Ханна
Шрифт:
— Я просто не хочу поднимать шум из-за пустяков, — кротко сказала Ханна. — Правда, не беспокойтесь за меня, пожалуйста. Я переодену чулок и снова пойду помогать, если позволите. Не надо зря беспокоиться.
Мистер Марстон тепло ей улыбнулся.
— Вы настоящий боец, Ханна, настоящий боец!
Сменив чулки, Ханна вернулась в зал.
— Ты точно хочешь подавать на эту сторону стола? — спросила Флорри. — Тебе ведь придётся прислуживать Лайле.
— Вот именно!
Но Лайла даже не подняла глаз на Ханну, когда та подошла к ней сперва с подливой к блюду из меч-рыбы, затем с салатом и, наконец, с десертом: заварными пирожными под шоколадным соусом.
— Не желаете ещё соуса,
— Привет, Ханна. Ты как? — обернулась к ней Этти, когда Ханна подошла с соусником к ней.
— Здравствуй, Этти. Мне кажется, милая, тебе не полагается разговаривать со мной при гостях.
— А мне всё равно. С кем захочу, с тем и буду разговаривать.
Ханна знала, что продолжать такую беседу не следует, и двинулась дальше.
После обеда гости перешли на второй этаж, в большой бальный зал. Оркестр занял своё место, и музыканты стали настраивать инструменты. Мистер Марстон отпустил Ханну пораньше, и девочка была этому только рада. Она сделала своё дело — показала Лайле, что не боится её. Ей незачем было смотреть, как мисс Хоули танцует со всеми молодыми джентльменами Бар-Харбора.
Незадолго до полуночи бал наконец завершился. У Дейз, Сюзи и Флорри в деревне были дружки, с которыми они собирались встретиться. Летом у слуг завязывалось немало романов: и со слугами из других коттеджей, и с местными. Молодёжь часто отдыхала на Орлином озере, устраивая костры на берегу или катаясь на лодках по ночам. Ханна побывала там всего один раз, и ей не особенно понравилось. Вода в озере по сравнению с морской показалась ей скучной. А сегодня, уставшая донельзя, Ханна поспешила раздеться и забраться в постель. Она посмотрела в круглое окошко. Поднялся густой туман. «Будто глядишь в бутылку с молоком», — подумала девочка. Она потушила фитиль своей масляной лампы и, едва её голова коснулась подушки, заснула крепким сном.
22
ХВОСТ СРЕДИ ВОЛН
Ханна не поняла, что её разбудило. Она не знала, который час. Но тут увидела силуэт в ногах кровати, стоящий неподвижно, как статуя. Глаза статуи были открыты, но подёрнуты пеленой. Кошка у неё на руках не шевелилась. Постепенно до Ханны дошёл смысл этого причудливого видения: Лайла ходит во сне и на этот раз поднялась к ней в комнату. Кошка лежала у хозяйки на руках будто неживая, полузакрыв невидящие глаза, словно тоже находилась на грани между сном и явью. Ханна вспомнила указания: взять Лайлу за руку и осторожно отвести обратно в спальню, а затем разбудить мистера и миссис Хоули и доложить им.
Ханна медленно-медленно выскользнула из постели, подхватила ночную рубашку, висевшую на столбике кровати, и надела её. Затем девочка подошла к Лайле, молча взяла её за руку и вывела из комнаты. Они прошли один пролёт чёрной лестницы, потом второй и оказались на этаже, где находились спальни хозяев. Ханна собралась открыть дверь, ведущую с лестницы в коридор, но тут Лайла вырвала руку.
Глаза Лайлы горели безумным огнём. Она бросилась царапать Ханну по лицу, а кошка, внезапно очнувшаяся от дрёмы, прыгнула девочке на спину. Ханна чувствовала, как когти впиваются ей в плечи, около самого ворота ночной рубашки. Она опустила взгляд и увидела две огромных лапы, впившихся ей в ключицы и теребящих шнурок, на котором висел мешочек.
