Харка — сын вождя (без ил.)
Шрифт:
Типи точно наполнилась привидениями. Курчавый начал что-то говорить на своем непонятном для Харки языке и делать какие-то таинственные знаки. Харке стало не по себе. Он весь сжался.
— Молчи! — крикнул он Курчавому и хотел зажать ему рот.
Но Чернокожий Курчавый отбросил руку Харки и громко произносил слова какого-то заклинания.
Харка выскочил наружу и под дождем пробежал в свою типи. И там был разожжен огонь. Ветровой клапан на вершине типи, несмотря на бурю, действовал исправно, и воздух был чист. Унчида, Шешока и Уинона сидели в глубине типи. Спокойствие Унчиды словно распространялось на всех ее обитателей. Едва Харка вошел, как еще раз открылся полог и появился Далеко Летающая Птица — Желтая Борода. В руках у него было ружье. Он взял несколько зарядов и поспешил наружу. Послышались выстрелы. От табуна еще некоторое время доносились крики. Потом шум затих. Далеко Летающая Птица возвратился в типи, опустился у очага и стал обтирать ружье. Он поймал внимательный взгляд Харки и кивком головы подозвал мальчика. Он показал, как заряжается ружье, несколько раз зарядил и разрядил его. Потом передал Харке, чтобы он проделал это сам. Получив мацавакен, Харка, кажется, совсем позабыл про медведя. Он несколько раз зарядил и разрядил ружье.
Но тут вошел Чужая Раковина, и занятия Харки были прерваны. Огромный чернокожий африканец был совершенно мокрый. Он присел к очагу, получил из рук художника сигару, закурил ее и начал рассказывать, что произошло. Харка неслышно положил мацавакен рядом с собой.
— Это случилось, когда Шонка дежурил у лошадей, — начал Чужая Раковина. — Забеспокоились собаки. Забеспокоились кони. Шел дождь, и поэтому Шонка ничего не видел. Он бросился туда, где особенно рвались кони. Он неожиданно оказался перед ужасным медведем, стоящим на задних лапах. Медведь выбил копье из его рук. Шонка закричал и спрятался между коней, так как было нелегко в ночной темноте поразить медведя ножом. Этого не может сделать ни один взрослый человек. А Шонка — только мальчишка. На его крик сбежались воины. Медведь успел уложить жеребенка и хотел его утащить. Но ему помешали. И он пустился наутек. Утром воины будут искать его по следам, хотя это трудно, потому что шел дождь.
Чужая Раковина докурил сигару, Харка вздохнул и взял в руки ружье — мацавакен.
Желтая Борода посмотрел на него.
— Ты хочешь еще что-нибудь узнать? — спросил он на ломаном языке дакотов.
— Yes, — ответил Харка по-английски и спросил на языке дакотов: — Как может человек сделать такое оружие?
Желтая Борода рассмеялся.
— Его нужно купить, то есть на что-нибудь выменять.
Харка понял. Его глаза заблестели.
— И легко такое оружие достать?
— И да, и нет. Оно стоит дорого. Индеец должен отдать за него много шкур или… — и художник замялся.
Харка ждал, но, казалось, художник и не собирался продолжать. Чужая Раковина между двумя затяжками ароматной сигары докончил его мысль:
— …или денег, или золота.
Харка потупил глаза. Ему пришло в голову, что за то золотое зерно, которое он нашел в реке, можно было бы купить мацавакен. Но теперь чудесное зерно принадлежит Хавандшите. Как это сказал Курчавый?.. Нужно узнать тайны белых людей, овладеть ими. Может быть, он прав… или нет?
Харка никак не мог расстаться с ружьем. И если бы Желтая Борода разрешил, он бы так и сидел с ружьем у очага и смотрел бы, как пламя отражается на металле.
— Далеко Летающая Птица — Умелая Рука — Волшебная Палочка, — обратился Харка после долгого раздумья к белому, — а что ты думаешь о чудесах?
Вопрос был неожиданным, и художник задумался. Сказать, что чудес не бывает, значило бы оскорбить гостеприимных хозяев, в поверьях которых большое место занимали духи и творимые ими чудеса. Сказать, что он верит в чудеса, — значит солгать.
— Чудесами мы называем то, чего не можем объяснить, — сказал он наконец. — А объяснить мы не можем то, чего не знаем.
— Это оружие — чудо?
— Для белых людей — нет, потому что они могут его сделать и знают, как оно действует.
— Значит, белым людям такое оружие ни на что не надо обменивать, они его могут сделать сами?
— Нет, каждый не может. Я, например, не могу.
— Значит, это все-таки чудо?
— Нет, мой мальчик, но для его изготовления нужно особое умение. И каждый может научиться его делать.
— Даже дакоты?
— Даже дакоты. Но обычно мужчина, который делает такое оружие, не умеет делать ничего другого.
— Но ему же надо охотиться, чтобы есть?
— Нет, не надо. Он обменивает оружие на еду.
— Значит, кому нужно оружие, должен обязательно меняться?
— Yes.
Харка смотрел на ружье. Казалось, мысли его где-то далеко.
— Что думаешь ты, Далеко Летающая Птица, о духе медведя?
— Об этом я ничего сказать не могу. Я верю в другого духа, не в вашего.
— Твой дух хороший?
— Yes.
— Он великий?
— Yes.
— Он таинственный?
— Yes.
— Так значит, это тот же самый дух, что и наш, потому что двух Великих и Таинственных быть не может.
— Ты рассуждаешь умно, мой мальчик…
— Может твой дух околдовать?
— Я не слишком хорошо с ним знаком…
— А что говорят ваши жрецы?
— Не так-то просто тебе ответить, Харка. Одни люди говорят, что чудеса могли быть только в старое время. Другие говорят, что чудеса могут быть и теперь, третьи говорят, что чудес не бывает и что любое чудо можно объяснить.
— Но ты, Желтая Борода, мужчина и должен иметь собственные мысли. Скажи же, что ты считаешь правильным?
— А ты, Харка, еще не мужчина, ты только мальчик, но я бы хотел знать, что думаешь ты?
Харка вспыхнул, но заставил себя отвечать. Он сказал, что есть Великая Тайна, одна-единственная, но есть и много маленьких тайн, что есть Великий Дух и много разных меньших духов, что есть Великое Чудо и маленькие чудеса. Некоторые жрецы очень сильны и могут добиваться больших чудес, чем другие, которые не умеют так хорошо разговаривать с духами. Тогда воины жрецами недовольны и сменяют их.
— Это интересно, Харка. Ты хорошо все рассказал. Может быть, у тебя еще есть вопросы?
— Как ты думаешь, может ли дух медведя преследовать нас за то, что мы расстреляли того медведя, которого ты нарисовал?
— Да это же сплошная глупость. Мальчик, кто это говорит?
— Женщины в типи Чужой Раковины.
— Лучше бы они молчали.
— Хау, — подтвердил Чужая Раковина и поднялся, чтобы направиться к себе в типи и навести там порядок.
Медведь больше не показывался. После такого долгого сильного дождя найти следы было невозможно, а значит, нельзя было и преследовать зверя. Не оставалось ничего иного, как только быть настороже.