Хан с лицом странника
Шрифт:
— А вы чего по своим палите? Мы до вас едем, предупредить о набеге басурманском, а вы из пищалей по нам? Чего случилось?
— Едва ноги от них унесли, — ответил Михаила Митрофанов, перебросившись настороженными взглядами с Тугарином Кошкаровым, — побывали уже у нас они. Как только мы живы остались…
— А брат мой где? — выкрикнул Герасим.
— В полон его взяли и остальных мужиков с ним, — не глядя в глаза, ответил Михаила.
— А вы как от них ушли? Или откупились чем? — подозрительно поглядывая на мешки, что
— Пальнули пару раз, вот и пробились, — неохотно ответил Тугарин, — чего тут хитрого?
— А остальных на погибель бросили?
— Так чего нам животы свои за них класть?! Такого уговору у нас не было. Каждый сам по себе.
— Так, может, поубивали их? Откуда знаете, что в полон увели? — не унимался Грибан.
— Увели. Из лесу видели, как с веревками на шее повели с собой. И Богдашку твоего тоже. Потому и говорим.
— Дорогу покажешь? — вмешался в разговор Едигир.
— Я тебе, песья морда, такую дорогу покажу… — Заорал Тугарин, — нас к своим сородичам завести хочешь? Да?
Едигир понял лишь часть сказанного, но интонация, с которой выкрикивал каждое слово Тугарин и плещущие злобу глаза говорили сами за себя. Он, слегка натянув повод, направил коня на толстомордого, тесня его к дереву. Тот, лишенный ружья, выхватил из-за пояса кинжал с костяной ручкой и замахнулся…
— А ну, подходи сюда, я требуху из тебя выпотрошу! Едигир, мгновенно вскинув правую руку вперед, концом плети достал до запястья толстомордого. Кинжал выпал, и Герасим, ловко подхватив его, приставил к горлу Тугарина.
— Веди меня к брату, а то тут оставлю ворон кормить!
— Как ты смеешь на господского человека оружие наставлять? — завопил Михаила.
— Помолчи, пока цел, — успокоил его Грибан, — нам ведено людей с варниц вывести живыми. Так не мешай нам.
— Да мы и не мешаем, — забормотал тот, — кто мешает… Идите, ищите, а мы причем?
— Брось его, сами найдем дорогу. Я следы найду и брата твоего выручим, — предложил Едигир. Но Герасим упрямо мотал чубатой головой, продолжая держать кинжал у горла Тугарина.
— Нет, без них не пойду. Они братку продали, заложили. Он мне говорил о том.
— Чего болтаешь, — заорал перепуганный Михаила, — ножик-то убери, а то с тебя спросят за господского человека.
— Эй, Грибан, проверь-ка эти мешки. Поглядим, чего они на себе волокут, когда едва живые сбечь успели от басурмана.
— Нашли мы те мешки и даже не поглядели, что лежит в них! — завопил Михаила и кинулся в глубину леса.
— Стой, не дури, — крикнул Насон Рябухин и в несколько прыжков настиг приказчика, свалил его на землю, скрутил руки кушаком. Грибан спокойно подошел к мешкам, легко поднял один, развязал и вытряхнул на землю содержимое. Мягко выскользнули, серебрясь переливчатым, сверкающим на солнце мехом шкурки соболей, куниц, а вслед за ними тяжело брякнулись один подле другого два серебряных браслета.
— Вот это да! — выдохнули все. Едигир с недоброй усмешкой спрыгнул с коня, подошел к брошенным на землю шкуркам. Взял одну в руки, помял, встряхнул, чтобы волны побежали по искристому меху, и проговорил негромко:
— Однако, плохие шкурки нашли. Кто-то выбросил, а вы подобрали. Совсем плохой мех, — и с презрением отбросил шкурку, вытер руку о колено. Герасим шагнул к содержимому мешков, оставив без внимания Тугарина. Тот, воспользовавшись этим, бросился в лес, петляя меж деревьями. Герасим было кинулся за ним, но Едигир повелительным окриком остановил:
— Нет! Пусть идет! Так надо. — Герасим в недоумении повел плечами, но вернулся.
— К ним побежал. Пусть. — Пояснил Едигир, показывая рукой. — Крепость там, а он вон куда пошел. Найдем.
— Как найдем-то? Он хитрющий, уйдет, а потом на нас все и свалит, — горячась, выкрикивал Герасим.
— Он правильно говорит, — подал голос Грибан, подходя к ним, — пусть идет, а мы его и выследим. Василий прав. Он же не в городок побежал, а за подмогой к сибирцам, чтоб на нас их навести. Понял?
— Так ведь убьют же, — в растерянности произнес Герасим, — а то и в полон угонят. Чего ж доброго в том? — тут завизжал лежавший на земле Михаила:
— Развяжите меня! В штаны залез какой-то. Кусает. Ой, не могу! Ой, развяжите руки!
— Расскажешь, как мужиков наших в полон отдал за шкурки, тогда развяжем, — предложил Грибан, — а так и не подумаем, лежи.
— Никого не продавал! Нашли мы те мешки в лесу. Не пропадать же добру. Вот и подобрали.
— Врешь ты все, — Герасим подошел к приказчику и зло пнул его поддых ногой, — говори, где мой брат, а то забью до смерти.
— Погоди, — остановил Герасима Едигир, — вяжи его лучше к дереву. Сейчас много говорить будет. Я сейчас… Мужики с недоумением поглядели вслед скрывшемуся в чаще Едигиру и, подняв приказчика с земли, подвели к толстенной ели. Разлапистые ветки не давали прижать его к самому стволу, а потому привязали его к основанию двух веток, но достаточно прочно, проверили, подергав за кушак.
— Не убежит, — хмыкнул, покашливая, Насон Рябухин, — а убежит, так все одно, поймаем. Стой, хуже будет, — и погрозил Михаиле жилистым кулаком.
— Куда десятник наш отправился? — почесал в голове Грибан. — За хворостом, что ли? Костер, верно, разложит под этим… — Проговорил в раздумье. — Так и тут, рядом хворосту полно… Чего-то он задумал, не пойму.
— Сейчас узнаем, вернется, — загудели остальные мужики, предчувствуя что-то необычное в задумке десятника.
Тот не заставил себя ждать и вскоре вернулся, неся на вытянутых руках две еловые ветки, на которых лежали сухие листья и желтая хвоя. Усмешка блуждала на его обычно спокойном и замкнутом лице. Еще издали он крикнул: