. — В интересах следствия…
— Правомерное требование, Сергей Валентинович, — не стал спорить генерал. —
— Арабским — да, немного древнееврейский, египетским письмом почти не владею.
— Хм… Весьма похвальные знания! — произнес Кузнецов. — Достойную смену подготовил полковник Елистратов…
— Как он там, в отставке? — поинтересовался майор. — Мне стыдно, что так и не нашел времени навестить старика…
— Полковник в норме, отдыхает душой и телом. Ковыряется на даче, ходит на рыбалку… В общем, стал нормальным пенсионером. Ты тоже навести его как-нибудь.
— Обязательно навещу… А вы, товарищ генерал… не собираетесь?
— Это ты о пенсии, что ли? — Кузнецов шевельнул зарослями бровей. — Как-то не думал я об этом. — Он лукаво прищурился.
— Но вы же старше полковника… — не отступал Сидоренко. — Неужели тоже не хочется на рыбалку, по грибы-ягоды, дача…
— Ну и настырный же ты, Сидоренко! — рассмеялся Владимир Николаевич. — Вот поработаем мы с тобой в плотной связке, получишь более высокий доступ — тогда поймешь, почему я о пенсии и не мечтаю. Книгу запросишь в архиве, разрешение я тебе напишу. Работай, майор!
— Разрешите идти, товарищ генерал? — Сидоренко поднялся из кресла.
— Разрешаю, майор. Держи меня в курсе.
— Так точно! — отчеканил Сергей Валентинович и вышел из кабинета.
Генерал смотрел ему в след, одобрительно качая головой:
— Толковый сотрудник, хорошая замена полковнику Елистратову… Эх, Олег Палыч, Олег Палыч, как же быстро ты сдал… Мне казалось, что совсем недавно ты был сопливым юнцом… И уже отставка. Теперь придется привыкать к майору.
Я сидел в кабинете своего подмосковного особняка, откинувшись на спинку кресла и сложив ноги в лакированных ботинках на полированную столешнику антикварного письменного стола, принадлежащего какому-то средневековому французскому корольку. По-моему Людовику Четырнадцатому. В моей руке дымилась коллекционная кубинская сигара, к которой я прикладывался время от времени, пуская в воздух ароматные серые кольца. Мне было скучно и грустно. И это в мой день рождения! За пробежавшие с момента моего перемещение в прошлое двадцати лет, я достиг всего, чего хотел: славы и денег. И то и другое мне приелось, перестало радовать, перестало будоражить кровь. Меня уже не радовала даже собственная неуязвимость… Хотя, нужно признать, что без уникальной способности моего организма, я бы уже давно склеил ласты. Не считая первого, самого тупого случая моей смерти, меня убивали более десятка раз: резали, отстреливали, даже взрывали. Но я всегда неизменно воскресал, планомерно отлавливал исполнителей, убирал заказчиков… Да, много было интересного и веселого! В конце концов, я перестал бояться даже смерти… Остались только неприятные, болезненные воспоминания. И все… А когда человеку нечего больше желать, нечего бояться, жизнь теряет свои краски. Начинается скука. Скукота. Скукотища! Разве я мог подумать тогда… Может быть, моя проблема в том, что я так и не смог никого полюбить? Что мне не о ком заботиться кроме своих престарелых родителей? Об этом мне постоянно талдычит мама, когда я их навещаю. Я так и не выполнил данное ей обещание жениться. Мне вновь тридцать шесть. И я вновь один. Ни жены, ни детей. Ну не встретил я свою половинку, хотя знал в своей жизни множество
В кабинет, предварительно постучав, вошла Машка. Да-да, та самая Машка, первая встреча с которой вышла такой горячей и пикантной. Даже сейчас, вспоминая то давнее знакомство, что-то "поднимается у меня в душе". Расставшись с ней осенью 89 года, мы не виделись почти четыре года. А, по-моему, в 93 году, когда я был уже известным и популярным, она выловила меня возле "Останкино" после съемки какого-то очередного телешоу. К тому моменту она уже закончила институт, но продолжала работать в гостинице. Правда, уже не уборщицей, а кем-то там по снабжению. За эти годы она похорошела, и страсть вновь поглотила нас. Нет, это была не любовь, а нечто животное — удовлетворение природных инстинктов. С тех самых пор она работает у меня. Пресс-секретарем. И справляется со своими деловыми обязанностями на все сто процентов. А не с деловыми — на все двести. Меня это вполне устраивало. Её тоже.
— Сергей Вадимович, — прощебетала она, войдя в кабинет, — вам целая куча корреспонденции.
Она вывалила на стол полную охапку плотных белых конвертов.
— Машка, оставь свой деловой тон за порогом! — желчно заявил я, стряхивая пепел на дорогой персидский ковер. Тоже, между прочим, раритет — семнадцатый век.
— Сережа, ты чего захандрил?! — Машка изменилась в лице. — Ты ж именинник сегодня! Что за упаднические настроения?
— Кризис среднего возраста, — угрюмо буркнул я. Не до конца прогоревший уголек, упавший с кончика сигары, тлел на дорогом ковре, распространяя зловоние.
— С ума сошел? — рассердилась Машка, затаптывая очаг возгорания. — Пожар решил устроить? — На светлом ворсе проявилось уродливое прожженное пятно. — Такую красоту испортил!
— Купишь новый. Все равно бабки некуда девать!
— Сережа, ну что с тобой? Устал? — Она обошла мое кресло и принялась массировать мне шею. — Тебе нужно расслабиться… Ну, потерпи еще чуть-чуть! У тебя вечером столько встреч… Концерт в Кремлевке…
— Отмени все встречи. И на концерт я не поеду! — неожиданно заявил я. — Это мое день рождения! И я проведу его, как хочу, а не в угоду всей этой бражке!
— Ты что? — Машку даже оторопь взяла. — Там такие люди будут… Президент с премьером, заграничные гости, известные деятели культуры и искусства…
— Да идут они лесом, эти деятели! Подумаешь, президент! Да я в любой момент могу выставить на выборах свою кандидатуру. А рейтинг популярности у меня повыше, чем был у Рейгана в его годы… Но ты же знаешь, что я принципиально не лезу в политику. Нет, лучше я сам в тайгу съезжу, проветрюсь…
— И думать об этом не смей! — заявила Машка. — Закончится все — дуй на все четыре стороны: хоть в лес, хоть по лесу! А я сейчас ты себе не принадлежишь — ты лицо публичное, ты — имя, ты — бренд…
— Какой я, к чертям бренд? Я — бездарность, плагиатор… Правда, Великий Плагиатор, этого у меня не отнять.
— Нет, ну я, конечно, знала, что все гениальные люди с катушек слетают рано или поздно… — Она бессильно развела руками. — Но вот чтобы так внезапно… Ну-ка сейчас же возьми себя в руки!
— Может быть ты и права… — Я скинул ноги со стола. — Куда едем сначала?
— Совсем другое дело! — обрадовалась Машка. — Значит, через два часа нас ждут… Ой, Сережа, я совсем забыла. — Она поковырялась в пачке писем и выудила один ничем не примечательный конверт. — Очень странное письмо. Я ничего не поняла. Может, ты знаешь?