Ханкерман. История татарского царства
Шрифт:
Со смертью Фатимы Касимовское царство ушло в историю.
Сказ 14. Время уходить
Год 1680 год от Р. Х. или 1091 год от Хиджры.
Новое и прошлое
Огромный вожак вороньей стаи уже не смешил, а пугал обывателей Касимова, спешно крестившихся, едва заслышав его раскатистое «Хар-р-рар!» Русский воевода давно подумывал избавиться от ворона и приказал было стрельцу пальнуть из пищали по его гнезду на высокой сосне, но местные татары вдруг воспротивились. Воевода не совсем понял сбивчивые
В базарный день Хасан слетал со своей сосны к торговым лавкам и важно вышагивал по прилавкам с нарубленным мясом – бараниной и кониной. Придирчиво стучал клювом, выбирал небольшой кусок посочнее, возвращался с ним на свое дерево, тяжело хлопая крыльями. И у торговца, чье мясо выбрал в этот день Хасан, торговля была непременно успешной.
Удачей считалось и найти перо Хасана. Говорили, что если зашить его в полу халата – купец-урус никак не сможет обмануть татарина. А если собрать дюжину перьев Хасана, то можно найти клад самого Шах-Али!
Сам Хасан перестал путешествовать и почти не следил за многочисленными наследниками рода Беркузле. У них-то все было хорошо.
Пообедав, ворон впадал в привычную полудрему со снами. Ему снились славные битвы и сытные обеды. Он видел яростную несущуюся во весь опор татарскую лаву, слышал крики и предсмертные хрипы людей, гибнувших под копытами лошадей. И боевой клич дикого воинства «Хар-рар, хура-рар!» И, вдруг проснувшись, Хасан присоединялся к этому общему кличу, заставляя сородичей пугаться и взлетать.
Но теперь его сны стали нарушаться звоном колоколов с христианских храмов. Менялись времена, менялся город.
Чудачества Фатимы
Салтаншу Фатиму, оставшуюся на царстве, мало кто принимал всерьез. Сами татары говорили – негоже женщине править мужчинами! Но род сеидов, потомков Шах-Кули в Касимове уважаем, а потому городские хоть и посмеивались в сторону, но салтанше не перечили. Пусть себе чудит.
А салтанша чудила. Утром приказывала немедленно восстановить уничтоженные пожаром крепостные стены или даже заменить их каменными. Правда, к вечеру уже забывала о своем приказе. Могла остановить какого-нибудь уруса прямо на улице и заставить долго себе кланяться. Или велела катать ее в золоченой повозке, впрягаясь вместо лошади. На базаре она важно ходила меж самых богатых лавок и указывала, что положить в ее повозку. Выбирала самое лучшее, и ни за что никогда не платила по праву касимовской царицы. Ее псарь шел следом и за все расплачивался с торговцами, но потихоньку, чтобы старуха не заметила.
Иногда Фатима вдруг приказывала ехать в монастырь и уединялась в часовне у склепа любимого внука. Татарки сплетничали, что она даже крестилась на образа урусского бога. А в праздник Ураза-байрам салтанша повелевала заколоть барана, сама готовила жирный плов и ехала в посад, ходила по самым бедным избам, угощала. Могла купить детишкам медовых пряников, хозяйке – подарить отрез на платье. В общем, чудила.
А еще разговаривала с вороном. Сядет во дворе под навесом, положит в миску плова с мясом, поставит на стол и ждет Хасана. Ворон делает несколько неспешных кругов над двором царицы, потом слетает на стол, кланяется, говорит: «Салам», степенно угощается пловом и внимательно слушает салтаншу. А она гладит птицу и вспоминает своего мужа Алп-Арслана, и сына Бурхана, и внука Иакова. Рассказывает, как ждала мужа из походов, а сына из Москвы с подарками от самого царя урусов. Как читал ей внук священную книгу урусов – Евангелие, а она жалела распятого пророка Иссу и даже плакала. Но все чаще Фатима вспоминает свое детство, а также прошлых правителей Касимова и вообще славные давние времена.
– Состарилась я, Хасан, и уже вижу близкую кончину, – вздыхая, говорит Фатима. – Чувствую, будто со мной состарилось и умирает Касимовское ханство. Где в наши дни доблестный Касим и славный сын его Даньяр?.. Есть ли сегодня у Ханкермана хитроумный и непокорный судьбе Шах-Али?.. Нет, мой дорогой ворон, нет этих смелых и могущественных мужей, я осталась одна. В прошлом большое касимовское войско, наводившее ужас на западного врага и вызывавшее уважение у остальных татар. Где несли службу славные уланы, теперь русские стрельцы и воевода. Вместе со мной уходит и славная история ханства, Хасан. Но на все воля Аллаха. Знать, мы свое главное дело окончили, да?..
Не замолкает Фатима, но мысль ее становится все тусклее и запутанней, путаются имена и времена… Иногда она так сидя и засыпает. И старый ворон дремлет рядом, полностью с ней согласный.
В одно морозное утро 1681 года Хасан проснулся неожиданно рано, затемно. Словно что-то кольнуло в груди. Посмотрел вниз на свой город. Все тихо, Касимов спит, укрытый снежным покрывалом, от остывающих очагов поднимаются дымки. Только в старом ханском дворце вдруг осветились окна. И бабий вой раздался из тех окон, громкий вой с плачем и причитаниями.
Фатиму-салтан похоронили спешно. Несли гроб на плечах, а шли чуть ли не бегом, чтобы успеть, как положено у правоверных, до заката солнца. Гроб подвесили на цепях в недостроенном текие на старом кладбище.
С уходом Фатимы-салтан истекло время Касимовского ханства. Яркая двухвековая жизнь, наполненная битвами и мирными передышками, славными страницами и годами смуты, уходила в историю. Никто еще не понял, что закончилась целая эпоха, но ворон уже почувствовал: события, свидетелем которых он был, подошли к концу.
Хасан всю дорогу летел над траурной процессией, изредка протяжно кричал, а с темнотой, когда кладбище опустело, сел на крышу текие и снова говорил с Фатимой-салтан, ведь только им, древним воронам, доступна связь мира верхнего с нижним.
Фатима не сожалела о своей кончине, она достаточно пожила, многое повидала. Она скорбела об ушедшем вместе с ней царстве. И еще о том, что единственный сын и любимый внук, ставшие христианами, не упокоятся рядом с ней на татарском кладбище. Что не увидятся они никогда.
Хасан успокоил: еще увидятся, в верхнем мире разницы нет, в верхнем мире все равны, и каждый получит по делам его…
Время уходить
Старость – не радость даже для ворона.
Хасан понимал, что уже очень стар, что его время прошло. Однажды холодной ночью разразилась гроза с громом, заставившим воронов взлететь. И молния ударила в старую, самую высокую сосну, на которой в последние годы жил Хасан. Древнее дерево загорелось, а к утру рухнуло.