Ханна повалилась на пол, но быстро вскочила на ноги. Она задыхалась. Девочка с ужасом обнаружила, что кошка уже не сидит у неё на спине, а повисла на шее, вцепившись в завязки мешочка. Ханна посмотрела на Яшму. Лапы у неё были какие-то странные. Тут она вспомнила, как Розанна говорила ей, что у этой кошки шесть пальцев. Яшма орудовала ими ловко, как человек, и всё туже и туже затягивала воротник ночной рубашки и шнурок. Лайла стояла в стороне с лихорадочным блеском в глазах. От её юной красоты не осталось и следа. Ярость превратила её лицо в уродливую маску чудовища, слепо рвущегося к цели. В нём не осталось ничего человеческого. Сперва Ханне почудилось, будто Лайла мурлычет по-кошачьи, но потом она разобрала слова:
— Веснушки, есть у неё веснушки?
Шнурок больно врезался в горло девочке, она едва дышала. Кошка пропорола когтем мешочек, и сияющий туман полился наружу. Ханне казалось, будто ей разорвали сердце, только вытекала из него не кровь, а её душа. «Нет! Нет!» — завертелось у неё в голове.
У неё стало темнеть перед глазами. «Я не дам им это сделать! Я им не позволю!» Ханна почувствовала, как в ней закипает гнев, а затем сила, которую она в себе ощущала, вдруг хлынула наружу громадной волной. Ханна бросилась вперёд и ударилась грудью об стену. Раздался душераздирающий кошачий вопль, а потом грохот — девочка вместе с Яшмой покатились вниз по ступенькам.
— Стой! Погоди! — это кричала Этти с верхнего пролёта лестницы, но Ханна уже не слышала. Она знала лишь, что должна бежать. Девочка вбежала на кухню, а оттуда — на крыльцо чёрного хода. Лайла её преследовала. Ханна обернулась. Она поняла, что Лайла её не догонит, но Яшму в таком тумане было не разглядеть.
— Беги в дом, Этти! — крикнула Ханна. — Позови на помощь!
Девочка не разбирала, куда бежит. Туман окутал всё непроглядной мутно-белой пеленой и поглотил звуки. Из-за него ночь казалась больше похожа на день, только вокруг ничего не удавалось различить из-за столбов испарений, которые бесшумными призраками танцевали над землёй. Но внезапно у Ханны как будто заново открылся слух. Теперь она слышала всё: и как легко шелестит опавший листок, и как шевелится травинка, и как подрагивают стебельки морской лаванды под напором наступающего прилива. Ханна вздрогнула и дотронулась до груди. Мешочка уже не было, но она подумала: «Я на месте! Пришёл мой час!»
Ханна взбежала на лавандовый камень, омытый волнами. Подол её рубашки промок насквозь. Она слышала за спиной стук кошачьих когтей по камням. Ханна вытянула руки вперёд и взмыла в воздух. Сзади донёсся резкий звук — звон бьющегося фарфора.
А дальше Ханна оказалась под водой. Тут было глубоко, она не касалась ногами дна. Но девочка знала, что это неважно.
Она почувствовала, как её обволакивают струи. Вода была не холодной, а ласковой и приятной. Ханна выпрямилась и поплыла через бухту, время от времени ныряя на глубину. Ей без труда удавалось надолго задерживать дыхание. Несмотря на темноту, девочка различала под собой колышущиеся заросли золотистого морского винограда на янтарных стебельках и камешки всевозможных форм и цветов. Она проплыла мимо плоскодонки Перля, привязанной к причалу, и заметила глаза-стебельки омара, торчащие из щели в скале.
Чем дальше Ханна отплывала от берега, тем отчётливей понимала, что не просто прыгнула в бухту, а стала частью мира, где царит водная музыка. Морская гладь переливалась разными красками: одни напоминали тёмный янтарь, другие сверкали как чистое золото. Обилию цветов и оттенков вторило множество ритмов, исходивших от подводных течений и водоворотов. Ханна быстро наловчилась плавать через такие течения, соизмеряя свои усилия с давлением воды вокруг. Девочка поразилась тому, какую скорость ей порой удавалось развивать. Её несли через воду не только движения рук. В её ногах проснулась невероятная сила, и Ханна чувствовала, что они как-то изменились.